Владимир ИЛЬИНЫХ
с. Быстрый Исток Алтайского края
УНЕСЁННЫЕ ВРЕМЕНЕМ...
На очное журналистское обучение в Новосибирскую высшую партийную школу в 1984 году нас попало 22 человека. Группа состояла в основном из бывших журналистов, людей немолодых, с опытом, уже имеющих за спиной одно высшее образование. Собранные из десяти краёв, областей, автономных республик Западной Сибири, да плюс слушатели из республик Средней Азии, обучающиеся рядом на общепартийном отделении, мы, конечно же, представляли из себя удивительное смешение народов, собранных в одном месте.
Сразу скажу, что межнациональных конфликтов не было. Не так мы были воспитаны. Но различия ощущались, конечно. К примеру, ребята, приехавшие из Средней Азии и расселённые вместе с нами в одном общежитии в комнатах по двое человек, чтобы лучше изучить русский язык, приглашали некоторых сибиряков пожить с ними энный период за деньги. Предложения вежливо отклонялись. Давали, видимо, о себе знать незнакомые в практическом обиходе бытовые отношения. Да и как это — за деньги? Не принято у нас это было.
В конце концов все разошлись по своим микроколониям, микроуглам. Что, в принципе, было удобно. Особенно — ребятам с юга. Хотя кормили в школьной столовой хорошо, в том числе и в выходные дни, но южане всё равно не могли без плова. Самый младший по возрасту таджик или узбек, бывало, священнодействовал над этим национальным блюдом половину выходного дня. К вечеру у всех, живших на этом и на соседних этажах, текли слюнки. Впрочем, и слушатели других национальностей не прочь были побаловать себя присланными из дома вкусностями!
О быте и времяпровождении оторванных от семей слушателей можно бы написать целую повесть. Тем более что стипендии по тем временам в партийных школах платились высокие. Не все они отсылались домой. Конечно, совместное проживание в быту вспоминать интересно. Но я, наверное, не с той стороны начал. Ведь главным всё-таки, для чего нас сюда прислали, была учёба, взаимный обмен опытом людей из громадного региона Союза.
Отмечу сразу, что журналистский курс, прослушанный в ВПШ, сильно отличался от классического журналистского, который преподавался в вузе. Из нас готовили прежде всего руководителей редакций, городских и районных, заведующих или инструкторов секторов печати крайкомов или горкомов КПСС, руководителей пресс-служб. Говорили, что по партийному набору многие из присутствующих «пойдут» на укрепление партийной печати в Среднюю Азию. По этому поводу, уезжая учиться, я даже все свои рыболовные принадлежности продал. Какая, мол, рыбалка в песках?
Видимо, обмен задумывался в «высших сферах». Нам об «укреплении» прямо сказали на собеседовании при поступлении. Но почему-то не получилось. Был самый «разгар» горбачёвской перестройки. Главная теоретическая задача коммуниста — углублённое изучение наследия классиков марксизма-ленинизма — не отменялась. Мы с остервенением конспектировали все четыре тома Марксова «Капитала», увязая в незнакомых терминах, путаясь в логических построениях, безнадёжно чувствуя себя чуть ли ни идиотами.
По крайней мере, у меня такое чувство возникало. Но первый том «Капитала» я законспектировал добросовестно. Остальные три творчески «сдул» со старых пожелтевших страниц много лет «ходящих» по школе конспектов. Внимательно изучил Энгельсово «Происхождение семьи, частной собственности и государства». У меня были 48 собственноручно написанных конспектов работ Ленина, в том числе «Империализм и эмпириокритицизм», «Государство и революция» и многие другие.
Конечно, мы изучали и русский язык, и литературу — советскую и зарубежную, историю партии, коммунистические движения в других странах, историю развития партийной печати и её энтузиастов, начиная с ленинской «Искры». Существовали у нас различные спецкурсы, в том числе и по истории религий. Немало было любимых преподавателей, интересно читающих свой предмет. Специально не называю никого, чтобы не обидеть. Многие сейчас, наверное, в преклонном возрасте. А иных уж нет.
Но, если откровенно говорить, нам не хватало настоящей журналистской практики. Конечно, различные ролевые, ситуационные игры проводились. Планёрки в воображаемой редакции, к примеру. Написанный в определённом газетном жанре материал, который сдавали для оценки преподавателю. С заданием все справлялись по-разному. К примеру, макетирование газетной полосы у многих вызывало трудности. Большинство «не проходило» ранее в своих коллективах через должность ответственного секретаря. А это — особое искусство. Порой — «высший пилотаж».
На одном из таких аудиторных занятий, когда на скорость по времени нужно было сделать макет полосы газеты областного или краевого формата, моё внимание привлёк скромный чернявый мужчина, худощавый и в очках. Примерно моих лет. А мне было уже за сорок. Слушатель давно сверстал свою полосу и увлечённо помогал соседу. Как тут не воспользоваться?
