Ольга АЛИКИНА
Пермь
Родилась в 1984 году в уральской провинции (Гремячинск), в семье педагогов. Способность к сочинительству обнаружила рано. В 1997 году в местной прессе впервые появились стихи. В качестве юнкора регулярно публиковалась в газете «Шахтёр». В 2001 году окончила школу и поступила в Пермский педуниверситет, на факультет дошкольной педагогики и психологии. Опубликовала ряд статей в краевой газете «Пермские новости». Поэзия и публицистика привели в прозу, где ощутила большую творческую свободу. Хочет рассказать читателю о тонком мире человеческих эмоций, о гармонии и красоте, которые так очевидны в картине обыденной жизни.
ЗЕЛЁНЫЕ ОБЛАКА
Посвящается моему сыну Андрееву Косте
Сначала пошла, а потом побежала. Бежала минут пять-семь, не больше, потом, конечно, снова пошла. Перешла три дороги на красный, одну на зелёный перебежала. Пошла опять. Шла молча, только поздоровалась с куполом на церковной башенке и собаке сказала: «Фу!»
***
Шла мимо книжного магазина. Остановилась. Подумала: «Может, заглянуть?» Решила. Просунула голову в дверь. Заглянула. Книг много. Если люди пишут — значит, их читают. Порадовалась. Подумала: «Опаздываю…» Дальше побежала.
***
Бежала недолго. Возле одной лавочки заметила бабушку, торгующую цветами. Решила купить. Цветы оказались эстетически привлекательней бабушки раз в десять, притом стоили дешевле бабушки раз в пятнадцать. Бабушка торговалась, но сдалась. Пришлось раскошелиться.
При всём этом цветы были и легче бабушки в несколько раз!!!
Дальше бежала, но недолго. Бабушка постоянно жаловалась, её укачивало. Шла опять.
***
Шла. На одной стороне улицы, растерянно глядя на поток машин, стоял в нерешительности школьник. Растрогалась. Решила помочь. Схватила школьника за руку и ловко перевела через дорогу. Бабушка прослезилась: «Не пройдёт ведь мимо чужого горя…» Перевела, значит. Оказалось, что ему не нужно было. Просто стоял. Перевела обратно. Извинилась. Посмотрела на часы, подумала: «Опаздываю». Побежала опять. Потеряла пять минут драгоценного времени и два цветка. Бежала. Бабушка страшно мучилась. Сердце. Но терпела. Не жаловалась. Бежала снова.
***
Шла. Бабушку тошнило. Артрит выворачивал бабушкины суставы. Бабушка глотала слёзы — стонать и капризничать ей было неудобно. Откуда-то сбоку раздались звуки аккордеона и чьё-то хриплое:
— Да не оскудеет рука дающего.
У грязной серой стены сидел серый грязный нищий.
— Песню послушали — платите!
Остановилась. Бабушка облегчённо вздохнула.
— Сколько тебе лет?
— Тридцать.
— Иди работать.
— А я сирота.
Задумалась.
— Была бы у меня мать — не сидел бы тут!
Глаза бабушки после этих слов заблестели от слёз. Оказалось, бабушка всегда мечтала иметь детей, но не знала, откуда они берутся.
— Сыно-о-о-ок! — протянула бабушка.
— Ты чего, мать?— удивился нищий.
Они обнялись и под аккордеон спели: «Не жалею, не зову, не плачу…» Бабушка решила остаться.
— Сердцем,— говорит,— к нему приросла.
***
Бабушку обменяла на аккордеон, несмотря на то что играть на музыкальных инструментах не умела совсем. Аккордеон оказался значительно легче бабушки, поэтому побежала быстрее, на ходу посылая воздушные поцелуи счастливым бабушке и нищему, которые, обнявшись, остались стоять у серой стены. Ветер слизывал слёзы с лица, вырывал из рук цветы.
***
Забежала за поворот и немного пошла. На душе было тяжело. Не хватало бабушки и музыкального образования. Пошёл дождь.
***
С неба упала последняя капля. Дыхание сбилось. Пошла. У рыночной площади встретила пятнадцать несчастных женщин. Они сквернословили, дрались и рыдали от жалости друг к другу. Остановилась. Подумала. Воцарилась тишина. Заглянула в пятнадцать пар несчастных глаз. Пожала плечами и раздала всем по цветку. На лицах несчастных женщин появились счастливые улыбки. Они стали обниматься и радоваться. Они причесались, привели себя в порядок и стали пятнадцатью счастливыми женщинами. Улыбнулась. Посмотрела в просветлевшее небо: лёгкие облака над головой были нежно-зелёного цвета. Пошла.
***
Вспомнила, что опаздывает, и в несколько секунд пробежала несколько кварталов. Аккордеон вам не бабушка, его не укачивает, и он намного легче. Поэтому бежала во всю прыть. Сзади ветер обиженно кричал:
—Это невозможно!!! Я двигаюсь со скоростью пять-десять метров в секунду!
