Маргарита МАСЛЕННИКОВА

Красноярск

Поэтесса и журналист. Подборка её стихов публиковалась в №1/2007.

ОСИРОТЕВШИЙ МОНАСТЫРЬ

«О, если бы не имели никаких грехов!
Тогда на земле давно был бы рай,
И тогда все любили бы друг друга,
Как то и заповедовал нам Господь.
Заповедь любви — это и есть сама главная
и самая важная заповедь Божия»

Владыка Антоний

(из книги «Выбор судьбы»)

«Каждый пред Богом наг,
Жалок, наг и убог.
В каждой музыке Бах,
В каждом из нас Бог...»

Иосиф Бродский

     Енисейск... Северное сердце Красноярского края, отец всех сибирских городов, возникший в 1619 году. Кажется, здесь остановилось время — старинные улочки, дома, церкви... Но есть единственный храм, особенный... Жизнь города тесно связана со Спасо-Преображенским монастырём. Если верить легенде, Спасский мужской монастырь в Енисейске основан в 1593 году, когда в нём появилась келья инока Тимофея Иванова, хотя официально год рождения принято считать 1642. Судьба мужского монастыря довольно трагическая, впрочем, как у многих православных храмов России. Дважды деревянные соборные церкви сгорали. И только в 1731 году заложили каменный собор, а в 1780 уже начато строительство надвратной церкви, боковых пределов и палаток ограды... В конце XVIII века уже появились кирпичные кельи, а между собором и надвратной церковью размещались захоронения.
     То, что созидалось веками, было разрушено идеологическим топором почти мгновенно. И только комок подступает к горлу, когда соприкасаешься к страницам истории. В середине XVIII века на месте сгоревшей соборной церкви вознёсся Спасский собор с двумя пределами, трапезной и колокольней. А в конце века к востоку от собора построены каменные ворота с надвратной церковью Заха рия и Елисаветы. Чуть позже возводится каменная ограда, настоятельный корпус и корпус братских келий. В начале XIX века усилиями купца Ивана Волкова к собору пристроен третий Ильинский предел. Каменный монастырский ансамбль совпал с перепланировкой города. В 1880-м году при монастыре открылось духовное училище, а помещение Захариевской церкви занимало Енисейское духовное правление. С 1828 по 1831 год в монастыре содержался декабрист Н.С. Бобрищев-Пушкин. Стены храма украшали иконы «древней живописи» (в том числе образ Спаса Нерукотворного, почитавшийся чудотворным). Жизнь монастыря продолжала развиваться вместе с городом. Но в истории Енисейска случалось не мало трагедий: так, в 1869 году сильный пожар уничтожил семь церквей, погибли священник и верующие люди, искавшие спасения в святой обители. Но всегда из праха и пепелища вставали и город, и православные храмы. Дыхание смерти коснулось и Спасо-Преображенского монастыря. В тридцатые годы прошлого столетия были оборваны здесь молебны, погасли свечи, замерли колокола... В монастыре варварски разобраны северные ворота и часть ограды, разрушена и надвратная церковь. На территории храма вызывающе долго возвышались здания пивоваренного завода, складские помещения «общепита», в кельях располагалась бухгалтерия...
     Семьдесят лет скорби и забвения... Но храм ждал и верил — люди вновь к нему придут...

«Белые церкви, святые кресты.
Вас не касаются запахи тленные,
Этот октябрьский отчаянный пир...
Белые церкви — твердыни вселенной.
Не устоите — развалится мир...».