Подсел к ним и я, «голый писарчук» в газете, лишь приблизительно знающий основные места на полосе — где и какие материалы по степени важности ставить. Разумеется, сделали мне мой «урок» быстро. Я увидел такую филигранную «игру» линейками, жирными линейками, пробелами, что даже зарделся от смущения: вот как могу! «Визави» хитровато и покровительственно улыбался, заканчивая мою полосу.
Было нисколько не обидно. Потому что услышал от одногруппника много нового, незнакомого, на глазах превратившего чистый лист бумаги в произведение умелых рук. Его собственный макет занял первое место. Конечно же, это был Валерий Павлович Сургутский, бывший ответственный секретарь «Красноярского рабочего», вот уже половину учебного сезона — мой хороший товарищ по группе. Этим эпизодом хочу подчеркнуть, что в некоторых практических элементах специальности Валерий Павлович был впереди многих из нашего «созыва». Но нисколько не «задирал носа», что отличает людей умных.
Как люди знакомятся? «Ты откуда, парень?» — «Из Алтайского края. А ты?» — «Из Красноярска».— «А ты не знал там такого?» И называется фамилия, даётся ориентировка. «Как же не знал! Я работал с ним в одной районной газете. Сколько «чаю» вместе выпито, сколько «историй» подготовки материалов осталось за плечами!» — «Так это ж мой родной отец!» — «А не врёшь?» Показанная фотография делает Валерия Павловича задумчивым. Это — его друг, мой родитель. Взгляд сокурсника туманится воспоминаниями.
Возбуждён и я. Потому что родного отца не видел с 16 лет, когда он ушёл из нашей семьи, созданной после войны, в ту, свою первую, довоенную. Я, став самостоятельным человеком, построив свой очаг, мечтал встретиться с ним. Смотри, мол, мы не пропали. Всё-таки обида, наверное, глодала моё сердце. Но переписки не было. Я жадно слушал товарища, ловя подробности быта, творческих терзаний, мучительных поисков себя, который чутко улавливал в натуре моего отца из слов Валерия Павловича. Мой сокурсник умел одной фразой зримо обрисовать ситуацию.
Конечно, я ревновал. Я ревновал отца к Валерию, проведшему с ним бок о бок какое-то время. Чувствовалось, что ему нравился мой отец. От этого я ревновал Сургутского ещё больше. Мой товарищ погрустнел. Он всё понял из нашего напряжённого разговора. И то, что моего отца, а мы сразу уточнили это, не было на свете уже шесть лет, нисколько не уменьшало саднящую рану. Творческий человек живёт прошлым, как и будущим. Прошедшее время — фундамент, на котором видишь себя полным сил. Жаль, что с годами он разрушается и превращается в песок.
Чуть-чуть об отце, чтобы читателю было понятнее. Он был дядька заслуженный. Прошёл три войны: Халхин-Гол, финскую, всю Великую Отечественную «от звонка до звонка». Не имея даже общего среднего образования, между тем много читал, разбирался в литературе, писал стихи, хорошо рисовал, пел, замечательно крутил «солнце» на турнике. Дружил с известными тогда поэтами Джеком Алтаузеном и Семёном Гудзенко, с которым встретился во фронтовой газете. Помните знаменитое гудзенковское: «Мы не от старости умрём,— от старых ран умрём. Так разливай по кружкам ром, трофейный рыжий ром!»
Я обнаружил всё это потом в записных книжках отца, которые оказались в моих руках только по доброй воле и душевной щедрости Валерия Павловича Сургутского. Случилось же следующее. Уходя на войну рядовым, отец вернулся с неё капитаном, командиром артиллерийской батареи. По своему детству помню, что в День Победы он, кроме гвардейского значка, привинчивал к кителю четыре боевых ордена и цеплял шесть медалей. Помню, два ордена были Красной Звезды. За личную храбрость.
В качестве трофеев отец привёз с войны чемодан записных книжек. Он мучительно пытался записывать свои впечатления о войне, солдатском быте. Это видно было по тому, как он искал фразу или слово, а потом зачёркивал его. Отцу не хватало образования, обыкновенной грамотности. Уходя из семьи, он только чемодан этот с записями да награды унёс. А к Валерию Сургутскому потянулся на новом месте, вероятно, потому, что этот парень олицетворял для него незнакомое поколение эрудированной молодёжи.
Далее без всяких отступлений. Видя такую отзывчивость в своём товарище, я попросил Валерия Павловича помочь найти «наследство» отца. Он подумал, что-то сопоставив в уме, и согласился. На каникулах Валерий поехал не в Красноярск, а в тот район, где когда-то трудился вместе с моим отцом. Приехал задумчивый, ничего не привёз. Но рассказал следующее. Чемодан с записями и награды отца целы и находятся на хранении в местном военкомате. Но ему их не отдали, ссылаясь на то, что нужен официальный запрос родственников. Не помог даже поход к первому секретарю.
