Николай ЛУХТИН
Красноярск
Николай Алексеевич Лухтин родился 28 августа 1935 года в городе Болотном Новосибирской области. В 1937 году с родителями переехал в село Никольское Красноярского края. Работал в колхозе подпаском, пастухом. В 1951 году поступил учиться в ремесленное училище № 2, работал рулевым на судах Енисейского речного пароходства. С 1955 по 1958 годы служил в армии, затем работал на заводе «Красмаш». В 1969 году поступил в Красноярский машиностроительный техникум, потом была учёба в Сибирском технологическом институте и работа на заводе холодильников «Бирюса». Стихи пишет с детства, но всерьёз начал работать над ними и печататься с 1974 года, когда на заводе «Красмаш» было организовано литобъединение «Ритм» под руководством писателя Виктора Ермакова. В 2002 году был принят в Союз писателей России. Автор книг «Жарки», «Большой костёр», «Родник», «Двенадцатая вершина» и др.
«ПАХНЕТ РОДИНА ХЛЕБОМ И МЯТОЮ…»
Николай Лухтин — настоящий, серьёзный, самобытный поэт с деревенской и заводской закалкой, с народными истоками. Детские, школьные годы его связаны с селом Никольским близ Уяра, потом семья жила на хуторе в восьми километрах от города, куда в школу будущий поэт зимой ходил на лыжах, а летом работал подпаском и пастухом, пас с братьями колхозных овец. Семилетку ему так и не удалось окончить. Доучивался он уже позднее в вечерней школе, когда стал работать на заводе «Красмаш»,— после учёбы в ремесленном училище и службы в армии, где был механиком-водителем среднего танка. Собственно, самого себя как человека и поэта он сделал благодаря своему целеустремлённому, твёрдому характеру, неутомимому труду, с помощью добрых наставников и верных друзей-товарищей. А художественная сила приходит к нему от земли, от пашен, от лесов и лугов, от родников и рек, от окружающей природы, не дающей ему усохнуть и измельчать, от дружной спайки рабочего коллектива, готового всегда поддержать своего товарища, не дать ему упасть, не клонить голову перед сильными мира сего.
А заявил о себе как о поэте Н. А. Лухтин маленьким сборником «Жарки», выпущенным в свет Красноярским книжным издательством в поэтической кассете «Встреча-86». Сборничек небольшой, но почти каждое стихотворение в нём совершенно, ёмко, весомо, зрело, радует неожиданными находками, точными деталями, запоминающимися образами, юношескими нестареющими эмоциями и вполне зрелыми раздумьями.
И что удивительно, его первые стихи о заводе и городской жизни, простые и скромные, без громкого шумливого бодрячества, как-то мягко и легко западают в душу, их принимаешь и даже чувствуешь, что вроде бы истосковался по этой производственной тематике, так набившей нам оскомину в недалёкие советские времена,— но ведь в них заключена полновесная жизнь работяги, занимающая объёмное место в его повседневной деятельности. Просто, буднично и понятно подаётся это в стихотворении «Утро в депо»:
За окном мороз.
Ещё темно.
Грузчиком усталым
спит депо.
Батарея тёплая
храпит
И во сне
сантехника бранит.
Уже эта вот скромная зарисовка выдаёт художественные способности молодого поэта, попавшего недавно из сельской местности в город, на производство. Тепло, с почтением обрисовывает он рабочего человека, заслужившего уважение товарищей безупречным многолетним трудом. Но всеми родовыми корнями поэт, конечно же, связан со своим неумирающим детством, с дорогой его сердцу деревней, без которой, он теперь понимает, и жизнь для него уже не жизнь. Воспоминания о ней не дают ему покоя, никогда не угаснут до самого смертного часа:
Серп луны обрезает деревья,
Город спит в ожидании дня.
В мыслях снова
родная деревня,
Пахнут горечью тополя.
Здесь-то, в стихах о деревне, о природе, и раскрывается по-настоящему его поэтический дар, рождаются такие образы, которые запоминаются надолго, волнуют, будоражат и просветляют, оживляя, одушевляя и приближая к нам зримо деревья, речки, траву, птиц, ночи и дни, зиму и лето, передавая нам ощутимо все краски и запахи деревенские, наполняя нас радостью всей чистой и светлой окружающей природы. Стихи о деревне — это основа основ всего жизненного, плодотворного, возвышенного, возможно, и извечного, дающие великий простор для раздумий и размышлений о времени и о себе, о звёздах, планетах, Вселенной, о вечности. И всё это отражено в стихах Николая Лухтина, написанных без всяких выкрутасов и фортелей-заумий, спокойно, взвешенно или взволнованно, гневно, с упрёком и укором людям и самому себе, порой и отрывочно, но и глубоко вспаханно, как поле плугом, задевает душу, будит лучшие светлые чувства и мысли, облагораживает. Это и есть самое главное в поэзии — пробуждать добрые чувства в людях.
