Писателю Анатолию Ефимовичу ЗЯБРЕВУ — 80 лет.

ЗЯБРЕВ Анатолий Ефимович (26.10.1926, пос. Никольск, Новосибирская обл.). В пятнадцать лет стал работать на одном из военных заводов Новосибирска. Окончил Новосибирский машиностроительный техникум. С 1944 по 1949 год служил в войсках НКВД. Первую книгу рассказов «Толька-охотник» выпустил в Новосибирске в 1958 году. В 1960-е годы собирал материалы о строителях Красноярской ГЭС, впоследствии написал книгу «Енисейские тетради».
Соч.: Толька-охотник: Рассказы. — Новосибирск, 1958; Пожар над сибирскими кедрами: Повесть. — Москва, 1965; Енисейские тетради. — Красноярск, 1972; Путь героя: Повести, очерки. — Москва, 1983; Сам себе король: Повести и рассказы. — Москва, 1987.

Вячеслав ОГРЫЗКО.
«Русские писатели. Современная эпоха».
Лексикон. Москва, 2004.
Издательство: «Литературная Россия». Стр. 207.

ЗА ДВАДЦАТЬ ЛЕТ ДО СТОЛЕТИЯ

— Анатолий Ефимович, в «Лексиконе» сказано кратко, но ёмко. Тем не менее всё в энциклопедию не впишешь. За ней осталась и исправительно-трудовая колония с 1942 по 1944-й годы, и Украина с Молдавией, где после освобождения их от немцев шли бои с бандами националистов и уголовников, и Восточная Европа и премьера фильма по Вашему сценарию, и премьера спектакля в театре имени Вахтангова... Я полагаю, не мне одному интересно: колонист, потом молодой солдат не избалованный ни книгами, ни кинофильмами берётся вдруг за перо и начинает писать. Насколько знаю, первой была повесть?
— Для меня самого это до сих пор загадка. Книжками я действительно не был избалован, ни в колонии, ни в армии читать было некогда. Но писать я начал в армии и писать сразу по-крупному, как же, с высшего ранга. С романов начал. Наша рота вернулась после войны в Союз из Австрии, охраняла химический объект в Магнитогорске, стоишь, бывало, на охранной вышке с карабином, в голове фантазии, вот и решил: напишу-ка я роман. По четыре часа бессменно стояли, тягостно, нудно. Обопрёшься на штык карабина и пишешь в тетрадкеогрызком химического карандаша. Однажды потерял бдительность. Разводящий сержант засёк. Обернулось гауптвахтой, а исписанные тетрадки старшина извлёк из тумбочки, но почему-то не выбросил, они оказались в другом месте. И меня направил туда же — в литературный кружок, существовавший при городском комсомоле. Руководил кружком настоящий писатель, через него-то я и понял: чтобы писать романы, сперва надо суметь написать заметку, а я и этого не умел.
— Однако не сразу Вы пошли в романисты и журналисты, вначале была стройка...
— Сразу после армии трудился на строительстве железной дороги от Тайшета через тайгу на север. Нормировщиком тут назначили после недельной учёбы, полагая, что воин всё сумеет. А ведь что-то получалось. Даже на повышение пошёл — в экономисты выдвинули. А уж через год и начальником в плановом отделе стал. Однако не рождён я был для начальственных должностей. В рабочие тянуло.
     А первая заметка у меня удалась когда я уже был на гражданке, работал в Новосибирске в заводском цехе шлифовщиком. По соседству работал токарь Андрей Медведев, свойский парень, года на два старше меня, а уже имел он шестой профессиональный разряд и семью с двумя пацанами. Заметку о нём напечатали в многотиражке, и я познал сладость славы. После этого решился сочинить рассказ про маленькую деревенскую девочку, которая убежала от заснувшей бабушки и безнадзорно бегала по двору и по огороду за сараем, познавая мир растений и жучков-паучков. Рассказ получился длинный, затяжной, никак я не мог определить ему конец, тем не менее, знаменитая сибирская поэтесса Елизавета Стюарт похвалила его и отнесла в отдел прозы журнала «Сибирские огни», где он и был напечатан под заглавием «Когда бабушка спит». Тут уж я и вовсе возомнил. Взял отпуск, получил отпускные, поехал в деревню и весь месяц сочинял рассказы. Писал увлечённо, исписал кучу тетрадей, из чего при умном редакторе составилась книжка «Толька охотник». Граматёшкой, понятно, я обременен не был, выручала интуиция, ну и редактор, конечно.
