Сергей КУЗИЧКИН

Красноярск

     Член Союза писателей России. Главный редактор альманаха «Новый Енисейский литератор».

ВОСПОМИНАНИЕ О БЕЛОМ ЖУРАВЛИКЕ

     Мне было тогда лет восемь — не больше. Хорошо помню: в том году я окончил первый класс, и родители отправили меня в деревню, как они выражались — «к старикам». Старики мои — бабушка и дедушка — были, как оказалось, не такими уж древними, а вполне ещё крепкими людьми. Правда, бабушка уже и тогда была на пенсии, а дедушка работал лесником.
     Итак, мне было восемь лет, и то лето я проводил в деревне.
     Мне очень нравилось вставать рано по утрам и, выпив кружку молока, бежать кормить кур и гусей, которых я поначалу побаивался. Гладил по молоденькой шёрстке тёлочку Звёздочку и играл с псом по кличке Трезор.
     Нравилось ходить с дедушкой в лес, где я впервые в жизни увидел живых бурундучка и белочку. Нравилось вечером помогать бабушке загонять корову и кормить поросят и уже запоздно, выпив очередную кружку свежего молока, ложиться спать.
     Но потом всё это мне стало надоедать. Мальчишек в деревне было мало, и особой дружбы я так ни с кем и не завёл, а потому понемногу-понемногу начал тосковать по дому, по родителям, по оставшимся во дворе друзьям. Я даже поплакал как-то тихо ночью — до того мне захотелось домой. Не знаю, чем бы это всё закончилось, только вот однажды я проснулся от равномерного постукивания в окно.
     Я открыл глаза. На улице было уже совсем светло. Стоявший на комоде будильник показывал без четверти шесть. Бабушка суетилась возле стола — готовила завтрак и собиралась идти доить корову, но стук привлёк и её внимание.
— Игнатий, глянь, Игнатий! Никак журавель за окном. А белый какой!
— И хде? — спросил дедушка. Он сидел в кухне на табуретке и натягивал на ноги сапоги.
— А вона, во дворе у нас. В избу, что ль, просится? Ишь как в окно стучит.
     Дедушка выглянул из-за перегородки и осторожно стал подходить к окну.
— Ну, дела! Белый, что снег! Журавель ведь, точно журавель. А крупный какой! — удивлялся дедушка, стоя напротив окна в одном сапоге.
— Журавлик! Где журавлик?!
     Я соскочил с кровати. Ослепительно белый журавль стоял за нашим окном и, как мне показалось, с любопытством смотрел на нас. Помню, он нисколько не испугался, когда я с кусочком хлеба выскочил на крыльцо, а потом стал приближаться. Журавлик спокойно взял клювом с моей ладони хлеб, и я, не удержавшись, погладил его по мягким белым пёрышкам. Наверное, я ему понравился, потому что он в ответ потёрся о моё плечо, а потом зашагал по двору, не обращая внимания ни на стоявших на крыльце дедушку с бабушкой, ни на мирно дремавшего в будке Трезора, ни на непоседливых воробьишек, которые, несмотря на такую рань, уже копошились, собирая крошки возле собачьей будки.
     Прошагав через весь двор, журавлик направился к огородам. Он легко перемахнул через изгородь и, приземлившись на другой стороне, посмотрел на меня, будто приглашая с собой. И я последовал его примеру. Перебежав огороды, мы выскочили на скошенные луга.
— Журавлик! Журавлик! Ура, у меня есть журавлик!
     Встающее над лесом солнце ласково светило в глаза. Журавлик летел не очень высоко впереди меня, и я, пытаясь догнать его, бежал босиком по колкой траве в промокших от росы штанах и радостно кричал.