Живо я оформил все необходимые документы и услал по указанному Валерием адресу. Не так скоро, месяца через три, мы с другом посылку с записками отца на почте получили. Валерий Павлович их уже читал ранее. А для меня внове было погрузиться в ту атмосферу личности, которую представлял собой мой родитель. Мальчишкой я бы многое из записок не понял, а сейчас написанное дополнил личный опыт, интуиция. Сказать, что я был искренне благодарен своему приятелю, мало. Нас «связал» мой отец, и я ощущал Валерия как двоюродного брата.
Но вот одна подробность насторожила. В посылке, которую мы вскрыли, принеся в общежитие, не оказалось ни одной из наград отца. И никакого объяснения от военкомата. Как же так? — думал я. По существующей практике, родственникам даже вручают награды погибших родителей на память. Валерий Павлович подтвердил, что точно видел их у отца, когда тот, как ветеран войны, встречался со школьниками или одевал по праздникам. Награды где-то исчезли. Мы решили действовать до конца. И опять Валерий Павлович в летний каникулярный период съездил в село, а я написал официальный запрос в военкомат. Но ни первое, ни второе ничего не дали. Награды пропали.
Поделать в данной ситуации мы ничего не могли. Грустную эту данность не в силах были изменить. Это потом, в проклятых 90-х, наградами ветеранов свободно торговали на улицах городов. Может, заранее кто-то к этому готовился. Мы же кое-как «достали» бутылку водки (не забывайте, это был 1985-й «безалкогольный» год), поставили на стол в комнате наполовину налитый стакан, накрыв его куском чёрного хлеба, и распили с товарищами оставшееся вино. Мы, взрослые мужчины, катали комок в горле. Никто из нас не воевал, но так патриотически мы были воспитаны.
Завершая краткие воспоминания о дружбе с Валерием Павловичем Сургутским, хотелось бы подчеркнуть такую черту его характера, как крайняя незлобивость, идущая, конечно, от «многия знания». В группе журналистов была у нас своя временная партийная организация. Она следила за успеваемостью слушателей. Получивший «тройку» по предмету «разбирался» на партийных собраниях. Причём подчас такие «копья ломались»! Ребята ссорились всерьёз. Иногда показывал свой «звериный оскал» карьеризм.
Со своей точкой зрения выступал Сургутский. У него была позиция миротворца. Мол, полученную «тройку» всегда можно при желании исправить. Гораздо важнее — не потерять дружбу, сохранить добрые отношения и применить их на практике, после окончания школы. Что самое интересное — по его получилось. Многие бывшие «троечники» руководили и руководят крупными областными и республиканскими творческими организациями, стали заслуженными работниками в своей отрасли. Оказался среди нас и депутат Государственной Думы.
Вот что интересно. Хотя мы все поддерживали товарищеские отношения, но никогда ни у кого не возникло желания, разъехавшись после окончания ВПШ, встретиться через энное количество лет. Как школьники, например. Отчего так произошло, я до сих пор не знаю. И постоянно об этом думаю, думаю, думаю...
Получив дипломы из рук ректора Альберта Константиновича Черненко (сына Константина Устиновича, умнейшего человека, между прочим) и сдав казённые вещи кастелянше, часть нашей группы направилась пешком через центр Новосибирска к железнодорожному вокзалу в тот же день. Мы с Валерием Павловичем да ещё третий наш друг Пётр Фёдорович Никифоров шли по бульвару, обнявшись, как бывало у каждого в студенческой юности. Вот и закончен двухгодичный жизненный этап. Время унесло его в прошлое. Что-то будет впереди?
Поезда у всех уходили ночью. Мы хорошо посидели в вокзальном ресторане, заказав налитую в чайник бутылку коньяка и переплатив вдвое. Расставание получилось грустным. Томило предчувствие, что мы больше не увидимся. Хотя все бодрились, вслух строя несбыточные планы. Я знал, что Валерий Павлович возвращается на старое место в «Красноярский рабочий», Пётр Фёдорович шёл редактором крупной городской газеты в Новосибирскую область. Я возглавил небольшую газету в сельской глубинке Алтая и проработал в одном коллективе 23 года, до пенсии. «Идея» Средней Азии оказалась утопической для партии.
Занявшись собственным литературным творчеством, я вспомнил старых друзей. Написал в «Новый Енисейский литератор», где узнал, что Валерия Павловича Сургутского уже несколько лет нет с нами на этом свете, но вспоминают его хорошо. Стало больно и грустно на душе. Он был отличный специалист, настоящий человек и надёжный товарищ, независимо от того, кто и что о нём думает. По крайней мере, таким Валерий остался в моём сердце.
С грустью понимаю, что ветер времени продолжает дуть…
Май 2009
Специально для «Нового Енисейского литератора»
Об авторе:
Владимир Иосифович Ильиных — член Союза журналистов СССР с 1969 года. Окончил Пермский госуниверситет и отделение журналистики Новосибирской высшей партийной школы. Много лет работал редактором районной газеты. Публиковался в журналах: «Сибирские огни», «Алтай», «Огни Кузбасса», «Новый Енисейский литератор». Автор четырёх книг. Живёт в районном центре Быстрый Исток Алтайского края.