Ирина МИЛЯНОВСКАЯ

Красноярск

     Дипломант «Нового Енисейского литератора» в номинации «Проза» за 2009 год. Пишет рассказы, очерки, пьесы. Публиковалась в периодической печати.

ТЯЖЁЛЫЙ СЛУЧАЙ

Комедия в одном действии

ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА

Наталья Дмитриевна — офицерская жена, 35 лет.
Валентина Павловна — её соседка по подъезду, 65 лет.
Делягина — мрачная мошенница, от 40 до 50 лет.

Место действия: Большая комната. С одной стороны сцены — дверь в коридор, с другой — дверь в соседнюю комнату. В комнате беспорядок. Мебель как бы сдвинута с места. Часть вещей упакована в ящики. Гардины с окон и картины со стен сняты.

Время действия: Полдень.

Наталья Дмитриевна в домашнем платье, слегка растрёпанная, но с золотыми серьгами в ушах, только что занималась упаковкой вещей. Она с тоской оглядывает комнату, вздыхает, потом подходит к телефону, берёт трубку и набирает номер.

Наталья Дмитриевна. Алло! Это квартира Лапшиных? Вера! Здравствуй! Что у вас за шум? Валерка играет в космодром? Понятно. Замучилась? Да, да… Дети… Что с них возьмёшь? Их тоже понять надо. Мой вот тоже… Целый день с утра до вечера твержу ему одно и то же: не балуйся, не балуйся, не шуми. Нет! Как об стенку горох — ничего не понимает. Нет, его сейчас нет дома. С отцом ушёл. Я одна. Слушай, Вера, заходите к нам сегодня с Павлом. Попрощаемся. Да, всё-таки уезжаем. У нас уж вещи сложены. Последний вечерок посидим вместе. Господи, какие тут могут быть церемонии? Да у нас больше никого не будет. Только мы да вы. Своя компания. Так что я прошу без церемоний. Муж достал хорошего вина. Нет, водки не будет. Коньяка тоже.

Входит Валентина Павловна.

Наталья Дмитриевна. Не люблю коньяк. Такая гадость! У нас в семье сухой закон. (Смеётся.) Да-да-да. Вот именно. Претворяем в жизнь постановление Центрального Комитета.
Валентина Павловна. Здравствуйте.
Наталья Дмитриевна. (кивает ей) Здравствуйте. (В трубку.) Нет, это я не тебе, ко мне соседка пришла. Ну, ладно. Так мы будем ждать. Пока… До вечера… (Кладёт трубку.)
Валентина Павловна. Значит, уезжаете?
Наталья Дмитриевна. Уезжаем. Вы присаживайтесь.
Валентина Павловна. (садится в кресло) Скоро уедете?
Наталья Дмитриевна. Скоро. Через два дня. Надо ещё вещи упаковать да отправить. Господи! Что за жизнь! Точно цыгане, переезжаем с места на место. Приедешь в какой-нибудь город, не успеешь привыкнуть, обжиться как следует, как вдруг — бац! — мужа переводят в другой. Вот она, радость-то за военными быть замужем! Замучили меня эти переезды.
Валентина Павловна. Ребятишкам, главное, плохо.
Наталья Дмитриевна. Ой, и не говорите. О ребятишках и говорить нечего. Виталька, поди, уж школ десять сменил. У Лены ни одной постоянной подружки нет. Нет, это не жизнь, а просто каторга какая-то. Вот посудите сами. Приехали мы сюда. Город — чудо! Молодой, современный! Никаких бараков и хибар, лес рядом, река — тоже. А снабжение здесь какое хорошее. В магазинах можно достать всё, буквально всё, начиная от вилок и кончая холодильниками. А квартира! Чудесная квартира! Три комнаты. Газ, водопровод. Окна на солнечную сторону выходят. И вот всему этому — конец.
Валентина Павловна. Вы куда едете-то?
Наталья Дмитриевна. В Пермь. Чтоб она провалилась!
Валентина Павловна. Вам ещё ничего. Вам жить можно. У вас ещё тем хорошо, что, куда бы вы ни поехали, вам везде сразу квартиру и предоставят. Не то что нашему брату.
Наталья Дмитриевна. Да, об этом мне заботиться не приходится. Но всё равно… Я думала, мы здесь осядем надолго. Я купила мебельный гарнитур. Импортный, чешский! Всё так расставила, устроила! И вдруг опять — собирайтесь. Ведь это ж у ангела — и у того терпение лопнет. Когда это только кончится?
Валентина Павловна. Ничего не поделаешь. Судьба ваша такая — военная. Были бы штатскими, совсем бы другой разговор был.
Наталья Дмитриевна. Сколько вещей! Сколько вещей! Их нельзя все увезти с собой.
Валентина Павловна. Так вы их продайте.
Наталья Дмитриевна. Что я и сделаю. Нашёлся бы только покупатель. Гарнитур я продавать не буду. Нет, нет и нет. Он мне с таким трудом достался. А вот кресло, тумбочку, кухонный стол продать придётся. И причём продавать за бесценок. Не оставлять же всё это даром. Послушайте, Валентина Павловна, вы бы ничего у меня не купили из вещей?
Валентина Павловна. Нет, что вы! Мне ничего не нужно.
Наталья Дмитриевна. Кресло! Хотите кресло? Оно такое мягкое, удобное. Ну вы же чувствуете это. В нём даже спать можно. Хотите? Оно новое. Оно стоит тридцать два рубля, а я вам отдам за пятнадцать. И то потому, что вы мне были хорошей соседкой.
Валентина Павловна. Наташа, мне кресло не нужно. А я тебе вот что посоветую. Напиши-ка ты объявление, что вот-де продаётся мебель, в связи с переездом в другой город.
Наталья Дмитриевна. Я уже написала несколько объявлений. Виталик их ещё вчера расклеил по городу.
Валентина Павловна. Ну, так ждите покупателей.
Наталья Дмитриевна. Жду. Только ещё никто не пришёл.
Валентина Павловна. Придут, вот увидите — придут. Как только прочтут такое объявление: «В связи с переездом в другой город...» Ведь это же значит, что мебель хорошая, а продавать будут задёшево, так как торговаться да выжидать некогда.
Наталья Дмитриевна. Да уж, конечно.