     Вообще с издательскими редакторами отношения у меня складывались творческие. Я, несмотря на свою вздорность, принимал их замечания, и они понимали меня, когда я что-то отстаивал. Особенно благодарен я Ольге Александровне Хониной, я уж и не помню, сколько мы с ней сделали книг. Если когда надо было какие-то острые страницы отстоять перед цензором, перед крайкомом, она бежала туда, и умела доказать, что автор прав. Ну, разве не поклонишься такому редактору, по-нынешнему получается, что это не просто редактор, а и продюсер. Помню, новосибирская областная газета очень раскритиковала меня за публикацию острых очерков о Сибири, обком партии поставил вопрос на бюро, дело грозило обернуться печальными последствиями. Думаю, не без инициативы Ольги Александровны вмешались крупные учёные из новосибирского Академгородка, защитили точку зрения автора очерков, и после этого очерки были быстро переизданы в Москве.
— Наверное, «золотыми» для Вас в смысле творчества, можно назвать шестидесятые годы?
— Не только. Шестидесятые годы принесли мне добрые отношения с «Литературной газетой», с рядом центральных журналов. Был очень удивлён, когда из Ленфильма получил предложение продать им право на съёмки полнометражного кино по моей небольшой прозаической вещи, опубликованной в журнале «Москва». Прилетел известный режиссёр сибиряк-боготолец Виктор Трегубович (Известный фильмом по роману Алексея Черкасова «Хмель») с актёрами. Художественный проблемный фильм «Вот моя деревня» прошёл несколько раз по кинотеатрам страны, по республикам, по телевидению. И совсем уж я удивился, правда это было уже в восьмидесятые, когда главный режиссёр элитарнейшего столичного театра имени Вахтангова Народный артист СССР Евгений Симонов, прославленный своей неординарностью, попросил телеграммой меня помочь ему разместить на их сцене, что на Арбате, мою книгу «Бог ты мой», вышедшую в издательстве «Советский писатель» — о строителях Красноярской ГЭС. Спектакль состоялся и назывался «Енисейские встречи», летал я на премьеру. Вот уж маята — выходить и кланяться со сцены залу, бьющему себе в ладони. Я, конечно, от волнения никакого зала не видел, тем более зрителей, боже, страсть-то какая, и чуть и не свалился в оркестровую яму, да другой народный артист исполнитель одной из главных ролей в спектакле Вячеслав Шалевич за пиджак сзади успел ухватить.
— Испытаний творческих и в дальнейшем у Вас было не мало.
— Было ещё испытание. Это когда начальство Союза писателей РСФСР решило устроить в Москве обсуждение моего творчества. Ну-ка, дескать, посмотрим, что ты за гусь. При полном-то зале спецов, проевших зубы в беллетристике и публицистике. От переживания уши заложило. Я лишь глядел на выступающих критиков, смущённый и напуганный. Это у менявсегда — эмоции с рождения. Ладно, что в зале был красноярец прозаик Саша Астраханцев, он и сказал мне после шестичасового обсуждения: «Чего ты трясёшься-то, чего? Ведь хвалили тебя, хвалили». Как хвалили? За что? И я теперь, спустя десятилетия, с испугом заглядываю в папку, где лежат стенографические листы с того обсуждения. И верно, хвалили.
