Писатель номера
Нина ШАЛЫГИНА
Нина Шалыгина — юбиляр, поэтесса и писательница, член Союза российских писателей.
БИОГРАФИЯ В ОТРЫВКАХ ИЗ СТИХОВ
1. Родилась на украинской Житомирщине, в поезде Киев—Житомир.
Мне родня вся Расея.
Мою люльку качали
И волна Енисея,
И родного Днепра.
2. Жила в Карелии, Бурятии, Татарии, Украине,
Мордовии. Проживала в Москве, Киеве, Житомире, Буинске,
Наро-Фоминске, Ульяновске, Ростове Великом, Сарове, Великих
Луках, Владимире, Зеленогорске. Живу в Красноярске с июля 2006 года.
Мне б хотелось сразу жить в Москве,
Во Владимире, Праге, Париже,
Повидать каждый сад, каждый сквер,
Но судьбы возраженье предвижу.
Я б хотела увидеть Каир,
Искупаться в Бискайском заливе,
Отыскать Шамбалу и Памир,
Тихо млея при чуждом мотиве…
…Мне для жизни Сибирь лишь дана…
3. Кто есть я?
По образованию — библиотекарь. Историк, патентовед. По работе: «без году неделя» — актриса московского театра; в Сибири — четыре месяца — лесообъездчик, десять лет — заведующая техническим архивом, четыре года — начальник городского отдела культуры, двадцать пять лет — инженер на стройке, два года — директор музея, полтора года — агент по недвижимости. В перерывах, без отрыва от производства,— командир ударной комсомольской стройки. На пенсии — начальник четырёх штабов на выборах. Награждена несколькими знаками отличия по атомной отрасли. Имею Почётный знак «За заслуги перед городом». По линии поэзии — лауреат всесоюзного телевизионного конкурса, а также многих сибирских литературных и музыкальных. Отмечена Законодательным Собранием края.
Бога держу в душе сейчас, когда это — просто. Но и в ТУ эпоху хранила Его, к сожалению — без излишней рекламы.
4.Чем мучилась всю жизнь?
Мучили две страсти —
Поэзия, театр.
Судьба сказала: — Здрасьте!
Не вписываю в кадр…
…В Москве меня в актрисы прочили,
Считали — не по силам прочее,
В Сибири к лесникам назначили,
Судьбу точнее обозначили…
5. Чем «кичусь и бахвалюсь в меру»?
Издала 12 авторских поэтических сборников, пять книг прозы. Где только не публиковалась: от Москвы до Львова, Парижа и Стокгольма. Участвовала во множестве коллективных изданий. Руководила тридцать пять лет литературно-музыкальным городским объединением «Родники». Сейчас числюсь руководителем в «Керосиновой лампе».
6. По семейной линии: вдова.
Сын растёт у меня.
Свою силу растит.
Уж шестнадцать годков.
Крыльев взмах — улетит…
Ему уже более чем три раза по столько. Он — инженер и художник-реставратор. Стихи пишет со слишком раннего возраста. Кроме как в стенгазетах, нигде не публиковался. Главный редактор, а фактически — соавтор всех моих творений. И попечитель «Керосиновой лампы».
7. Продолжатели рода: две внучки. Продолжатели творчества?
Пока не особенно видно. Может, будут из будущих правнуков?
8. Моё Юбилейное послание «Новому Енисейскому литератору» —
начальству и бойцам от поэзии и прозы:
«Друзья! Прекрасен наш и ваш союз. И да воздастся вам за помощь, как умеющим плавать, так и начинающим… С голубого ручейка начинается река. Главное, чтобы у вёсел стояли умелые гребцы Станислав, Сергей и Андрей. Творчества всем авторам и редакторам, да ещё какого! Нина Шалыгина».
ЭЛЕГИЯ ПОЛНОЛУНИЯ
Усталостью сводит руки,
Бесшумною чёрной птицей
Спускается мягкий сумрак
На неба бездонный сапфир,
В предчувствии представленья
Медленно тают звуки,
Торжественно тают звуки —
Стихает полночный эфир.
Нагая Луна бесстыдно
Вплывает на звёздный бархат
В брильянтах кремнистого света,
Как дива на киноэкран.
А следом крадутся тени
Коварно и осторожно,
Цепляясь лохматой лапой
За стены и за деревья,
Чтоб, мигом раскинув сети,
Украдкой похитить её
И в мрачной своей темнице
Глумиться от всех в секрете…
Но слышит она, что ветер
В ветвях ей поёт сонеты,
И листья, как струны, шепчут
Припевы к куплетам элегий,
И гладит дрожащим светом
Уснувшие мирно тени,
Что тонут в озёрах неги.
