Андрей МИНИН

Лыткарино Московской области

     Родился 4 октября 1980 года в Лыткарино Московской области. С 1997 по 1999 годы учился в РУДН в Москве. С 2001 года работал журналистом, сотрудничал с различными газетами и журналами, выходящими в Москве. Автор нескольких повестей и рассказов. Ранее не публиковался.

БИТВА ЗА ОЧКО

— Есть чего-нибудь с собой?
— Чего?
— Есть, спрашиваю, чего-нибудь с собой?
     На скамейке возле подъезда сидел пьяный дед в синем тренировочном костюме. Лицо его показалось мне знакомым, но, видимо, только показалось. Накануне вечером я выпил и дома не ночевал. Идти домой мне не хотелось, и у меня с собой действительно было. Тем более что на работу на следующий день идти было не надо — я мог себе позволить периодически устраивать внеочередные выходные. Я решил выпить с дедом.
— Смотрел футбол вчера?
     Футбол я не смотрел, в чём и признался:
— Не смотрел.
— Я вообще за «Торпедо» раньше болел.
— Я тоже.
— Только «Торпедо» уже нету.
— Есть, в первом дивизионе.
— Раньше в «Торпедо» играли: Стрельцов,— дед стал перечислять, загибая пальцы,— Иванов, Воронин, Метревели...
— Я, кстати, внучатый племянник Валентина Иванова,— не соврал я.
— Да ладно. Правда?
— Ага, мой дед — его родной брат.
— Врёшь...
— Точно.
— Типа как сын лейтенанта Шмидта,— сострил дед.
     Дед налил себе полный стакан, а мне половину. Я удивился, но промолчал. Мы выпили.
— …в «Торпедо» тогда играли: Стрельцов, Иванов, Воронин, Метревели...
— А потом Стрельцова посадили.
— Да, точно. За что его посадили?
— Подставили.
— Вот и я так думаю, что подставили.
— Да сто пудов.
— ...в «Торпедо» тогда играли: Стрельцов,— дед повторял эту фразу слово в слово,— Иванов, Воронин, Метревели...
— А Воронин с паспортом в пивную ходил.
— Воронин, говорили, спился.
— Ну, выпивал, да.
— А зачем он с паспортом в пивную ходил?
— Он попал в аварию, хирурги сшили ему лицо заново. Когда он приходил в пивную и говорил, что он — футболист Воронин, люди не верили. Ему приходилось паспорт показывать.
— Да, бывает такое.
— Однажды Воронин пришёл на тренировку с похмелья. Потом он, Иванов, Стрельцов и Кавазашвили сбегали в магазин за шампанским. Тренировка, кстати, была предматчевая, им в этот день надо было с кем-то играть. И ничего, выиграли.
— Это тебе сам Иванов рассказывал?
— Нет, это Кавазашвили по телевизору рассказывал.
     После того как дед произвёл ещё одно несправедливое разлитие, бутылка почти кончилась.
— А Иванов?
— Иванов потом уехал в Марокко и тренировал там клуб «Раха Касабланка», но быстро вернулся.
— И чего он там, в Марокко?
— Чемпионат один раз выиграл.
— Мира?
— Марокко.
     После того как мы допили водку, дед перестал разговаривать и только жестами стал пытаться объяснить, что необходимо сходить в магазин и купить ещё. Я был не против. Возле магазина к нам пристала группа гопников. После того как выяснилось, что один из них когда-то учился вместе со мной в школе, мы решили объединить усилия. В магазине были приобретены три бутылки водки, которые мы стали употреблять в соседнем дворе. Все быстро стали пьяными, а потом мне разбили нос в дружеской перепалке, и я ушёл домой.
     На следующее утро в новостях я написал следующее сообщение:
     «Московский «Спартак» спас очко.
     Московскому «Спартаку» удалось отыграть два мяча и спасти очко в матче с одноклубниками из Нальчика. В первом тайме благодаря двум голам Рикарду нальчане повели 2:0, однако Титов на 48-й и Павлюченко на 76-й минутах спасли московскую команду от поражения».
     Заголовок новости получился более чем двусмысленный. Хотел исправить, но потом оставил всё как есть.