***
Устала и пошла. Нельзя опаздывать, но если не щадить себя — вообще не дойдёшь. Увидела лестницу. Любопытство часто берёт верх над разумом. Вскарабкалась. Подъём занял минуты две времени. Неожиданно лестница оборвалась, так никуда и не приведя. Перевела дыхание. Спустилась. «Там живёт кто-то, кто крадёт у людей время…» Взяла кусок угля и написала на стене крупно: «ЛЕСТНИЦА ВЕДЁТ В НИКУДА!!!» Довольно улыбнулась, глядя на свою работу. Снова взяла уголь и нарисовала под надписью цветок. Побежала.
***
Так и бежала бы, если бы не увидела голубя с перетянутыми красной шерстяной ниткой лапками. Он неловко скакал навстречу. И если бы умел — наверняка корчился бы от боли. Остановилась. Присела на корточки. Птица доверчиво побежала в руки. Распутывать тугие узлы было ужасно сложно; если бы голубь умел, то кричал бы. Наконец дело было завершено. Птичка благодарно потёрлась о ноги спасительницы и улыбнулась. Спросила:
— Что я могу сделать для тебя?
—Не какай на памятники.
— Обещаю… — крикнула птица, поднимаясь высоко к зеленоватым облакам.
В руке остался кусок красной шерстяной нитки. Вздохнула, положила нитку в карман, подхватила аккордеон и побежала. Ветер был уже далеко впереди.
***
По дороге попались мрачный дядька в сером пальто, ответивший на приветствие безразличным кивком, и рыжий толстый кот, чем-то смахивающий на человека. Бежала, не останавливаясь.
***
Запыхалась. Решила немного пойти. На обочине дороги стояло дерево. Молодое деревце, поражающее своей изящностью и красотой. Однако что-то в этом дереве было не так. В нём не было гармонии. Заметила, что одна из тонких веток была обломлена. Задумалась. Достала красную шерстяную нитку и перевязала место слома. Посмотрела. Деревце преобразилось и радостно тянуло тонкие ветки к весеннему небу, к зелёным облакам. Улыбнулась. Побежала. На душе стало приятно.
***
Бежала дальше. Солнце было в зените. Смотреть на небо было больно. Старалась не смотреть. В парке на свежевыкрашенной скамейке сидел слепой музыкант. По щеке его из-под тёмных очков стекала слеза. Он плакал слепыми глазами. Подошла.
— Я не могу играть. Я ничего не вижу,— сказал музыкант.
Поставила рядом с ним аккордеон. Музыкант уверенно взял инструмент и восторженно пробежал пальцами по клавишам. Зазвучала лёгкая, светлая, необыкновенная по красоте мелодия. Она так поразительно подходила ко всему происходящему вокруг, что, казалось, не музыка дополняла пейзаж, а наоборот.
Стала кружиться в такт, на душе было исключительно хорошо.
— Сегодня зелёные облака…
— Я так и думал. Так и думал… — сказал счастливый музыкант, продолжая наполнять чудесными звуками полуденный парк.
— Так ты точно опоздаешь,— ворвался в эту феерию посвежевший ветер, и кроны деревьев взволнованно перешёптывались, потревоженные его внезапным появлением.— Времени остаётся совсем мало. Тебе нельзя опоздать!
— Пора прощаться,— коснулась тёплой руки музыканта, но он был так увлечён, что ничего не услышал.
Побежала с такой невероятной скоростью, что всё вокруг казалось палитрой пёстрых мазков. Музыку оставила позади, а так хотелось бы взять её с собой. Где-то сзади остался и ветер, он пытался что-то сказать, но в ушах стоял свист, перед глазами мелькали разноцветные пятна, впереди была цель, а над головой неспешно и невесомо плыли зелёные облака.
***
Медленно шла, с немым восторгом наблюдая за тем, как неторопливо плывут в небе нежно-зелёные рваные куски атмосферы. Навстречу ей двигалась фигура. Это был мальчик с волосами цвета речного песка. Поравнялись. Лицо мальчика было настолько прекрасным, что, если бы он не шёл по земле и не был одет в джинсы известной фирмы, подумала бы, что он ангел.
— Привет,— сказала,— ты похож на ангела!
Мальчик смущённо улыбнулся, улыбка стократно преобразила его и без того неземное лицо. Он достал из кармана дощечку, на которой скоро появилась надпись: «Я ничего не слышу. Напиши мне, что ты хочешь сказать». Дощечка оказалась в руках адресата. Дощечка и кусочек розового мела. «Ты похож на ангела!» — написала розовым по чёрному. Мальчик прочитал это и украсил лицо ещё более дивной улыбкой. «Ангелы слышат всё, что происходит на земле, а я — только тишину. В этом я на них не похож».— «К сожалению, большинство людей, обладающих слухом, зачастую остаются глухими. Уверен ли ты, что не способен слышать ничего, кроме тишины?» — «Увы, это так».— «Дай свою руку, ты должен услышать кое-что ещё».