Серебряным наважденьем,
Мистерией сновидений
Наполнив уставшие веки,
Владычица царственной ночи,
Хозяйка гарема —
Луна…
Подвластных поэтов она
Волнует и сводит
С ума.
***
Очарованье светлое моё,
Любовь к тебе —
Руси живое Слово.
В тебе одном
Всех языков основа,
Тут смысла бездна,
Звуков водоём.
Я без тебя — молчание пещер,
Глухая тишь,
Среди гортанных звуков.
Наречий чуждых,
Не приемлет ухо,
Как на погосте —
Голоса шутих.
***
После дивной суматохи,
Неразборчивости фраз
Доведётся долго охать,
Потому что очень плохо
Мне с собою, но без вас.
Перемою все тарелки,
Прежний строй сооружу
И любые недоелки,
Фантики от «Мишки», «Белки»
В бак быстрёхонько сложу.
Дом почищу до упаду,
Всё до блеска доведу
И самой себе в награду
(Тело отдыху так радо!)
На диванчик упаду.
=Поднимусь, удобней сяду,
Кошку Мурку обниму.
Я — одна. Ну что мне надо?
Одиночество — отрада…
Домовому одному.
8 июля 2007
***
Кто сказал, что Россия
На коленях стоит?
Тот совсем не мессия
И совсем не пиит.
Никогда не заставят
Её низко упасть.
То затея пустая,
Честь её не отнять
Вы сказали — упала?
Мы ещё поглядим.
Ведь народная память
Не развеется в дым.
Силы лишь собирает
Дорогой мой народ.
Он ещё воссияет,
Он себя сбережёт.
2 марта 2001
СКАЖИ МНЕ, МАМА
Что ты, мамочка,
Мне сказать хотела,
Когда мимо я
На метле летела?
Я давно уже
Её бросила
И со ступой рассталась
Той же осенью.
У меня чуть-чуть
Лезут крылышки,
Но никто не зовёт
Дочкой милою.
Да и кто теперь
Станет дочкой звать?
Опустел твой дом,
Холодна кровать...
Кардиология, 14 мая 2001
ДОБРОТА
Простодушна,
Прямодушна,
Вся в колечки завита,
Ходит, бродит
По дороге
В зной и в стужу
Доброта.
То её защиплют гуси,
То злодей зовёт играть…
Продолженье сказки грустной
Лучше б вам, друзья, не знать.
Я сама, когда узнала —
Так заплакала навзрыд.
— Начинаем жизнь сначала! —
Доброта мне говорит.
УЕДУ
Уеду хоть к чёрту в зубы,
Хоть к лешему на рога!
Лишь ты позови, покуда
Любовь не вошла в берега!
Уеду! Уеду! Уеду!
С тобой, за тобой вослед!
Я пиррову славлю победу,
Коль нету других побед!
***
Извини меня, бумага,—
Так находки нелегки.
Мне бы тютчевского смака,
Мне б есенинской строки,
Мне бы блоковского шика,
Мне бы пушкинских высот,
Мне бы шёпот —
Вместо крика...
Я б сошла за «перший сорт»!
***
Стояла звёздная пора,
И небо было чёрным-чёрным!
Мы говорили увлечённо,
Ведь говорить мы — мастера!
Мы говорили ни о чём,
Ещё чужие друг для друга.
Болтая, шли — и всё по кругу,
Как бы играли в «чёт-нечёт»!
И путь один, и цель одна —
Тянуло бешено другу к другу,
А мы, болтая, шли по кругу:
Ты, я и звёздная страна.
Высокий стиль высоких слов!
Им щеголяли друг пред другом,
Болтая, шли — и нашим кругом
Рождалась трепетно любовь.
Она стучалась нам в сердца —
Притворно мы не замечали.
Но вот вдруг разом замолчали
У одинокого крыльца.
ТАЙНА
Твоё имя хочу открыть ветру,
Чтобы он о тебе поведал небу,
Чтобы небо собрало тугие тучи
И на землю бы имя твоё упало
Дождём гремучим.
О тебе рассказать хочу рекам,
Чтобы имя твоё узнало море,
Чтобы море собрало крутые волны
И ударило в бубен берега
В полночь.
О тебе прокричать хочу скалам,
Чтобы эхо с разбега вниз упало,
Чтобы долго мой зов над волной не таял.
Но молчу! Имя твоё — тайна!
Тайна!
***
— Не зови! Не ищи! Не вернусь! —
Ты сказал, уходя от меня.
Я позёмкой вкруг ног обовьюсь,
Стану мглой среди ясного дня.
