Наталья САМОДЕЛКИНА
Красноярск
«СТРАНСТВИЕ В КРАЙ, ГДЕ НЕТ ДОРОГ»
Рецензия на сборник стихов Сергея Кузичкина «В чужом городе»
Я пишу для тех, кто, прочитав несколько строк моей статьи, снимет с полки, попросит у друга маленькую книжечку: С. Кузичкин, «В чужом городе», чтобы никто не усомнился в ревнивой власти поэзии, которую в себе таит автор.
У меня нет времени ни на извинения, ни на экивоки, я просто замечу, что стиховедческие проблемы настолько обширны и разветвлены, что жаждущему испить из сей чаши нужно «иметь крепкий посох для кремнистых путей», чтобы странствовать в мире поэзии. Сам Орфей следит исподтишка, насколько поэт умеет вести беседу с небесами.
Действительно, насколько?
Начнём с «небес» — философской обозначенности идеи произведения. Здесь С. Кузичкин ведёт себя как настоящий поэт — ему помогает всё, что его не убивает.
То он вульгарный материалист:
Вороньё потроха расклюёт…
И истлеет бедро и берцовая кость —
Весь скелет…
То тут же креационист, покорный христианин:
Мне пред Господом бы
На колени подняться — награда,
В смертный час «Отче наш»
Прохрипеть мне хватило бы сил…
Но все эти «слабости» не обманут зоркое око читателя: поэт — волюнтарист, ибо воля у него — в качестве высшего принципа бытия:
Переоценка ценностей и сверка
Уже прошли.
И к ним я не вернусь.
Устремимся далее:
Для поэтов адаптация напрасна,
Но живут они, пока живёт земля…
Хотя совсем недавно кровоточил, одолеваемый зловещими силами:
Старуха-ночь в глаза мне прохрипела:
— Среди людей навек ты одинок!
Наперекор судьбе, сохраняя нежность, благоговейно и трепетно доверяя вечности образ возлюбленной, поэт идёт упрямо вперёд, слегка ностальгируя:
Тяжело вздохну под вечер:
Суета сует кругом…
Как во время первой встречи,
Пахнет в воздухе дождём…
Судьба — внутри его существа, и в то же время — за гранью его сил:
Я не успел…
Не всё сказал…
Неслось за поездом:
— Алёна!..
И уж как истинный философ, преподносит роль солнца для человечества. Раньше в голове всё больше Маяковский крутился: «Сияй во что попало!»
А здесь:
Только солнце, как и раньше,
Будит нас, не торопясь,
И, работая без фальши,
Знать ничью не хочет власть…
Метемпсихоз — учение о переселении душ — однажды посещает пиита:
Может быть, ещё родимся
Где-нибудь в антимирах…
При такой насыщенности идей, мыслей, рассуждений поэтическая сила, рождающая образ, обходится минимальным количеством тропов: в основном — эпитет («застывшие мгновения», «добрый гений», «рассвет несмелый», «диск Луны золотой»), сравнение («в мае бывает так — словно в Раю»), метафора («запылает цветами»), олицетворение («в галоши приоделись валенки», «мороз движенье вдохнул, вьюгою припугнул, ударил»).
Тематика поэзии в основном определяется мировоззрением, о котором я сказала достаточно. Самое главное достоинство в том, что поэт пишет о своём, не выдумывает стихи, не демонстрирует читателю и себе своё версификаторское умение, не впадает в экзальтацию стихотворных обмороков, дабы, как говорил И. А. Крылов, «…не разметаться приятным для глаз образом».
В поэзии С. Кузичкина прослеживается достаточно весомый жизненный опыт, опыт судьбы и души позволяет ему впрямую заниматься поэтическим осмыслением мира и жизни.
Его стих уходит корнями вглубь, но пережитое не держит его на привязи, однако в нём нет ничего и от бродячих облаков, не знающих родины. Вот Родина-то и есть его главный символ весомости и прочности, земли цепкой и надёжной, связующей и образующей.
«Апрель», «Май», «Лето», «Июль», особенно хорош «Сивка», а «Рая» достойна всех похвал, как будто только что через забор поздоровалась с соседской девчонкой, мимо которой каждый день хожу на речку. Мне и впрямь захотелось туда, где:
Набирает силу, зреет колос,
И земля дождями не напьётся…
Земной элемент преобладает над вдохновением, преображается в его сознании в мудрое мастерство, в подчиняющую души власть. Интеллектуальное начало и художественный расчёт соединяются:
Всесильна память...
Но всё ж бессильна время повторить…
Или:
— Ну, а беда? Беда одна?
— Не ходит к нам беда одна
И пьёт до дна, до дна, до дна…
В лирике пережитое разрешается разговором с дорогими людьми: матерью, любимой женщиной, другом. Все смыслы вдруг материализуются, все предметы близки и ощутимы, как девочка Рая: кажется, вместе с автором разглядываешь дорогую ему фотографию, и вдруг тяжесть утраты, как огонь, обжигает душу… А дальше такой знакомый вещный мир:
Вот старый двор…
Вот мокрая аллея…
А есть строки, сохраняющие аромат теплоты живого тела, аромат времени, возраст, «солёный привкус земли и судьбы» — поэт ни от чего не отрекается:
И, одинокий и пьяный,
Стихи сочинял бродяга,
А за окном рыдала
Седая старуха НОЧЬ…
Дар земной силы позволяет С. Кузичкину претворять жизнь в поэзию, уверенно вступать в ледяной, враждебный мир, столкнувшись с торгашеским духом эпохи.
Об авторе:
Наталья Борисовна САМОДЕЛКИНА родилась в 1953 году в селе Ново-Александровка Уярского района Красноярского края. После окончания филологического факультета Красноярского государственного педагогического института отработала более 30 лет в школе. Публиковала стихи и рассказы под псевдонимом Мария Кармель. Сейчас живёт в Красноярске.