Мальчик доверчиво протянул руку. Осторожно взяла его тёплую ладонь и положила на своё сердце. В глазах мальчика заблестели слёзы. Он, задыхаясь от восторга, жадно ловил воздух губами. С минуту, а может быть, и дольше, он был не в силах отнять руки, как будто пытался запомнить свои ощущения, а потом отнял и быстро написал на дощечке, роняя на неё слёзы радости: «Я слышал! Я слышал стук сердца!!!» — «Если ты захочешь услышать, как ветер играет кронами деревьев, прикоснись к стволу; если захочешь услышать журчание реки, опусти руку в её прозрачную прохладу. Ты ангел, потому что ты умеешь слушать сердцем».
Мимо пролетал ветер; увидев немую сцену, он рывком остановился и погладил мальчика по песочным волосам. Мальчик «услышал» прикосновение ветра и улыбнулся; лишённый возможности слышать звуки, он обрёл способность их чувствовать. Счастливый, он распахнул руки для объятий, славный ангел в джинсах фирмы «Коллинз».
— Мне станет неинтересно играть с тобой, если ты будешь так откровенно поддаваться,— крикнул ветер и сам же принёс свои слова.
«Что говорит ветер?» — спросил мальчик розовым по чёрному. «Он говорит, что нужно поторопиться. Прощай, ангел. Береги себя».
Бросилась вдогонку ветерку. Он почувствовал преследование и усилился.
***
— Так-то лучше,— крикнул ветер,— так-то намного лучше.
И что-то ещё, что разобрать не удалось, потому что он был уже слишком далеко.
Бежала, ускоряясь с каждой минутой. Было потеряно много времени, но — ни секунды напрасно! Зелёные облака беспечно текли по молочно-голубому небу, с мнимым безразличием наблюдая за всем, что происходило внизу.
***
Бежала очень быстро, но не настолько, чтобы не заметить лежащий на тротуаре здоровый кусок рыбного пирога, завёрнутый в бумагу. Он был свеж и даже горяч. Подумала: «Негоже хлебу валяться на земле». Подняла пирог и положила его во вместительный карман своего сарафана, где давно уже томились пока не пригодившиеся: шнурок, прищепка, белая лента, велосипедное колесо, абсолютно лысая кукла с откушенным носом, тетрадь по математике ученика средней школы № 20 пятиклассника Васи Паршакова, сваренное вкрутую куриное яйцо, трупик майского жука, клок шерсти и ровно одиннадцать таблеток активированного угля.
Побежала дальше, вспоминая, как и когда она использовала пузырёк с дождевой водой, позолоченную скрепку и кусок новогоднего выпуска пионерской стенгазеты.
***
Бежала так быстро, что забывала дышать. Даже не смотрела на небо, которое, впрочем, по-прежнему было расписано нежно-зелёным. Неудивительно, что очень скоро поравнялась с ветром. Тот обиженно фыркнул, но, отличающийся отходчивостью, тут же доброжелательно сказал:
— Я уже успел соскучиться.
Улыбнулась. Несколько минут бежали молча.
— Видела рыбный пирог? — спросил ветер, понемногу стихая.
— Ага.
— Его обронила тучная состоятельная дама. Она несла из булочной целую корзину свежей ароматной выпечки. Думаю, она даже не заметила пропажи.
— Негоже хлебу валяться на земле. Я подняла пирог.
— Очень кстати. В двух порывах отсюда плачет голодный ребёнок. Поднажмём?
— Ага.
Поднажали. Из пятого дома по Фонтанной улице, с четвёртого этажа, послышался детский плач.
— Взбирайся по водосточной трубе,— скомандовал ветер,— я распахну окно.
Подъём был нелёгким. Труба шаталась из стороны в сторону, ржавая, изъеденная дождями и временем.
Наконец добрались до четвёртого этажа; рыдания оглушали. Ветер распахнул окно. В центре комнаты на голом полу сидела трёхлетняя девочка. Чумазая, лохматая, босая. От неожиданности она перестала плакать. Наверное, испугалась. Но любопытство и голод взяли верх над страхом. Девочка подошла к окну и, вытирая рукавом длинной рубахи сопливый нос, сказала:
— Кушать.
— Сколько можно терять время? — сказал недовольно ветер.— Отдай ей пирог, и дело с концом!
— Кушать,— опять сказала девочка,— кушать.
Достала кусок пирога и протянула ребёнку, пирог был ещё тёплым:
— Ешь.