Я взлечу выше гор, выше туч,
Чтобы вровень с тобою идти.
Знаю я — ты и быстр, и могуч.
Но и я не отстану в пути!
Звёздный вальс воскрешу
В небесах,
Поклонюсь всем ручьям,
Всем морям,
Гладью вышью на всех
Парусах:
«Я тебя никому не отдам!»
РАЗОРВАННЫЙ КУМИР
Электричкой, заполненной до краёв,
Пробирался фотограф немой.
Афишка маленькая при нём —
Там всё, что потребно душе живой:
Сонник, Высоцкий с Влади своей,
Гороскопы на множество лет
И снимок тирана, нелюдя из людей,
Кровожадней которого нет.
Китель, трубка в одной руке,
Жизни людские — в другой,
Зайчик солнечный на сапоге
Занят своей игрой.
Старый, измученный пассажир
Встал, тяжело шагнул:
— Сколько стоит твой этот кумир?
— Рупь! — немтырь палец один разогнул.
— Сколько их у тебя, скажи? —
И пачку кумиров в сто
В руки взял пожилой пассажир
И расстегнул пальто.
Очень чётко пересчитал,
И рубль к рублю ладком
Немому фотографу передал,
И застыл перед открытым окном.
Презрительно двигались желваки,
Протезов металл скрежетал,
А он искалеченной культёй руки
В клочья кумира рвал.
Друг друга толкая в бока и в живот,
Невольно вагон стихал.
Кто он, седой инвалид тот,
Что в клочья тирана рвал?
За поездом прыгал — но не догнать,
Ноги, видать, коротки,—
Тот, кто крутил историю вспять,
Разорванный на клочки.
1985
***
Шёлковым шатром тебя укрою,
Никакую не впущу беду,
Замок на песке для нас построю,
Сад из роз в пустыне разведу.
Но беда-разлука так и пляшет,
Дразнит, свои космы расхлестав,
Рукавами прорванными машет,
Снова нам диктует свой устав.
Вместе мы — бессмертна наша песня.
Крепче стали — шёлковый шатёр.
Позовёшь — и встану я из пепла,
Поцелуешь — просветлеет взор.
И бураны улетят далече,
Ветры отшумят по всем ручьям.
Ну, а больше опасаться нечего —
Нечего бояться больше нам.
***
Не на дрова,
Не на поделки
И даже
И не на костёр
Срубил молоденькое
Деревце
Разбушевавшийся
Топор.
Он шёл,
Отточенный
И бравый:
— Глядите все!
Я так остёр!
Рубил налево
И направо…
Рыдает роща
До сих пор…
МОЙ ДЕД В ОСВЕНЦИМЕ СОЖЖЁН
Мой дед в Освенциме сожжён,
Сквозь решето войны просеян,
А пепел по ветру развеян
И в землю чуждых стран внесён.
Не отыскать могилы след —
Сожжён в печах войны мой дед.
Тюльпан ли сердцем деда был?
Ведь он весною расцветает.
Не он ли горький прах укрыл?
Кто знает…
Мне помоги, степной ковыль,—
Ты, с сединою ранней схожий...
Но ветер поднимает пыль —
Никто мне в горе не поможет.
Ни обелиска, ни креста,
Ни камня даже и ни следа
Не отыскать, не встретить там,
Где замолчало сердце деда...
БЛАГИЕ НАМЕРЕНИЯ
1
Для добрых дел, для слов простых
Так дня нам не хватает.
Порыв родился — и остыл,
На полпути истаял.
А время мчит. Ему плевать,
Что кто-то с ним не в ногу.
Несжатых помыслов трава
Нам в Ад мостит дорогу.
Скудеешь в круговерти дел
И мельтешишь в порывах:
Мол, всё равно бы не успел,
Так для чего же прыгать?
На письма не ответил в срок,
Не навестил больного.
А что, хотел, да и не смог?
Осудит Пастырь строго.
Отсталых больше прочих бьёт
И торопыг не терпит.
А где-то друг твой хворый ждёт,
Ты ж мчишься в круговерти…
2
Кого-то мучает нужда —
Надежд лишился он.
Кого-то нужно поддержать —
Невинно осуждён.
А ты доволен сам собой,
Извечной занят суетой,
Несёшься мимо, мимо
С упорством пилигрима.
Но хоть быстрее всех бежал,
А всё же к финишу отстал.
Закат рыдает алым:
«Что сделал ты сим малым?»
МАТЕРИНСКИЙ НАКАЗ
— Не поддайся, сын, трём бесам —
Травке, водке, табаку,
Лёгкой не кичись победой —
Не пристало мужичку.