Звонок.

Наталья Дмитриевна. Звонят. Кто бы это мог быть?
Валентина Павловна. Покупатель.
Наталья Дмитриевна. Дай-то Бог.

Уходит в коридор.

Голоса в коридоре:

Делягина. «Здравствуйте».
Наталья Дмитриевна. «Здравствуйте».
Делягина. «Вы писали объявление?»
Наталья Дмитриевна. «Да, писала. Проходите, пожалуйста».

Входят Делягина и Наталья Дмитриевна.

Наталья Дмитриевна. (Валентине Павловне) Вы оказались правы. Это покупательница.
Делягина. (оглядывая комнату) У вас три комнаты?
Наталья Дмитриевна. Три.
Делягина. Коридор большой. (Указывая на Валентину Павловну.) А это ваша мама?
Наталья Дмитриевна. Нет, это соседка.
Делягина. Ах, так... Знаете ли, нам лучше поговорить с глазу на глаз.
Наталья Дмитриевна. Ну почему же? Она не помешает.
Делягина. Нет, уж лучше такие дела вдвоём решать.
Наталья Дмитриевна. Почему? Какие такие дела? У нас с вами обыкновенные дела.
Валентина Павловна. (встаёт) Я пойду, Наташа. В другой раз зайду к вам. А то как-то неудобно…

Уходит.

Наталья Дмитриевна. (провожая её) Извините, что так... Заходите к нам сегодня вечером.

Уходит вслед за Валентиной Павловной.

Делягина (одна). Квартира хорошая. Старого типа. (Заглядывает в соседнюю комнату.) Так. Это другая комната. Хороша. Чёрт возьми. Ежели с умом взяться, за этакую квартиру можно будет потом три тысячи содрать, а то и больше. Надо посмотреть ещё третью комнату. Потом ванную, кухню и всё остальное. Больше тысячи рублей и не дам. И тысячи много. Они, видать, богато живут. На дамочке серьги золотые, а лицо простоватое. Такие в деньгах ничего не смыслят.

Входит Наталья Дмитриевна.

Наталья Дмитриевна. Простите, я немного задержалась. Заставила вас ждать.
Делягина. Ничего, я не спешу.
Наталья Дмитриевна. Я писала о том, что продаю кое-какую мебель: кухонный стол, тумбочку из-под телевизора, вот это кресло. Оно совсем новое. Кровать-диван. Он стоит в кабинете у мужа.
Делягина. Это в третьей комнате?
Наталья Дмитриевна. Да, в третьей. Эта комната совершенно изолирована от этих двух. А эти комнаты смежные. Эта и соседняя.
Делягина.Я это уже заметила. Пойдёмте, я посмотрю кабинет и кухню.
Наталья Дмитриевна. Да-да… Там, в кухне, у нас кухонный стол стоит.