***
     Я действительно мог себе позволить периодически устраивать внеочередные выходные — я писал новости и обзоры для одного спортивного сайта. Эту работу я нашёл случайно. Несколько лет назад я, как говорят в таких случаях, уже пробовал себя в журналистике. Устроился на работу в городскую газету, однако денег там платили очень мало, и постепенно моя журналистская карьера как-то сама собой сошла на нет. После этого я сменил несколько вполне прозаических, «не богемных» профессий, долгое время вообще нигде не работал. Во время очередного длительного периода поиска работы я вдруг вспомнил о своём небольшом журналистском опыте, нашёл в Интернете несколько объявлений и разослал предложение о своих услугах. Ответили только из одного места, туда я и устроился. Платили там мало, но жить вполне было можно, притом работал я дома, периодически устраивал сам себе выходные. В основном я занимался тем, что воровал новости с других сайтов и, немного изменив их, размещал в нашу ленту. Мне лично казалось, что даже для работы продавцом или охранником требуется больше навыков, чем для того, чем я занимался, однако почти все мои знакомые стали как-то странно уважительно относиться к моей профессии, так что и я стал верить в то, что я «журналист».
     Пока я всё ещё продолжал раздумывать о том, исправить всё-таки заголовок про спасающий очко «Спартак» или оставить, ко мне в гости как раз зашёл один из моих странных знакомых, с уважением относившихся к моей профессии. Сам он считал себя похожим на чувака из фильма «Крик» — того, который играл полицейского. Сходство действительно проглядывалось, однако меня всегда удивляло, что для своего внутреннего двойника он выбрал такого странного и малопопулярного персонажа. Родись он на десять лет раньше где-нибудь на Среднем Западе — это бы ему пошло, а так приходилось долго объяснять, на кого именно он похож и почему вообще это круто. Так или иначе, именно с этим странным субъектом я выпивал позавчера, то есть в день, предшествовавший утренней встрече с дедом-болельщиком.
— Ты чего-нибудь помнишь?
— Да.
— А я — нет.
— Чего — нет?
— Не помню.
— Чего не помнишь?
— Ничего.
     На самом деле он и сегодня рассчитывал со мной выпить, потому и зашёл. Сразу он про это сказать почему-то стеснялся, вот и начал разговор издалека.
— А как в лес ходили?
— Как в лес ходили — помню.
— А говоришь — ничего.
— Чего?
— Говоришь — не помнишь.
— Чего?
— Ничего не помнишь.
— Кто?
— Ты.
— Так я ничего и не помню.
     Он мог долго так разговаривать ни о чём, потом обычно предлагал чего-нибудь купить — естественно, за мой счёт (когда у него были деньги, он пил один),— а если встречал отказ — пытался занять рублей сто и уйти. В этот раз, правда, разговор несколько затянулся.
— А как в лес ходили?
— Как в лес ходили — помню.
— И всё?
— Всё.
— А ещё?
— Что — ещё?
— Чего ещё помнишь?
— Как из леса выходили.
— И всё?
— Всё.
— Негусто.
     Примерно то же самое происходило у меня в квартире ровно два дня назад, с одним отличием: тогда у меня были деньги, а сейчас нет. Зарплата намечалась только через несколько дней, так что мой кинематографический друг напрасно терял время. Надо было сразу сказать ему об этом, но я почему-то решил потянуть время. У меня вообще в последнее время появились совсем уж неприличные мизантропические наклонности по отношению к моим наивным и глуповатым собутыльникам. А началось всё с того, что пару лет назад я стал сторониться старых друзей и встречаться с ними гораздо реже. Они не понимали, в чём дело, и в результате звонили или заходили даже чаще обычного. Сами того не осознавая, они взрастили во мне какой-то противный самоуверенный эгоизм: я стал отвечать на предложения только тогда, когда хотел, а большую часть времени просто упивался своим самовлюблённым одиночеством.
     Вот и в этот раз двойник малоизвестного киноактёра ушёл ни с чем, а я остался один. Я решил позвонить одной бывшей подруге, с которой у меня несколько лет назад было что-то непонятное — до такой степени непонятное, что мы оба и сами не понимали, что это было и куда делось. Точнее, она, наверное, всё-таки это понимала, ибо сама инициировала разрыв, но мне не рассказывала. Несколько лет мы не общались; вернее, это она меня избегала и не отвечала на звонки, а я не особо сильно настаивал, в силу понимания бессмысленности каких-либо действий. Однако некоторое время назад мы случайно встретились, ничего опять не получилось, но она хотя бы через раз стала отвечать на звонки и разговаривать со мной ни о чём.