Александр ЕРОХОВЕЦ
Январь 2000
Николай ЛУХТИН
СОЛДАТЫ ПОЭЗИИ
О чём-то шумит ветерок полевой
по травам ковыльным Отчизны...
От пушкинской мысли — от искры живой —
идёт понимание жизни.
На свет появившись, с биеньем в груди,
с пелёнок шагнув на планету,
несут его имя, как флаг, впереди
российской державы поэты.
Их души наполнены светом зари,
они не стареют с годами,
идут и уходят, как лето с земли,
чтоб землю усеять плодами.
И жаль уходящих, и времени жаль —
такая тоска и нелепость!
Уходят поэты в туманную даль,
как воины, взявшие крепость.
И я по ранжиру сегодня стою,
пусть даже в последней шеренге,
но песню свою вместе с ними пою,
как раньше в солдатской шинельке.
И в этом незримом, но плотном строю
идёт направляющим Пушкин.
Единую песню поэты поют,
чтоб смолкли и сгинули пушки.
Октябрь 2009
СОЛНЕЧНЫЙ ВЕТЕР
Майская тучка над кроной сосны
лает, как гончая.
Словно турист, на педали весны
жмёт ветер солнечный.
Мчится по тропам, дорогам любым
края любимого —
яркий источник света любви
неугасимого.
Едет вперёд, чтобы вновь посетить
землю былинную.
Чтобы природа смогла повторить
песнь журавлиную.
Яркостью, жаркостью испепелить
жалкое, пошлое.
Чтоб на сибирской земле не забыть
жгучее прошлое.
Чтобы увидеть опять мамин дом,
детство вчерашнее.
Чтобы летали над нашим селом
гуси домашние.
Солнечный ветер — богов благодать —
дует из космоса,
чтобы поэту повыше поднять
уровень звёздности.
6 июня 2008
***
Деду Николаю Прохоровичу Волкову
и бабушке Ольге Константиновне Волковой
Мне речка Балайка — как Зыкиной Волга.
Священна тропа из Никольска в Балай.
Я — веточка бабушки Волковой Ольги.
К труду прививал меня дед Николай.
Наш дом деревянный в пример всем живущим
стоял у села, как у моря ковчег.
Мой дед Николай — покровитель идущим,
уставших в пути всех пускал на ночлег.
Он мне говорил, что на хлебушек свежий,
внучок, не жалей открывать ворота.
Врут люди про то, что услугой медвежьей
тебе обернётся твоя доброта.
Раз в год на дворе, за высокой оградой,
приучены к делу бродячей судьбой,
порой пастухи ночевали со стадом,
гонявшие скот в Красноярск, на убой.
Кормилицы наши, коровушки дойные,
Куда же вас гонят? Слезу не сдержать...
Святые коровки! Вы проданы вдовами,
ведь вдовы не могут коров содержать.
По просьбе гостей баба Оля, смущаясь,
доила их, плача, закрывшись платком.
И пили от пуза, из кружек глотая,
двенадцать голодных внучат молоко.
А там, на фронтах, под стреляющим солнцем,
четыре сыночка «мололи» врагов.
И долго слыл дед на селе чудотворцем,
прохожие дому молились его.
Сегодня сам Бог меня снова заставил,
чтоб я побывал в дорогом мне дворе,
где я своё детское сердце оставил,
щекой грея русскую печь в январе.
Июль 2009
БЕЛЫЕ СТВОРЫ
Створы. Их путь мглой и солнцем пронизан.
Створы на север ведут.
По берегам Енисея на Диксон
их пролегает маршрут.
Створы идут сквозь туманы и грозы
к стойбищам сильных людей.
И отражаются в зеркале плёса
парой, как снег, лебедей.
Чётко поставлены в линию строгую —
не разрубить, не связать,
а между створами русло глубокое
и перевалочный знак.
Он среди лета стоит в одиночестве
путником на берегу,
знаком для водников, знаком пророчества —
чайки его стерегут.
Он как судьба человеку, которому
нужно корабль повернуть
прямо на стрежень к берегу новому
и с головой окунуть
в будни, которых так мало осталось,
чтобы не сбиться с пути,
чтоб мелководье врасплох не застало
снова по створам идти.
Слушает руль рулевого умелого,
створы в ночи — как маяк.
Белые створы — лебеди белые,
флотская юность моя!
Сентябрь 2009
ОКНА
Окно — как око. Много окон в доме...
Стучатся в них дожди и ветер вольный.
Дрожат их стёкла от машин и грома,
зато не пропускают стрелы молний.
Вот моет мать окно движеньем лёгким,
а за окном — заманчивое лето.
Окошко детства огоньком далёким
сквозь чашу лет нам шлёт и шлёт приветы.
Глядят они, в них что-то есть святое,
в них прячется задумчивости бездна.
Одно погаснет — заблестит другое,
не дав домам от темноты исчезнуть.
Глядят окошки радостно, печально,
ловя далёких, ярких звёзд свеченье.
Нас учат книги, но первоначально
пришло от окон мироощущенье.
28 июля 2008