Знатным став — не зазнавайся,
Обнищав — не унывай,
На чужое не позарься,
Слабым милость подавай.
Ни в разгуле, ни в азарте
Ты не верь фальшивой карте.
...Так я пела. В колыбели
Сын таращился, молчал.
Выли злобные метели,
Тлела робкая свеча.
И Христос глядел с киота
И печалился со мной.
Погремушка стихла что-то —
Слушал маму мальчик мой.
НЕЖНОСТЬ
Возьми на память это небо
У неоглядности полей,
Тайгу в тяжёлых космах снега
И скалы, вставшие над ней,
Возьми себе земные звуки,
Возьми себе ночную тишь,
А мне отдай глаза и руки,
И нежность, что в душе таишь.
И успокоятся метели,
И снег осыпется с ветвей,
И смело выйдет из купели
Весёлый мартовский ручей.
СВЕКРОВЬ
Становлюсь с годами жёстче,
Чаще правду-матку гну.
Ох, и злой была бы тёщей,
Если б... — как сказать попроще? —
Дочь имела б хоть одну!
Ну, а я — свекровь всего лишь.
О свекрови — анекдот,
Да и тот никак не ловишь —
Вроде как сюжет не тот.
Всё стараюсь быть серьёзной
Да пытаюсь «побухтеть»:
Ведь хочу, пока не поздно,
Много внуков заиметь.
А у них, у молодёжи,
План, как водится, иной…
Помоги мне, Святый Боже,
Втолковать, что сердце гложет!
Может, стерпятся со мной?
НАСТРОЕНИЕ
Посвящение Ларисе Пронниковой
Как линь, уснувший в липкой тине,
Как морж, распластанный на льдине,
Висела паутиной лень…
Велись неспешные гутары,
Кипели всюду самовары,
Поставлены незнамо кем.
И яства, яства там и тут —
Сновали бойкие лакеи,
Носили горы вкусной снеди.
А время было пред обедом,
Которого, конечно, ждут.
Никто взбодриться не спешил,
Никто другого не смешил,
Своим умом перед другими
Никто от лени не блистал.
А чайник что-то бормотал
На главном самоваре сверху.
И было это на поверку
Зевотой снобов заскучавших,
Но вдруг внезапно замолчавших.
Все к входу взоры устремили,
И на устах слова застыли:
Актриса, фея и шутиха,
В толпу зевак ворвавшись лихо,
Перевернула всё вверх дном,
Бросала шуточки фривольно
И многих ранила невольно…
Лень отползла в седую тень —
Пасует пред талантом лень.
ДОЛГОЖДАННЫЙ ЛИВЕНЬ
Пляшут капли дождевые —
Перестук да перезвон.
Тучи, тучи грозовые
Собрались со всех сторон!
Тут уж ветер-забияка
Ссорит их промеж собой!
Что там ссора? Это — драка,
Свара, сеча, смертный бой!
А на ссоры — тучи скоры!
Чуть что — сабли наголо!
Пересуды, наговоры —
Загремело, повело!
Трах-тах-тах — сверкает пламя,
И трезубец в землю бьёт.
Над лесами и полями
Распалился небосвод!
ОХ, ЗАКРУЖИЛА…
Ох, закружила тайная сила.
Ох, закружила!
Ох, закружила тайная сила.
Ох, закружила!
Заполночь. Дрёма...
А я всё не сплю.
Тополь стучится:
— Слышишь, люблю?
Птица ночная, охнув, всплакнёт:
— Спишь ли, родная?
Шёпот ворот.
Дрогнули ставни…
Шаги у окна...
Было?
Почудилось?
Ночь.
Тишина...
САМОЭПИГРАММА
Ах, растяпа ты, растяпа,
Разучилась шить и стряпать,
Разлюбила вышивать
И постельку прибирать.
Как к такому шла конфузу?
Пригласила как-то Музу
На чаёк и пару строк,
С той поры мотаем срок —
Лет вот эдак пятьдесят
У меня в мозгу сидят
Только рифмы, только темы.
Ну, а вы б чего хотели?
Надо стряпать, печь и шить?
Мне бы Музу проводить.
С той поры, как к чаю села,
Не даёт мне делать дело,
Спать — и то мне не даёт:
Рифма строем прёт и прёт.
УШЛА РОССИЯ ОТ ПОЭТОВ
«И надписи его, молясь перед зарёй,
Никто с усердьем не читает…»
М. Ю. Лермонтов. «Поэт»
Ну чем писать, как не Любовью?
Сгорать истерзанной душой.
Оставь перо, кто с рыбьей кровью.
Ни взглядом к Музе, ни ногой!