     Неизвестно, как бы сложилась дальнейшая судьба у искорёженного рукой истории православного храма, но по решению Владыки Антония на восстановление монастыря из руин назначается отец Мефодий. С 4 декабря 1990 года он стал исполнять обязанности наместника монастыря и делать всё для возобновления монастырской жизни согласно устава.
     Енисейцы вспоминают, что когда-то у полуразрушенного храма стоял засохший кедр, после того, как в стенах Святой обители появился отец Мефодий, произошло чудо — от засохшего кедра потянулась веточка, и дерево ожило. Бывший целостный архитектурный ансамбль к этому времени представлял жалкую картину — варварски изуродованные здания храма. На территории монастыря царствовали разруха и уныние. Владыка Антоний не раз обращался в адрес контролирующих восстановление обители светских инстанций: «указанное здание получено монастырём в таком варварски изуродованном состоянии, что налагать штрафы не имеет смысла, как не имеет смысла препятствовать монастырю мало-мальски приспособить его для сохранения жизни, что и делается, к счастью, для самого здания». Практически с самого дня назначения на должность началась открытая война отца Мефодия с местной администрацией. «Неистовый» монах, убедившись, что уговорами и документами положения не исправить, самостоятельно «выставил» вещи управленцев на улицу и поселился в здании монастыря. Возрождать жизнь в развалинах храма в лютые декабрьские морозы казалось бы невозможно: промерзшие помещения не обогревались, полуразрушенные здания не приспособлены для жизни монахов... Из-за отсутствия тёплой одежды отец Мефодий даже отморозил ноги... Но несмотря на протесты властей содействовать скорейшему восстановления монастырских зданий, 6 декабря 1990 года в храме было совершено первое со времен закрытия обители архиерейское богослужение. Будущий игумен дал обещание: в апреле в возрождаемом монастырском храме будет совершена Божественная литургия. Постепенно возле отца Мефодия стали собираться первые монахи — отец Иоанн, отец Варахиил... Годом позже из Абазы приехал известный по всей России священник Севастиан. Первые монахи... Им здесь суждено было жить, молиться и возрождать православный собор. И не было на их лицах ни скорби, ни отчаяния, ни уныния... Они знали: вера и молитва им помогут. «Христос Воскресе из мертвых, смертию смерть поправ и сущим во гробе живот даровав...» — вновь зазвучали в храме слова, которыми молились преподобный Сергий Радонежский, преподобный Серафим Саровский... Главная задача, которая объединяла всех от игумена до послушников — вернуть жизнь четырём монастырским церквам. Одна из них: церковь святого Иоанна Крестителя восстановлена и доступна для горожан.
     Первый иконостас игумен Мефодий создавал собственноручно. Помогал ему восстанавливать разрушенную святыню А.Л. Москалёв, опытный строитель ООО «Реставрация». «Для нас восстановление монастыря не просто реставрация объекта, — вспоминает Александр Леонидович, — а святое место, памятник архитектуры, наше российское достояние. Мы душу вкладывали, когда возрождали монастырь». Православный храм постепенно обживался, приезжали паломники не только со всей Руси, из зарубежья даже. Все 15 лет игумен Мефодий нёс тяжёлый монашеский крест, а возрождаемая обитель с её старинными намоленными храмами стала подлинным символом города. Прихожане обращались в монастырь не только за духовной поддержкой, но и со своими бедами и горестями, и игумен Мефодий редко кому отказывал в помощи. За широту души, отзывчивость и умение сопереживать другим, енисейцы называли его ласково — «батюшка», «отче», а между собой — «Семёныч». И действительно, для многих православных он на долгие годы стал защитой и опорой. Однажды встретился игумену молодой сержант, поделился горем: отец при смерти, надо срочно везти в Красноярск. Отец Мефодий помог не задумываясь: бери мою «Волгу», я её сам заправлю. Или узнав, что в соседней деревне молодая женщина нуждается в средствах, передаёт ей деньги для малыша с просьбой — только не говори от кого, пусть ребёночку что-нибудь купит.
     Как оказался на сибирской земле игумен, родившийся в далёком от Енисейска донском городке Новошахтинск? По воспоминаниям священника Анатолия из Ростова-на-Дону игумен Мефодий, в миру: Константин Семёнович Есин, родился в духовной семье. Его отец и дед были священниками, испытавшими все невзгоды богоборческих времён. Верующие, а особенно дети священников, были исповедники веры. Детям запрещали ходить в церковь, ослушавшихся выставляли перед школой на линейках. Но уже тогда Костя проявил свой характер. На вопрос учителей, кем он хочет быть, отвечал: чёрным монахом! С детства мальчик всегда чутко реагировал на ложь и несправедливость. На протяжении всей жизни отец Мефодий, как жалящая пчела, обличал воровство и обман.
