Борис ПЕТРОВ

Красноярск
     Борис Михайлович Петров родился 2 января 1932 года в Туле. В 1954 году окончил историко-филологический факультет пединститута в Куйбышеве (ныне Самара) и уехал учительствовать в глухое степное село. Потом был призван в армию, участвовал в известных событиях 1956 года в Венгрии. После увольнения в запас уехал в Сибирь, в Тюменскую область. Но и на этот раз в учителях не задержался — был «призван» на работу в райком партии. Правда, через несколько лет понял, что по натуре не аппаратчик, а настоящее его место — в газете. Почти двадцать лет был журналистом, прошёл путь от районки до правительственных «Известий». В качестве собкора-известинца в 1968 году приехал в Красноярск. В 1979 году был принят в Союз писателей СССР, и с этих пор «биография» как переход с должности на должность закончилась, остались только книги. Первая вышла в 1966 году в Куйбышеве, последняя («Жизненный круг») — в 2006 году в Красноярске. Были и московские издательства. А всего под именем «Борис Петров» увидело свет около 20 изданий. Это не считая участия в коллективных сборниках, журнальных повестей и тьмы рассказов, очерков, статей в различной периодике.

ПЕВЕЦ ИЮНЯ

     Вообще-то слово «певец» надо было бы поставить в кавычки! Но рука не поднимается: зачем обижать его насмешкой, ведь старается, как может...
     Вторая половина июня — самые короткие ночи в году. Ах, что за ночи дарит нам светозарная юность года — мимолётные, призрачные, волшебные, когда «одна заря сменить другую спешит, дав ночи полчаса». Всё ещё увидим этим летом — и зной, и светоносные облака, и разные цветы, грозы и радуги. Только таких ночей больше не будет: они, как юность, невозвратимы. Сколько раз бывало: на циферблате уже половина двенадцатого, а ты сидишь на берегу и смотришь, как ясная заря, не угасая, перетекает с запада на восток. Свет вокруг зыблющийся, темени нет, при желании даже читать можно. Сказочная пора, обязательно детство вспоминается...
     Вот так же мальчишками мы ночевали на рыбалке, на берегу большой реки, а кругом расстилались заливные луга. Светлая ночь опустилась, роса пала на молодые травы, и по всем этим лугам разносились там и здесь хриплые скрипы: др-др, др-др, др-др... Это один перед другим в травах драли глотки коростели.
— Чего они так разорались?
— Как чего? Поют, это у них песня такая.
— Пес-ня?..
     Уж больно не вязались звуки (будто гвоздодёром орудуют) с понятием «песня»... Это теперь я очень даже серьёзно отношусь к тому, что каждому хочется излить душу, выразить своё восприятие жизни, но ведь не всякому досталось соловьиное горло. Вот и коростель — славит жизнь, как может.
     Помнится, мы в тот раз отважились: пошли от костра в ночь, к ближайшему тёмному кусту, где надсажалась невидимая птица. Роса была уже ознобной, и вообще — ночь есть ночь (хоть и не густая), страшновато, как-то не по себе. Но, превозмогая собственную неуверенность, мы с другом дошли до сумрачно темнеющего куста и вплоть обступили с двух сторон. Вот он, дерун! — рядом, чуть не под ногами. Какая же у него могучая, неутомимая глотка! Нас ничуть не испугался: не полетел, не убежал в темноте, продолжал хрипло рыкать свою страстную серенаду о любви...

     За этой птицей немало странностей. В школьные годы многие из нас читали «Лесную газету» Бианки, в частности, заметку о том, что коростель «пришёл пешком из Африки». В детстве каждое печатное слово воспринимается на веру, и многие всю жизнь так и думают: в Африку — пешком ходит.
     Да, в полёте коростеля редко кто видит. Даже от легавой собаки он старается спастись на земле с помощью длинных ног. Из себя невелик — побольше дрозда, но меньше горлинки (относится не к куликам, а к журавлеобразным). И когда коростеля наконец с трудом вытурят из куста, он летит... как будто вот-вот упадёт: ноги болтаются, зад провисает, крылья кургузые, сам какой-то лохматый и плоский, будто грудь ему сплющили с боков; летит по прямой до первого куста — и падает в него.
     Есть такое явление в нашем восприятии природы — антропоморфизм, то есть перенос на животных человеческих оценок. Никто не любит крокодилов, зато соболь кажется симпатичным, хотя тоже хищник. Слон — «добрый», так как большой и круглый, коршун — злодей, потому что когти и нос крючком... Видимо, «беспомощность» полёта коростелей (на наш взгляд!) породила представление, будто он только пешим порядком способен добраться до Африки. Но стоит лишь задуматься: а как через Чёрное море или Кавказские хребты? Сколько надо пересечь шоссе и железнодорожных путей? И хватит ли времени для такого путешествия? Легко подсчитать.
     Но мы подсчитывать обычно ленимся — проще придумать для объяснения какую-нибудь сказку. Аксаков С. Т. приводил, например, такое охотничье поверье: будто коростели и в Африку-то не ходят — забираются поблизости в трущобы и впадают на зиму в спячку, словно суслики.
     Коростель — охотничья птица, дичь. Как отмечает тот же Аксаков (большой был ценитель этого дела), вкусом он всегда недурён, а в августе просто заплывает жиром. Но охотники эту дичь не уважают: настоящую легавую собаку со стойкой наш долгоног только портит — правилам игр не подчиняется! Собака сделает стойку и ждёт взлёта, а он... преспокойно убежит. Пёс крутится, горячится, а тот шныряет себе рядом в кусте, никак не хочет встать на крыло. Правда, если уж поднимется, то стрелять проще простого: близко, ровно летит «тряпкой». Тем не менее, охотники добывают их редко. Я за свою жизнь, может, пяток в руках держал. В Сибирь коростели прилетают после закрытия весеннего сезона, а к началу сентября в массе их уже нет.
     Тем более законен вопрос: почему их осталось так мало? Раньше июньскими ночами рёв стоял в лугах от коростелиного «пения», а теперь я, как услышу, до того радуюсь, что всякий раз записываю: где, когда, какого числа. Это коростелей-то! Совершенно ясно, яснее некуда: охотники тут ни при чём, а всё же птицы осталось мало. Кто их выводит? В первую очередь, конечно, мелиораторы — осушая луга. Во вторую — скотоводы: если на лугу не остаётся пяди земли, куда не ступало бы коровье копыто, разве уцелеют птенцы? Даже у хитрого коростеля, не говоря о прочих, ведь все валят на охотников.
     Остаётся сказать о названиях этого «скрипача» — их, по меньшей мере, два равноценных: коростель и дергач. Звукоподражательное происхождение обоих не вызывает сомнения. Но при этом считается, что коростель имя более литературное, а дергач — низкое, простонародное.