— Это ты?
— Да.
— Ты будешь разговаривать?
— Да, можно пообщаться.
— Ты меня в прошлый раз сфотографировала, я хотел спросить, что ты сделала с фотографией.
     Она действительно сфотографировала меня тогда на чужой телефон. То ли от какого-то совсем завуалированного ренессанса чувств, то ли ещё от чего-то. Сыграло свою роль и то, что она некоторое время назад стала учиться на фотографа, и таким образом она неявно демонстрировала свою новую богемную профессию. Училась она на заочном, а ещё работала в фотолаборатории на заводе оптического стекла.
— И что ты там делаешь, в фотолаборатории?
— Проявляю…
— Что?
— Плёнки.
— А что там фотографируют, линзы?
— Почему линзы?
— Я просто подумал, что они могут фотографировать линзы, потом сильно увеличивать снимок, и на нём будут видны все дефекты. Но это просто предположение.
— Мне уже туда пришла справка из института, так что я в отпуск ухожу, чтобы сессию сдавать.
— А какой курс?
— Первый.
— Так вроде уже третий был.
— Почему третий?
     В тот период времени, когда мы с ней не общалась, до меня дошли слухи, что она стала учиться; я прикинул — получалось, что сейчас она была на третьем курсе. Но то ли перевелась, то ли ещё раз поступила — с ней вообще всё что угодно было возможно. Она как-то замяла эту тему, и мы стали говорить уже обо мне. Я неделей раньше писал две статьи, небольшую халтуру в дополнение к новостям,— биографии известных футболистов.
— На самом деле, по сути, это — узаконенный плагиат.
— Плагиат? Но это же…
     Она почему-то решила немного поговорить на тему того, что плагиат — это нехорошо. Она вообще, эта моя бывшая подруга, всегда была немного не в себе. И это, судя по всему, меня к ней больше всего и притягивало. Тогда, давно, в короткий период наших непонятных отношений, она как-то рассказала мне, что в школе, в конкурсе видеоклипов, сыграла бомжа. Был такой вид художественной самодеятельности в школах (а может, есть и сейчас) — конкурс видеоклипов. Брали какую-нибудь популярную песню и устраивали на сцене её экранизацию с участием учеников средних и старших классов. Так вот, её класс делал «клип» на песню группы «Ногу свело» «Московский романс», а она там играла бомжа. Именно не бомжиху, а бомжа. Я, собственно, и до этого рассказа уже всё про неё и себя понял, но этот бомж меня окончательно добил, и я понял, что, как в таких случаях говорят, «встретил ту, о которой мечтал всю жизнь». Прекратились наши отношения так же невменяемо, как и начались, и, как я уже сказал, по её инициативе. Естественно, толком она ничего не объяснила. Скорее всего, именно с того момента у меня начала развиваться вся эта тяга к одиночеству и дружеская мизантропия. Видимо, я чего-то ждал — и, как оказалось, не зря.
— Можно было бы сходить куда-нибудь, встретиться.
— Не знаю, посмотрим.
— Я могу позвонить, когда…
— Посмотрим.
— Если ты хочешь, то…
— Не знаю, посмотрим.
     Зато теперь она стала отвечать на звонки, хоть и через раз. На большее пока рассчитывать не приходилось, но в течение нескольких лет мне и это казалось невозможным. Её исчезновение было настолько нелогичным и мистическим, что у меня длительное время даже отсутствовало ощущение, что у нас были какие-то отношения вообще. Иногда мне просто казалось, что на том конце провода вообще никогда не ответят.
     Теперь, после того как там всё-таки ответили, всё более или менее начало становиться на свои места. В наших отношениях опять стало что-то происходить, хотя ни я, ни она ещё не понимали, что именно. Просто раньше на месте этих отношений была какая-то метафизическая пустота, и не было ни самих отношений, ни даже их отсутствия. А теперь там что-то появилось; во всяком случае, появилось ощущение того, что там когда-то что-то было, а сейчас этого нет, но, может быть, когда-нибудь оно там будет опять.

***
     Размышление обо всём этом вернуло мне, как в таких случаях говорят, расположение духа. Я даже вернулся за компьютер и исправил странный заголовок про то, как московский «Спартак» спасал своё очко. Теперь он просто «сыграл вничью».