     После службы в армии Константин поехал в Загорск, в Троице-Сергиеву Лавру с желанием поступить в Духовную Семинарию. В то время духовником Семинарии был архимандрит Иоанн Маслов, человек высоких духовных дарований, преемник старческих традиций монахов Глинской пустыни. Константин становится близким духовным чадом, послушником отца Иоанна, открывает ему свои помыслы. Под духовным окормлением этого великого старца Константин нёс послушание в Московской Духовной Семинарии, а потом и в Академии. А когда, некоторое время спустя, ему предложили церковной властью возглавить воссоздание разрушенного монастыря в Сибири, он согласился, помня, что «монах себе не принадлежит, а церкви» и исполнил послушание.
     Со времени открытия монастыря прошло 15 лет. Время разделило тех, кто его знал на друзей и врагов. Енисейцы откликались на добро добром. Мэр города А.И. Бобков помогал углём и стройматериалами. Монастырь восстанавливали общими усилиями. Но если честные горожане боготворили игумена, то с властями не всегда было гладко: особенно обострились отношения с ныне уже бывшим главой района В.Н. Сидоркиным. Многие жители искали защиты у батюшки от необузданного нрава, откровенного хамства и беспредела чиновника. Отец Мефодий как мог, защищал от такой «власти». Но настоящая война разразилась, когда игумен заступился за избитого главой района милиционера Маликова. Игумена назначили на должность благочинного по Енисейскому району, и в это время посыпались на священнослужителя грязные заказные пасквили, оскорбительный фотомонтаж, лживые обличительные статьи в газете с карикатурами. Началась открытая травля игумена. Отец Мефодий остро переживал всё это, обострилась болезнь. Адвокаты требовали подать в суд на обидчиков за клевету и оскорбления, но тяжело больной игумен лишь отмахивался: «Господь их рассудит», отказался от должности благочинного по состоянию здоровья. Последние месяцы жизни игумен переживал из-за остановившихся работ по реставрации храма. Выделенные средства из федеральной программы «Культура России» растворились на счетах у недобросовестной фирмы ООО «Твой стиль». «Разве можно относиться так к православному храму, — переживал отец Мефодий, — мы столько вложили усилий на восстановление этого уникального памятника архитектуры! И какими же варварами надо быть, чтобы выделенные средства использовать не по назначению!» Отец Мефодий не переставал удивляться откровенной наглости и хамству: «У людей на столько утеряны нравственные принципы, настолько они уже срослись с пороками, что те уже стали фундаментом их жизни, что порой некоторым стыдно не красть, чем красть. Героем часто становится не человек работающий, а человек ворующий. Мне жаль таких. У этих людей без совести и чести нет будущего».
     Священник Анатолий всегда поддерживал отца Мефодия, он говорил, что есть люди внешне безукоризненные, этакие «святоши». Они театрально шепчут молитвы, создают колоритные интонации голоса, словно растекаются перед иконами, умиляются своей мнимой праведностью — современные книжники и фарисеи. Они не пьют, не курят и не грешат, хоть бери с них иконы пиши. Не таков был игумен Мефодий, он общался со многими людьми, с простыми работягами и высокопоставленными чиновниками, что вызывало у противников его зависть, ревность и даже ненависть. Он отстаивал территории и права, не смерялся и вёл борьбу. Не напоминает ли нам его образ истинного христианина, образ самого Христа, друга грешникам и мытарям? Отец Мефодий честно нёс свой крест. Да, он тоже был человеком грешным, со своими недостатками. Он был убеждён, что он настоящий молитвенник, потому что без молитвы ополчение не одолеть. Игумен Мефодий отдал служению монастырю 15 лет невыносимо тяжёлого труда. Он вновь зажёг погасшую было свечу в монастыре и передал её выращенному им ученику — отцу Варахиилу.
     На монастырском озере, в часовне служит теперь монах Иоанн, в монастыре по-прежнему совершает службы отец Севастиан. Колокола поют и призывают, напоминают о Всевышнем, о Вере, о времени служении Господу. За 15 лет труды отца-наместника игумена Мефодия отмечены церковными наградами Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II.
     Незадолго до смерти, предчувствуя кончину, попросил отец Мефодий диакона Петра медленно-медленно проехать вдоль монастырской стены. Игумен осмотрел свои владения, будто прощался с ними навсегда. О чём он думал тогда? О Боге ли, которому он посвятил жизнь? О людях ли, которые здесь собрались? О белокаменном храме ли, восстановленным им во имя будущего? Мы уже не узнаем.
     Закончился земной путь отца Мефодия.

     «Слава Святому Всехвальному Духу, который если в кого войдёт, скоро возьмёт от земли, вознесёт, возрастит, направит в высь».