Когда мы были казаками,
Ещё до унии, тогда…
Тарас Шевченко
Как часто нас ставят перед выбором, когда речь идёт о национальной самоидентификации. Редко, но возможно это делать с лёгким сердцем. Переписи и паспорта настаивают. И, вписывая национальность «русский» или «татарин», помним, что в нас есть кровь украинская, еврейская, армянская… По праву одна из московских газет недавно вела дискуссию на тему «Что есть братский народ?». Журналист Николай Романов утверждал, что для многих людей такой термин вообще не существует. К примеру, королева и премьер-министр Великобритании в телеобращениях к нации никогда не называли англичан, шотландцев и валлийцев — тем более ирландцев — «братскими народами». Хотя все эти народы целую вечность живут на одних островах. «Братский народ — тот, от кого не ждёшь беды»,— резюмировал автор.
Для русского народа ближе украинцев и белорусов не найдёшь. Мы как-то со временем позабыли, что всего-то полтысячелетия назад были одним народом и говорили на одном языке. Но так всегда было: тем ближе сосед — тем больше к нему претензий. И проще подружиться с кубинцем или с южноафриканцем, ведь нет общих стен. И теперь нас режиссёр Владимир Бортко, выпустивший в апреле картину «Тарас Бульба», как будто разворачивает в сторону родного украинского народа. С первых и до последних кадров мы удивляемся, что эти чубатые хлопцы прославляют русскую землю, «у края» которой они жили. Не зря кому-то было невыгодно не пускать фильм на Украину, премьера и там должна была пройти 2 апреля, но «благодаря» таможне не состоялась.
Есть великие знаковые фигуры в культурах, они рождаются как вызов времени. Юбилей Гоголя явился как нельзя кстати, как, может быть, последнее лекарство. Давно нужно было вспомнить нам и в Москве, и в Киеве, что есть в жизни неделимое, как в притче с судом царя Соломона, который предлагал одного ребёнка двум женщинам отдать — но самым беспощадным образом! Есть Киев — мать городов русских, есть русско-украинский писатель Гоголь, есть единое православие, и есть общая история, в которой русский никогда не шёл с мечом в землю, где стоят его же святыни. Сам же Богдан Ступка в интервью «Известиям» признался, что Гоголь для него — писатель мировой, и добавил: «Странно, что кто-то сегодня этого не знает и пытается делить его, будто речь идёт о мешке картошки». Звучит пафосно? Да нет. Но патетики не боялся Гоголь, как не боялся и поэтики. Не получилось быть поэтом в «Гансе Кюхельгартене» — сжёг. Но позже сотворил поэтичную прозу.
Константин Мочульский, известный литературовед, в своих исследованиях отмечал, что Николай Васильевич часто ставит себе вопрос: в чём тайна красоты? Гоголь говорит об этом и в «Вие», и в «Невском проспекте» и отвечает: красота — божественного происхождения, но в нашей «ужасной жизни» она извращена «адским духом». Принять такую жизнь нельзя. Если нужно выбирать между мечтой и существенностью, то художник выберет мечту. И Гоголь приходит к полному эстетическому идеализму: лучше бы красота вовсе не существовала! не жила в мире, а была созданием вдохновенного художника. Злая красота нашего мира губит, возбуждая в сердцах людей «ужасную, разрушительную» силу — любовь. Для Андрия зов красоты сильнее чести, веры, родины. От одного его дыхания рушатся все нравственные устои; красота по самой своей природе аморальна. Но другой заряд несёт в себе фильм Бортко: жить в идеальном, стерильном мире невозможно. Красота и нужна для того, чтобы высветить, проявить, как лакмусовая бумага, в одном человеке низость, в другом — его подлинное, не внешнее величие: таким и становится Остап.
Гоголь избежал «объективистского холодка», в котором упрекали Фридриха Шиллера за «Разбойников»: когда он нарочно наделил всеми достоинствами Карла Мора, всеми пороками — Франца. Ведь Андрий в исполнении Игоря Петренко отважен и как будто любит заочно всё человечество разом. Это хорошо прописано в сцене, когда потрясённые захоронением заживо казака, убившего товарища, братья рассуждают о ценности каждой человеческой жизни. Андрий жалеет преступника, но легко отказывается от брата, отца, отчизны и, самое главное, от матери, зверски изрубленной поляками. Андрий всё же гоголевский персонаж, это герой не полутонов, потому что не мучается, не рефлексирует, сам, а не по принуждению поднимает оружие против своих.
Фильм получился ансамблевым, не «на Богдана Ступку». Из него не выпадают и второстепенные герои: неожиданно замечателен здесь и Михаил Боярский, сыгравший эпизодическую роль Мосия Шило, и Александр Дедюшко, трагически ушедший от нас в прошлом году…
Переживавший в своей творческой биографии взлёты и простои (но чаще — первое) Богдан Сильвестрович Ступка — по праву его называют «первым актёром Украины»,— конечно, здесь первый среди равных. Только его видел в роли Тараса Владимир Бортко: их встреча на съёмочной площадке не случайна. Владимир Владимирович учился в Киевском театральном институте, а мама его была актрисой Театра имени Ивана Франко, где сегодня Ступка занимает главный режиссёрский пост. Но и сама масштабность, великость Ступки-актёра притягивала к нему эту роль. Кстати, сглаживать острые межнациональные углы ему и раньше удавалось: недавно он вышел на сцену родного театра в триста пятидесятый раз в роли Тевье, героя Шолома Алейхема. В феврале он привёз своего замечательного еврейского молочника на сцену Новой Оперы, где проходил фестиваль искусств имени Соломона Михоэлса.
Недоставало ли ему этой краски в актёрской палитре — трудно сказать, но теперь кажется, что Тарас Бульба — это главная его реинкарнация. Есть ли порох в наших пороховницах для газовых и прочих «оранжевых» дел — покажет время. Гоголь, Бортко, Ступка сделали всё, что могли.