Наталья Дмитриевна и Делягина уходят в коридор. Вскоре они возвращаются.

Делягина. Ну что ж, квартира у вас хорошая, даже очень хорошая.
Наталья Дмитриевна. Да, квартира хорошая. Жаль, что уезжать приходится. Так вы купите вещи?
Делягина. Тысячи рублей хватит?
Наталья Дмитриевна. Тысячи рублей? Гм… Простите, я, кажется, ослышалась. Что вы сказали?
Делягина. Я сказала, тысячи рублей хватит вам?
Наталья Дмитриевна. Да что вы? Вся эта рухлядь и ста рублей не стоит. То есть это не рухлядь. Это я так… Кресло, например, совершенно новое. Я за него тридцать два рубля заплатила. Я сегодня, сейчас, до вашего прихода, предлагала его соседке за пятнадцать рублей.
Делягина. Причём здесь кресло? Я спрашиваю: тысячи вам достаточно будет?
Наталья Дмитриевна. Ах! Вы шутите. Сто пятьдесят рублей за всё, и довольно.
Делягина. (подумав) Хорошо. Тысячу двести.
Наталья Дмитриевна. Что?
Делягина. Тысячу двести! Вы что, плохо слышите?
Наталья Дмитриевна. Нет, я слышу хорошо. Я боюсь, что мы с вами не совсем понимаем друг друга. Я вам отдаю все эти вещи за сто пятьдесят рублей. И то потому, что мы спешим. Нам некогда торговаться. А эта мебель хорошая, отличная. Я бы ни за что с нею не рассталась, если бы не такой случай.
Делягина. Хорошо… Тысячу триста.
Наталья Дмитриевна. Тысячу триста? (В сторону.) Что же это такое? Что она говорит? Ах! Она сумасшедшая! Господи! Что же теперь делать? Вот беда-то…
Делягина. Что вы шепчете? (Оглядывается.)
Наталья Дмитриевна. Ничего. Это я так. Вы не волнуйтесь. (В сторону.) Что делать? А вдруг она агрессивная? Вдруг ей что-нибудь взбредёт в голову? Схватит она меня за горло и начнёт душить.
Делягина. Ну так как — по рукам, что ли? Да вы не сомневайтесь. Тысяча триста — это прекрасная цена. Лучше вам не найти.
Наталья Дмитриевна. Да-да, конечно. (В сторону.) Как она возбуждена. Глаза блестят, и оглядывается как странно. Зачем она просила, чтоб Валентина Павловна ушла? Что делать? Надо позвонить потихоньку. Позвать кого-нибудь. (Делягиной.) Хотите чаю?
Делягина. Нет, благодарю. Мне теперь не до чаю.
Наталья Дмитриевна. Как же, как же, я понимаю вас. (В сторону.) Боже, что я говорю!
Делягина. Ну так как же? На чём мы с вами сойдёмся? Послушайте, я человек прямой и не люблю, когда виляют. Да или нет? Согласны вы взять тысячу триста?
Наталья Дмитриевна. Да-да, конечно, согласна. Успокойтесь, пожалуйста. Вы подождите минуточку. Я по телефону позвоню своей знакомой. Я одну вещь вспомнила...

Берёт трубку. Делягина отнимает у неё трубку. Наталья Дмитриевна безвольно уступает ей. На её лице страх.