Девочка встала на носочки и потянулась за пирогом, а когда он был уже у неё в руках, прежде чем начать есть, она с удовольствием потянула носом исходящий от него аромат.
— На здоровье,— сказал ветер, но девочка его не слышала.
Его вообще слышит только тот, кто бежит с ним наперегонки.
— На здоровье,— сказала и начала потихоньку спускаться.
Спустившись до третьего этажа, снова вскарабкалась вверх. Достала из кармана сваренное вкрутую куриное яйцо и положила на подоконник. Девочка стояла спиной к окну и доедала пирог. Белое яйцо лежало на белом подоконнике, на фоне плывущих мимо дома № 5 по улице Фонтанной зелёных облаков.
Спустилась вниз. Отряхнулась. Ветра не было. Нужно было бежать, потому что каждая секунда времени была дорога. Прошла несколько шагов, а потом быстро побежала, забывая дышать.
***
Бежала, превозмогая покалывания в боку. Переходящая дорогу белая кошка посмотрела так, словно удивилась, что на свете существует ещё кто-то, кроме неё.
***
Одни были похожи на фантастических животных, другие напоминали животных существующих, но в абсолютном своём большинстве облака по форме походили на облака. И все они были трогательно-зелёного цвета.
Возник даже стоящий на четвереньках Адольф Гитлер с огромной головой и стрекозиными крыльями, который, однако, растаял через минуту под пристальным взглядом последнего ветерана войны с фашистской Германией.
— Эк тебя карикатурно! — вслух сказал ветеран и подумал не о войне, а о победе — возможно, потому, что облака были зелёными.
***
Бежала и думала о том, как прекрасно всё сущее, когда вдруг услышала звуки, похожие на крики чаек. Над головой свободно и беззаботно парили белые птицы. Они были не похожи на тех, что обитают в черте города, но кому это покажется странным в солнечный полдень, когда голубой холст небосвода украшен нежно-зелёной ватой?
Крики чаек будили в душе радость, и чудилась близость моря. Где-то звенел маленький колокольчик. Зажмурилась прямо на бегу и изо всех сил вдохнула: пахло солнцем, звуки рождали приятное состояние внутреннего спокойствия, воздух стал влажным и солёным. Появился ветер.
— Я морской,— сказал он и засмеялся…
***
Бежала. Ветер безмолвствовал, погруженный в философские раздумья. И хотя сил бежать было достаточно, повинуясь внезапному шёпоту интуиции, остановилась, чтобы подумать. Это была остановка продолжительностью в несколько мгновений, которой, впрочем, было достаточно для того, чтобы понять: иногда необходимо остановиться и подумать. Время от времени это делает даже ветер, и тогда всё, что он обычно приводит в движение, замирает.
Бежала снова.
***
Долго бежала, ни о чём особенном не думая. Ветер играл клочком афиши. Он поднимал его вверх, затем утихал на секунду, давая яркому обрывку чьей-то славы испытать свободное падение, и подхватывал с новой силой уже возле самой земли. Эта игра была ему по душе.
— Однажды я поднял в воздух велосипед,— сказал он и тут же потерял интерес к своей забаве.
Видимо, кусочек бумаги показался ему незначительным в этом сравнении. И, вдохновившись воспоминанием о своём достижении, он усилился.
***
— Торопись, торопись,— кричал ветер, исчезая за линией горизонта.
А потом, возникая откуда-то сзади, толкал в спину.
***
Бежала, уже не успевая ни думать, ни созерцать. Картина окружающего менялась настолько стремительно, что давно уже превратилась в однородный полутон, наполненный звуками, так же скоро сменяющими друг друга.
Ветра не было слышно. Он молчал. А может, странствовал.
И только небо, под которым всё происходило, было, как и прежде, убрано зелёным.
***
Это и был край света. Пустынно и тихо. Несмотря на светлое время суток, были звёзды. Встала под самой яркой и зажмурилась.
Ветра не было. Должно быть, он был в четверти часа отсюда.
***
Бежал. Боялся опоздать. Было по-настоящему страшно не успеть. Были бы крылья — полетел бы, но крыльев не было. Были только скорость и стук собственного сердца где-то по соседству с мыслями, которые от этого стука путались.
Вверху безмятежным стадом нежно-зелёных овец паслись облака.
***
Это и был край света. Зелёная равнина и абсолютная тишина. И трогательно зажмурившаяся в очень искреннем ожидании под самой яркой из звёзд. Неизвестно сколько так простоявшая.
***
Почувствовала чьё-то присутствие и открыла глаза. Увидела светлое улыбающееся лицо прямо напротив и поняла, что успела.
***
Ветер появился словно ниоткуда. Узнал двоих, что лежали на краю света в какой-то очень открытой радости. Он хотел было что-то сказать, но, расчувствовавшись, утих.
Спешить было некуда. Было счастье. Были зелёные облака.