     Журавлик стал моим другом. Он поселился у нас на чердаке, по соседству с голубями. Я принёс ему немного сена, и он сам устроил себе нечто наподобие гнезда. Голуби, как, впрочем, и все остальные, кто уже считался нашими домашними, вели себя по отношению к новому жильцу совершенно спокойно. По утрам журавлик будил меня стуком в окно, потом мы вместе умывались (он чистил перья), завтракали и отправлялись через огороды на луга. Там мы играли с ним в «догоняшки». Догнать журавлика было делом нелёгким — он был очень изворотлив, но иногда, высоко подпрыгнув, мне удавалось легонько задеть его по лапке, и тогда радости моей не было границ. Устав, я с разбегу нырял в какой-нибудь стог сена и неподвижно лежал. Журавлик пристраивался рядом. Я смотрел на проплывающие по небу облака и думал о том, как хорошо, что у меня есть такой друг, как журавлик. Мне уже нисколечко не хотелось домой. И я представлял всех своих друзей здесь, играющих с журавликом.
     Как-то незаметно для себя я засыпал.
     Мне снился один и тот же сон. Мы летим с журавликом высоко-высоко в небе, обгоняя проплывающие облака. Облака расступаются, и перед нами появляется тёмная необъятная даль, со множеством маленьких, как звёзды, огоньков. Мы летим среди этой темноты, и чувства страха и восторга одновременно переполняют мою душу. Мы приближаемся к одному из огоньков, который постепенно превращается в диск и становится всё больше и больше. А потом я вижу город далеко-далеко внизу и чувствую, что начинаю падать. На этом мой сон почти всегда прерывался. Лишь один раз было продолжение и я видел людей. Они были полураздеты, и за спиной у них виднелись крылья. Они улыбались мне, и я тоже улыбался, но вдруг почувствовал, что со мной нет журавлика, и испуганно закричал. Когда же я открыл глаза и увидел его, спокойно чистящего перья, то подумал: «Как хорошо, что это был лишь только сон!»
     Домой мы являлись под вечер. Бабушка всегда немного отчитывала меня и, покормив, заставляла помогать по хозяйству. Журавлик же залетал к себе на чердак и не показывался оттуда до самого утра. Так продолжалось с неделю — до того самого дня, пока не явился невесть откуда тот человек в зелёном. У него была какая-то странная машина, совсем не имеющая колёс. Он появился под вечер, когда мы собирались домой.
— Послушай, мальчик, это твоя птица? — обратился он ко мне.
— Моя,— ответил не совсем уверенно я.
— А твой дедушка лесник?
— Да.
— Всё правильно. Внук лесника с белой птицей. Это как раз то, что нужно,— проговорил он и снова обратился ко мне: — Понимаешь, мальчик, мне очень нужна эта птица. Она совсем не то, что ты думаешь. Это вовсе не птица. Это представитель другой цивилизации, прибывший на Землю, чтобы установить контакт двух миров, понимаешь? Во время полёта у них что-то там произошло, и он прибыл на Землю раньше намеченного срока на целых триста лет. Он прибыл в ваше время вместо нашего. Ты понимаешь меня, мальчик? Впрочем, имею ли я право называть тебя мальчиком? Ведь между нами солидная разница в возрасте...
     Я молчал. Мне было жалко журавлика, и слёзы сами подкатывались к глазам.
— Ты ведь отдашь мне птицу, мальчик?
— Нет... Нет! Нет! — закричал я и заплакал...
— Мальчик, у меня нет времени на разговоры с тобой. Ты сейчас мал и наверняка не поймёшь меня. Но пока я разговариваю с тобой, на половине планеты нет совсем электроэнергии. Она отключена, потому что я здесь, понимаешь?
     Я, обняв журавлика за шею и опустившись на коленки, плакал.
— Ну, тогда пусть птица сама решает, как ей быть!
     С этими словами человек подошёл к машине и что-то включил на приборной доске. В воздухе вначале заскрежетало, потом беспорядочно засвистело, но вскоре свист стал разлагаться на какие-то странные, похожие на музыку звуки. Журавлик встрепенулся у меня в руках и пошёл, нет, поплыл в их сторону.
— Журавлик! Журавлик! — закричал я и бросился следом.
      Он повернулся.
— Ты уходишь, журавлик, уходишь от меня, да, журавлик? — спрашивал сквозь слёзы я.
     Он опустил голову.
— Пойми, так надо,— сказал человек в зелёном.
— Но ты вернёшься, да? Вернёшься ведь, журавлик?
     И он, мой милый, мой умный журавлик, глядя в мои заплаканные глаза, кивнул!
     А потом, как тогда, как в то утро нашей встречи, снова потёрся о моё плечо.
— Может, и вернётся,— сказал человек в зелёном.
     Я закрыл лицо руками, чтобы не видеть, как журавлик исчезает в проёме двери.
— Ну, бывай, браток,— так, кажется, говорили в ваше время? — сказал опять «зелёный».
     Я ещё крепче прижал к глазам ладони.
     Когда же через несколько минут опустил руки, передо мной никого не было. Только звучала ещё в ушах та прекрасная музыка и кружилось в воздухе белое журавлиное перо...

     Тогда я не придал большого значения ни самому перу, ни изображённому на нём рисунку в виде двух положенных одна на другую вверх дном тарелок с вытянутыми краями и множеством точек внутри. Поклявшись никому не показывать перо до возвращения журавлика, я уехал с дедушкой на следующий день в город и спрятал пёрышко в «одно надёжное место».

     Прошёл год, затем второй, третий...
     В моей жизни появились новые заботы, радости и огорчения. Увлёкшись то собиранием почтовых марок, то занятиями в спортивной секции, то ещё чем-нибудь, я, взрослея, стал постепенно забывать эту историю с белым журавлём. Всё чаще и чаще она казалась мне каким-то далёким сном, и всё реже и реже любовался я белым журавлиным пером. Но вот однажды, листая книгу по астрономии, я увидел очень знакомый рисунок, напоминающий две уложенные вверх дном одна на другую тарелки с вытянутыми краями и множеством точек внутри. Эта была схема нашей Галактики!
     Я бросился к тайнику. Но... пера там не оказалось. И напрасно я перерыл всё вокруг — оно исчезло, и ни на другой, ни на третий, ни на четвёртый день найти его я не смог.
     Теперь я часто вспоминаю эту историю, пытаясь припомнить всё до мельчайших подробностей.
     Кто же был этот белый журавлик? Пришелец из другого мира? Живое существо или робот-разведчик, пытающийся найти разум во Вселенной и наконец нашедший его? А человек в зелёном комбинезоне — человек из будущего? А его машина — машина времени?
     Обо всём этом можно теперь только предполагать.
     Я задаю себе эти вопросы и очень хочу найти на них ответ. А пока, в период перелёта журавлей приезжая в деревню, я забираюсь на чердак и долго-долго смотрю в небо. Я жду своего белого журавлика и верю, что однажды утром, покружив над лугом, он опустится во двор и, постучав утром клювом в окно, как и тогда, снова разбудит меня. И мы опять умчим с ним по огородам на скошенные луга и, как в далёком детстве, будем играть в «догоняшки».
     Я верю.
     Я очень хочу верить в это.

1982