Делягина. Нет, это ни к чему. Обойдёмся без ваших знакомых. Если вы согласны, зачем же нам ваши знакомые? А если нет, то до свидания.
Наталья Дмитриевна. И вы уйдёте?
Делягина. Конечно. Раз так, раз вы звонить куда-то хотите, так мне лучше смотаться от греха подальше. А всё-таки жаль. Сразу видно, что вы женщина неопытная, непрактичная. Вам такие деньги предлагают, а вы звонить куда-то хотите.
Наталья Дмитриевна. Вы мне предложили тысячу триста…
Делягина. А вы сколько хотели?
Наталья Дмитриевна. (в отчаянии) Я не знаю, что и подумать!
Делягина. Не две же тысячи вам давать?
Наталья Дмитриевна. Помилуй Бог! Две тысячи! Час от часу не легче!
Делягина. Странная вы. (Подумав.) Может быть, вы и не такая наивная, какой кажетесь на первый взгляд. Вы умеете торговаться. Ценю я эти качества. Хвалю. Но тысяча триста — это самая хорошая цена за такую квартиру. Больше этого вам никто не даст.
Наталья Дмитриевна. За какую квартиру?
Делягина. За вашу.
Наталья Дмитриевна. За мою?
Делягина. Ну да. Вы ведь уезжаете. Она вам больше не нужна.
Наталья Дмитриевна. Да ведь я мебель продаю, а не квартиру.
Делягина. А вы продайте мне квартиру.
Наталья Дмитриевна. Да как же я её продам? Квартира ведь не моя, а государственная.
Делягина. Ну и что же? Какое вам до этого дело? Вы пропишите меня в свою квартиру, перепишите ордер на моё имя, и дело в шляпе. Была квартира ваша, а стала нашей. За эту-то услугу я и отдаю вам тысячу триста рублей. Прекрасные деньги!
Наталья Дмитриевна. Да ведь это же квартира ведомственная, военная. Мой муж — военный. Она от нас перейдёт к другому офицеру.
Делягина. Ерунда! Мне бы только ваше согласие, а уж меня бы отсюда никакое ведомство не выкурило. У меня семья: грудной ребёнок, мать — инвалид Великой Отечественной войны, ноги потеряла, защищая Родину, отец — герой Великой Отечественной войны и… тоже инвалид, муж чахоточный. Имею я право или нет? Пусть подают в суд, пусть. Я им такие справочки предоставлю, что им тошно станет. Ещё и извиняться будут. Вот так-то! Ну, согласны вы?
Наталья Дмитриевна. То, что вы мне предлагаете,— преступление.
Делягина. Так я же вам деньги даю.
Наталья Дмитриевна. Ну и что же?
Делягина. Раз деньги, значит, это… (Возмущённо.) Да что вы из себя дурочку разыгрываете? Смотрите, какая она честная! Преступление… Да сейчас все так поступают.
Наталья Дмитриевна. Это ужасно.
Делягина. Ничего ужасного в этом нет. Я вам дам денег, вы меня пропишете и уедете. И до свидания. Никто об этом не узнает. Может быть, вы мужа боитесь? Если он у вас партийный, да ещё с идеями, тогда, конечно, тяжело. Я понимаю вас. Ну, так ведь и он ничего не узнает, если вы сами не проболтаетесь. Эх! Где наша не пропадала. Такие ли мне дела приходилось проворачивать?.. Так вот жива же до сих пор. И никого я ещё не подводила, никого. Не сомневайтесь. Совесть моя чиста.
Наталья Дмитриевна. Я вас прошу уйти.
Делягина. Что?
Наталья Дмитриевна. Не слышите разве? Я вас прошу уйти. Я вас давеча не поняла, приняла за сумасшедшую. Мне стало страшно. Я хотела позвонить подруге, чтоб она пришла. Вы мне не дали позвонить. А сейчас я вижу, что вы просто мошенница. Идите вон, пока я милицию не вызвала!
Делягина. Ну, ну, ну! Не очень-то! Вон оно, значит, как…. Милицию она вызовет. А где у тебя доказательства? Ишь ты какая! Что наговорила здесь! Так тебе и позволят честную женщину порочить. Ты сначала доказательства предоставь, а потом уж в милицию звони.
Наталья Дмитриевна. Во-первых, не ты, а вы!
Делягина. Ах! Скажите, пожалуйста, какая она культурная! Дура ты пустоголовая! Лахудра крашеная! Это ж надо! Ни себе, ни людям! Бывают же подлые люди на свете! Рады себе назло сделать, лишь бы другим плохо было.
Наталья Дмитриевна. Вон! Вон из моего дома!
Делягина. Да не ори ты так. Не надсажайся. Уйду, конечно. Ну, я тебя запомню. Попадись мне только где-нибудь на улице. Я тебя осрамлю на весь белый свет. Я кричать буду, что ты меня без угла оставила. Мужа чахоточного не пожалела. Ребёночка грудного…. Так и знай!

Уходит, с силой хлопнув дверью.

Наталья Дмитриевна. Ах! Боже мой! Ушла? Неужели ушла? (Бежит в переднюю затворять дверь, возвращается.) Ушла. Слава тебе Господи! Ушла. (В изнеможении опускается в кресло.) Однако… тысяча триста рублей… (Задумывается.)

Конец