Владимир НЕСТЕРЕНКО
Сухобузимское
Редактор альманаха «Истоки». Рассказы печатались в Туве и Красноярском крае, в «Новом Енисейском литераторе».
КУПАЛЬНИЦА И ПУСТЫРНИК
Девочка Лена жила в городе, а в деревне у неё была бабушка. Начались летние каникулы, и она отправилась с папой навестить бабушку. Дорогих гостей бабушка встретила с радостью, выставила на блюде горячие подовые пирожки с начинкой из лука и яиц, шанежки с творогом, залитые сметаной, и коврижку с хрустящей корочкой, отчего стряпня выглядела такой румяной, такой аппетитной, что Леночка от восторга воскликнула:
— Бабушка, пирожки и шанежки у тебя получились такие красивые, такие аппетитные, словно их приготовил волшебник, и мне даже жалко их есть.
— Глупенькая, красивее хлеба на столе да аппетитнее нет ничего на свете, а пекли их действительно волшебные руки.
— Правда, у тебя волшебные руки? — удивилась Леночка.
— Волшебные, этими руками столько переделано, столько хлебов разных выкатано да выпечено, блюд горячих приготовлено, что самый искусный волшебник позавидует, а всё равно по вкусноте не угонится за твоей бабушкой. Ешь на здоровье мои волшебные хлеба.
Наелась Леночка пирожков да шанежек, молочком коровьим запивая, побежала на лужайку, что сразу за бабушкиной усадьбой начиналась. Глянула и ахнула! Красота-то какая: лужайка вся оранжевыми фонариками светится, а в сторонке лиственницы молодые и пушистые стоят, словно только что из летней парикмахерской выбежали, где солнечный цирюльник их теплом расчёсывал. И встали возле лужайки сторожить её красоту. А солнышко не унимается, искрится по изумрудному разливу купальницы, в её кружевах расписных, в золотистых бутонах с хрусталиками росы на лепестках — подарок недавнего туманного утра из щедрой лесной купели.
— Здравствуйте, цветочки!— воскликнула Леночка.— Кто же вы такие, что так ярко выставили свою красу?
— Раз уж ты впервые посетила нашу лужайку, мы тебя прощаем за столь несерьёзный вопрос,— наклонили головки цветы в знак приветствия Леночки.— Но разве ты никогда не слышала о купальнице азиатской?
— Как же, как же, вас называют ещё жарки!
— Правильно.
— Вы очаровательны, но позвольте из вас свить венок? Я очень люблю носить венки из цветов. И ещё позвольте собрать небольшой букетик, чтобы поставить его в вазу и любоваться?
—Пожалуйста! — добродушно разрешили цветы.— Только не жадничай, бери аккуратнее, корешки не повреди.
Леночка принялась с весёлой песенкой рвать стебельки с бутончиками, они весело похрустывали под её пальчиками и радовались, что так приглянулись девочке своей огненной красотой. Им даже не жаль было себя, хотя знали свою дальнейшую участь: в вазе с водой они простоят неделю, лепестки увянут, осыплются, и букет превратится в некрасивый пучок-веник, и его выбросят на помойку или на пустырь, где растёт невзрачная собачья крапива. Но купальнице не было грустно от всего последующего, что с ней произойдёт; главное для неё было произвести своей красотой эффект, этакий фурор, который неизменно высказывают женщины и мужчины при виде жаркого букета.
Можно ли такое отношение к себе назвать легкомысленностью, сказать трудно, потому что каждый выбирает свой путь, а вместе с ним и судьбу. Может быть, так думать тоже ошибочно, потому что судьба предначертана Высшими силами. Но как бы то ни было, купальница была счастлива от такого внимания девочки. Фантазёрка Леночка сорвала шелковистую изумрудную кисточку лиственницы, вокруг неё она собрала букетик и побежала к бабушке мимо зарослей собачьей крапивы, вид у которой был, как у человека с тяжёлым сердцем,— хмурый и колючий. Леночка даже опасливо обошла заросли, боясь, что сейчас какой-нибудь стебель потянется за ней и схватит своим пятилопастным листочком, похожим на растопыренную ладонь.
— Жарки!— воскликнула бабушка.— Какой великолепный букетик ты собрала. Они всегда украшали мою скромную хату.
Леночка налила воды в самую высокую вазу и опустила в неё букет, поставила на самое видное место на тумбочку возле обеденного стола.