     А вот в различных комитетах по премиям у меня всё в порядке. Потому что результат нулевой — сколько ни выдвигали, а всё мимо. Потом уж мне тайно объяснили вхожие туда люди: ты не в том списке состоишь. Ну и ладно, спокойнее, нет у друзей повода для чёрной зависти.
— Не могу не задать вопрос о Красноярской ГЭС. Знаю, что стройка эта важная веха в Вашей жизни. Но я прямо легенды о Вас слышал: мол, приехал на ГЭС писатель Анатолий Зябрев писать про стройку, а посмотрел и в рабочие пошёл...
— Почти, что так и было. До приезда в Красноярск я действительно поработал в новосибирских газетах, опубликовался в литературном журнале «Сибирские огни» и даже книжку детских рассказов издал. Так, что можно сказать, что писателем был. А на строительство ГЭС я приехал писать материал для журнала, но когда посмотрел на стройку, на людей, понял: как нужно редакции, я не напишу и пошёл в строители. Сначала работал в бригаде разнорабочих, потом в комплексной бригаде на основных сооружениях ГЭС. О том, что я писатель знали не многие. Когда принимали меня на работу, начальник строительства Андрей Ефимович Бочкин вместе с лидерами парткома и профкома дал задание работать и писать летопись стройки. Что я и делал. Я считаю, что работа на строительстве Красноярской ГЭС во многом сформировала меня как писателя. Я там познакомился со многими интересными людьми. Настоящими людьми, как принято говорить, и написал самую дорогую моему сердцу книгу «Енисейские тетради».
— Анатолий Ефимович, некоторые хорошо знающие уже много лет Вас люди называют Вас «несгибаемым». Имея ввиду: и умение выстоять в трудные дни и годы испытаний человеческих, творческих, бытовых, и, очевидно, Вашу физическую крепость. На вид Вам и шестьдесят дать-то трудно, не то, чтобы восемьдесят... Как удаётся «Несгибаемому Зябреву» на девятом десятке жизни оставаться несгибаемым: всегда быть подтянутым, гладко выбритым, лёгким на подъём?
— Про это я вот что скажу. Когда меня, двадцатидвухлетнего, с вконец истрёпанными нервами, сердцем, желудком списывали вчистую из армии, батальонный доктор успокаивал: не расстраивайся, ещё поживёшь. Кто соблюдает предписания медицины, говорил он, тот и с таким здоровьем до сорока доживает. Приехав домой, я, конечно, стал соблюдать, хотелось же, очень хотелось до сорока дожить: аккуратно ходил в поликлинику, выбивал путёвки в санаторий. Везде заботились об участнике войны. Больше старался не напрягаться, не охлаждаться, пить микстуру, глотать таблетки, пить воду только кипячёную. Потерялся сон. Не спал месяцами. Дозы микстур увеличивались. Не знаю, дотянул ли бы до сорока. Но что-то во мне вдруг взбунтовалось, должно, гены. Вместо санатория пошёл в ноябре по снегу на Обь, где в шубах сидели рыбаки, и, пан или пропал — нырнул с обрыва в загустевшую от шуги воду. Эту процедуру стал делать каждый день, а летом нагрузил рюкзак и три месяца лазил по Саянам. Невероятное обновление почувствовал. Нашёл в скалах, под облаками, мумиё — поглотал, нашёл каменное масло, любимое дикими животными — на язык положил, нашёл редкие травки — в чай бросил. Это вошло в систему — каждое лето. И дети родились, их стал брать с собой. Одного за руку, другого на спину, третьего на шею... Убедился, что преодоление трудностей и дискомфорт дают человеку здоровье. Только так.

Сергей КУЗИЧКИН

     P.S. Редакция альманаха «Енисейский литератор» и редакционный совет от души поздравляют большого русского писателя, несгибаемого Анатолия Ефимовича Зябрева с восьмидесятилетием. Здоровья, творческого долголетия! До столетия осталось немного — два десятилетия.