Гамлет АРУТЮНЯН
Красноярск
Врач и поэт. Член Союза российских писателей. Издал пять сборников стихов. Стихи печатались в альманахах «Енисей», «Новый Енисейский литератор», в журнале «День и Ночь».
МАТУШКА
Были гости не прошены
И ушли по-хорошему,
А за ними нагрянули,
На беду, холода.
Выйдет из дому матушка,
Скажет: «Где вы,
ребятушки?
Было в доме вас много,
А теперь я одна...
Нынче в поле метелица,
Снег позёмкою стелется.
Снег позёмкою стелется,
И гудят провода.
Почему вы не пишете?
За позёмкою слышатся
Ваши детские, юные,
Давних лет голоса».
Наша бедная родина —
Как под снегом
смородина.
А оттают ли корни?..
На беду — холода.
Выйдет из дому матушка,
Скажет: «Где вы,
ребятушки?
Было в доме вас много,
А теперь я одна…»
***
Всё стихло между берегов,
И ледоход ушёл в низовья.
Там снег растаял, был таков,
И от дождя намокла кровля.
Но там хрустально по утрам
Висят прозрачные сосульки,
И бабушки приходят в храм,
И пасечник справляет ульи.
И я ступал по той земле
Своими длинными ногами,
И мир казался при луне
Мне искренне неподражаем.
А между тем тот ледоход,
Как наждаком, сдирал талинки.
И возле стайки наш зарод
Кончался. И его былинки
К весне всё больше на труху
Все становились вдруг похожи.
И ветер дул. Всё на слуху.
И вот весенний первый дождик.
И всё стихало по-затем,
И в подполе шуршали мыши,
И кот отважный что-то ел,
И отдыхали коромысла.
И та же тишь меж берегов:
Ведь ледоход ушёл в низовья.
И снег растаял, был таков,
И от дождя намокла кровля.
***
Стала матушка слаба,
Через не могу.
Я мальчишкой несмышлёным
К ней бегу.
Мама, мамушка, не надо,
Ты побудь со мной.
Сынка, мой любимый сынка,
Лес стоит стеной.
Мама, матушка, сейчас я
Сбегаю в аптеку.
Ничего, сынок, не надо
В грусти человеку.
Мама, мамушка, я мигом
Принесу лекарство.
Ничего, сынок, не надо,
Ты живи, не барствуй!
Мама, матушка, не надо,
Подожди меня...
Стынет холодом ограда,
И молчит родня.
Мама, матушка, не надо
Оставлять меня.
Буду я бежать по утру,
Рифмами звеня.
В нашем славном, милом крае
Много кислорода.
Ничего, сынок, не надо.
Слава Богу!
***
Матушке
Вот опять окружила кольцом
желтоглазая осень.
Потемнел Енисей,
покраснела рябина в саду.
Мир, в который уж раз,
оказался непрочен.
И северный ветер
протяжно подул.
И волны,
в который уж раз,
наливаются злостью,
и всё норовят захлестнуть
заблудшую лодку в реке.
Они её пробуют
как бы на ощупь.
И вдруг исчезают,
оставив лишь рябь на щеке.
Прости меня,
я ведь бывал непослушен,
но ветер свободы
ловил сибиряк.
И мир был доверчив,
то расширен, то сужен,
и в спину дышал,
нависая, ГУЛАГ.
А ты сохранила газеты
двадцатого съезда.
Ты шёпотом их лишь читала
и прятала в стол.
Тебя лишь жалели в тайге
сосны-невежды
и дети твои,
приносившие ягоды в дом.
Прости меня, мама.
Которые сутки
заливается лиственным лаем тайга.
И чувствуешь время.
Уже не до шуток.
Совсем уже скоро
оденутся льдом берега.
Хочу, чтобы ты
оставалась со мной
как можно подольше.
И грудью прижмусь,
чтоб услышать биенье
в груди.
Услышь меня, мама,
мой голос от этого звонче.
Услышь меня, мама —
не уходи!
Вот опять окружила кольцом
желтоглазая осень.
Потемнел Енисей,
покраснела рябина в саду.
Мир, в который уж раз,
оказался непрочен.
И северный ветер
охапками листьев подул.
***
Ты раздвинула туман
Слабыми руками,
И открылся враз изъян
С редкими лучами.
Ты спустилась вниз с крыльца,
Вышла в огород,
Там всходила резеда,
Да ещё горох.
Там картофель вскрикнул вдруг —
Дал росточек.
Столько солнышка вокруг,
Спит сыночек.
Ты же — мама,
Маме — грех
Просыпаться поздно.
Средь обязанностей всех
Ненавидеть слёзы.
Надо только лишь одно —
Всё успеть.
Глядь, уже опять темно,
Как на грех.
Ранним утром
Вновь туман
Развести руками,
Чтоб открылся враз изъян
С редкими лучами.