Папа девочки тоже подивился искусно сложенному букету и воскликнул:
— Эврика! Ты, моя хорошая, натолкнула меня на прекрасную мысль: такой декоративный букет обогатит меня! Перед его красотой никто не устоит! Я нарежу сотни букетов и продам на рынке! Настоящая дьявольская удача!
С этими словами отец девочки поднялся из-за стола, отыскал в сарае старинный инструмент — серп — и принялся жать в снопы купальницу. Он так же искусно формировал букеты цветов, обогащая их веточками лиственницы, сосны, ажурного папоротника или ещё какой-то зеленью, на фоне которой цветы жарко горели. Человек этот гордился своей находчивостью, хваткой дельца и радовался удаче, словно он сбегал на речку, зачерпнул там простого песка, а в дом внёс пригоршню золотого.
Бабушка ахнула, всплеснула руками, когда увидела, что знакомая лужайка была в один миг уничтожена её сыном. Она принялась бранить его за безрассудный поступок, но сын слушать не хотел досужие рассуждения матери о его поведении, говоря ей, что она ничего не понимает в бизнесе.
Леночка, в свою очередь, горько зарыдала от такого опустошения понравившейся ей лужайки.
— Папочка, как же тебе не жаль дивной лужайки, ты уничтожил её, как варвар!
Горючие слёзы катились по щекам Леночки, но папа даже не нахмурился, а лишь резонно возразил дочери:
— Любоваться красотой — это не значит быть сытым и богатым, это не значит, что созерцание красоты оденет тебя как принцессу и однажды перенесёт в детский санаторий у моря, где ты мечтаешь побывать.
Леночка, как многие девочки её возраста, любила видеть себя принцессой из сказки, разодетой в дорогие платья, кофточки и туфельки, хотя современная молодёжь предпочитает различные брюки и шорты, батники и топики, но это всё у Леночки есть, а как же быть с фантазией и мечтами, без которых жить неинтересно? И Леночка с подружками наряжали себя во всяческие наряды то принцесс, то придворных дам, то королев разных старинных государств, то современных актрис эстрады, то модниц какого-нибудь зарубежного фестиваля мод. И непременно сама Леночка была всюду примой, ей рукоплескали.
От воспоминания о своей игре в мечту и фантазию Леночка вытерла слёзы, понимая, что без папиных денег она никогда не окунётся в тёплые воды южного моря, но всё же она была не согласна с папиным варварством и только надула губки, что означало некоторое примирение.
— То-то же, моя дорогая, на то она и красота на земле, чтобы из неё вычеканивать звонкую монету, которая прославит и красоту, и монетчика.
С этими словами деловой папа принялся укладывать свежие букеты в салон своей машины, чтобы немедленно отправиться в город на рынок.
Надо сказать, что папа девочки, шагая на лужайку через пустырь, где росла собачья крапива с невзрачными бледными цветочками безжалостно топтал растения, ворча: «На пустыре должно быть пусто, а тут пустырник разросся — не пройдёшь. И как умудряется эдак разрастись на сухой и почти бесплодной земле?»
Да, растение собачья крапива, названное кем-то так невежливо, оказалось пустырником, или сердечной травой, являлось великим тружеником. На неприхотливой, заброшенной крестьянином земле пустырник находит в глубине те соки, те источники жизни, которые с помощью мощного корня вбирает в себя и прямо-таки благоухает, роскошно раскидав по сторонам стебли с пятилопастными листочками, высвечивая в сумраке своей зелени крохотными сероватыми, частью нежно голубенькими, фонариками цветов. Их бисерную вязь укрывают листья, и, проходя мимо, цветочки почти не замечаешь, отчего великолепная купальница посмеивалась над своим невзрачным соседом и гордилась своей красотой. Иногда она не сдерживала свои чувства и предавалась хвастливому самовосхвалению, что считается неприличным даже среди растений.
— Смотрите, как поэтически меня называют люди. Жарки! Огонёк! Пожарник! И это только начало. Скоро у меня будет десяток имён, стоит только встретиться с подлинными ценителями красоты!— кричала купальница в восторге от своего броского превосходства и изящества. Но скромный пустырник отмалчивался, понимая, что уступает в красоте купальнице, а может быть, оттого, что всё-таки знал себе подлинную цену, равную здоровью человека. И пусть он проигрывал звонкой рекламе купальницы, но выпячиваться своими достоинствами не желал до поры до времени. Так поступают скромные и совестливые люди, порой страдая от несправедливых упрёков и обидных кличек и прозвищ. Но проходит время, и дела их возносят на пьедестал почёта.