Чтоб Сумрак разума рассеять,
Врага узреть в самом себе
И светом Истины и Веры
Надежду подарить судьбе —
Стих, как клинок, быть должен верен
До самой малой запятой.
«Проверен, Взвешен и Измерен» —
Разить не дрогнувшей рукой!
Его прочтут ли?
Мне не ведомо.
Пора поэзии прошла…
Титаны громыхали атомно,
Страна, как хлеба, строк ждала…
Ломились залы, стадионы,
Чтоб правды услыхать зерно.
Стих грозным был. Его законами
Бескрылым править не дано…
Теперь за «бабками» погоня!
Стихи, как мусор,— под откос…
Когда ж поэзия исторгнет
Слова, что потрясут до слёз?!
Ушла Россия от поэтов
На рынок рыбой торговать.
Пора и нам поверить в это,
Стихом не беспокоить Знать.
Для Знати надо что попроще:
Крутого тёса матерки
Да стадо длинноногих женщин,
Что заплывают за буйки…
На что стихи им? Прочь — поэтов!
Соблазнов больше и страстей!
Пусть пишут радостно «ПРО ЭТО»…
А мысль? Что может быть вредней?!
Ушла Россия от поэтов
На рынок рыбой торговать.
Увы, пора поверить в это,
Стихом не беспокоить Знать…
***
Стреляет смерть нас всех по одному,
И каждый выстрел меток, беспощаден.
Даёт отсрочку иль сидит в засаде —
Ждёт мига наслажденью своему.
Стреляет смерть нас всех по одному…
1986
ВСТРЕЧА С ДОМОВЫМ
Дело прошлое. Однажды
Шла я вечером домой.
Вдруг навстречу мне, куражный,
Катит дядька-домовой.
Был он маленький, сутулый
И перинку нёс в руке.
Вместо шляпы шёл в кастрюльке:
Мол, собрался налегке.
Шустро выскочил из дома:
«Ты туда не заходи
И хозяину хмельному
В его очи не гляди.
Разбуянился особо,
На кота — и то орёт.
Мы с тобой без дома оба,
Нам с тобою не везёт.
Зря водила тары-бары
И оставила меня…»
Вот такие вот гутары.
С домовым теперь — родня.
Я взяла его перинку,
Лапку за руку взяла
И тихонько, под сурдинку,
Тайно в дом свой завела.
А хозяин наш — Аника —
В кресле до утра храпел.
Домовой с тех пор — заика.
Злое лихо — мой удел.
1980
***
Сперва — работа, дом и сад,
И кролики, и утки.
Потом — чтоб было что жевать
Да шутки-прибаутки.
Гурьбою в дом — твои друзья:
Закуски, рюмки, карты.
И на последнем месте — я,
Вся в мыле и в запарке.
Верчусь как белка в колесе,
Одна везде и всюду:
То копки время, там уж сев,
Пора скоблить посуду.
На сон — чуть больше трёх часов:
В детсад веду я сына.
Я слов заждалась про любовь,
И в том сама повинна.
А жизнь проходит, как экспресс,—
Гудя, без остановки.
Ты без меня в экспресс залез
И мимо мчишься ловко.
Моя ж душа летит, летит,
За ним не поспевая,
И этот несуразный стих,
Как блинчик, остывает.
1962
***
Тонким вскриком
Скрипки дальней
Сердце защемит:
— Украйна!.
Там есть хата на селе.
Мне бы вновь
На вишню влезть,
Клей вишнёвый облизать
И на миг девчонкой стать!
Ой ли? Ноженьки устали,
И село лежит в печали
Да в чернобыльском дыму.
Горько сердцу моему…
28 февраля 2007
***
Живу и жду,
И на виду
У всей родни моей
Кирпич за кирпичом кладу
Я в сагу давних дней.
Есть строк пяток,
Ещё листок,
Два имени подряд.
Хочу преподнести урок.
Но кто уроку рад?
Пусть эту сагу
Внук прочтёт —
О тех, кто раньше жил,
Кого побаловал успех,
Кто до смерти любил.
А не прочтёт — прочтёт другой,
И это не беда.
Оценит кто-нибудь родной
Пудовый плод труда.
Ещё и стих во мне живёт:
Чуть нитку потяни,
И сам пойдёт,
Ведь он же ждёт.
Меня ж ты вспомяни:
Мол, среди дня и по ночам,
Боясь исток проспать,
Она сказать хотела нам,
Что надобно сказать.
Никто не скажет за неё,
Летят, как пух, года.
А ей всё грезится
Своё:
Жизнь по труду воздаст.
12 марта 2007