Между тем папа девочки с успехом расторговал на рынке свои превосходные букеты и ринулся на машине за новым товаром, чтобы превратить его в деньги. Он был весел и счастлив, пил вино и пел песни. Только теперь поехал подальше от бабушкиной деревни, чтобы не слышать упрёков матери.
—Жарки, жарки! — кричал он налево и направо.— Покупайте живые жарки, красу сибирских лесов!
Находилось много любителей красоты, и букеты перекочёвывали в их руки, а их монеты — в карман папы Леночки. Но подлинные ценители красоты букетов не покупали и осуждали торговца даровым товаром.
Отец Леночки так спешил побольше наторговать денег, так волновался из-за того, что сезон купальницы быстро заканчивается. Да, блеснув своей красотой, жарки быстро умирали. Торговец не спал ночами, потерял аппетит, растерял всё своё хладнокровие, чуткость и доброту к людям — и даже к дочери — и вскоре почувствовал себя глубоко уставшим и скверно разболевшимся человеком. Он не мог смотреть на другие цветы, считая жарки самыми лучшими в мире, и свалился в постель разбитым и неудовлетворённым. Ему чудился какой-то зелёный старичок, стоящий на каждой поляне, которую бизнесмен выкашивал для своих букетов. Чудак упрекал его за жадность и предупреждал, что алчность до добра не доведёт. Но папа Леночки отвечал зелёному старичку, что тот тоже ничего не смыслит в бизнесе, а желание разбогатеть не является порочной жадностью, и что, наоборот, порочна нищета и жалость к кому или чему-либо, особенно к каким-то там цветам, которых миллионы. Зелёный старичок знал, что купальница не любит, когда её поголовно срезают, топчут луг огромными башмаками машин, а любит она тень деревьев и сырую почву, росистые утра, в которых постоянно купается. Оттого такая она яркая и притягательная, но неженка и постоять за себя не может, как пустырник: его истопчут, а он всё равно растёт; его скосят, а он всё равно живёт; землю каменьями забросают, а он сквозь расщелины к свету тянется! Такой уж он жизнелюбивый трудяга. А ещё пустырник знал, что людям он очень и очень нужен в беде, когда она щемит душу и сердце. Но он никому не говорил об этом и не кричал о своей значимости, как это делали жарки, гордясь своей внешностью.
Занемогшему папе Леночки стало тоскливо в городе, и он с трудом приехал в деревню к бабушке, серый лицом, нервный душой и злой разумом, и окончательно слёг в постель.
«А что я тебе говорил? — слышал он голос зелёного старичка.— Грабительство всегда лихо».
«Да кто ж ты будешь, чтоб меня поучать? Лучше научи, как от недуга избавиться».
«Кто я такой, догадайся сам. А недуг твой сердечная травка, что на пустыре твоими ногами истоптанная, излечит, если невзрачную целительность признаешь выше красоты да с бережливостью, с любовью к ней отнесёшься».
Пока так беседовал он с зелёным старичком, которого в народе Лесовиком-сторожевиком прозвали, бабушка Леночки, мать его, старушка, уж на пустырь сбегала, настригла верхушек стеблей пустырника, в чугунной ступке натолкла их, сок отжала и в постель сыну поднесла питьё целебное. Оно сырой травой пахнет, пустырником отдаёт. Обрадовался папа Леночки, с жадностью выпил целительные капли и одобрительную улыбку зелёного старичка увидел, да вскоре и уснул крепким сном. Утром пробудился, бодрее себя почувствовал, а тут Леночка новую порцию питья в склянке подаёт.
— Пей, папа, на здоровье,— сказала Леночка,— бабушка ещё приготовит. Только не обижай больше купальницу, а пустырник — полюби.
Отец пообещал дочке выполнить её пожелание, выпил зелёное лекарство и вновь почувствовал, как спокойствие разливается по сердцу, а в душе рождается покорность.
Встал с постели, пошёл на пустырь, поклонился собачьей крапиве, что в народе сердечной травой называют, а учёные люди — пустырником пятилопастным.
«Серый, невзрачный, а какая сила в нём живительная,— подумал больной,— как неправ был я, отдавая предпочтение яркой красоте. Через беду пришло прозрение, и верно сказал мне зелёный старичок: «Внутренняя красота ценнее внешней, увидишь её — счастливым станешь».