Елена ЛАНЦОВА

Красноярск

     Закончила педагогическом училище и машиностроительный колледж. Работала воспитателем в дошкольном образовательном учреждении. Пишет стихи и прозу. В «Новом Енисейском литераторе» публикуется впервые.

ПОБОЧНЫЙ ЭФФЕКТ

повесть

Краткое содержание

     В небольшом сибирском городке происходят трагические, необъяснимые события: то при загадочных обстоятельствах умирает заместитель мэра Осипов, то ужасной смертью гибнет на своём посту лейтенант ГИБДД Замятин. Местные власти не знают, как объяснить эти странные случаи. По свидетельству медицинской экспертизы оба потерпевших покончили жизнь самоубийством. Для расследования из Москвы направлен агент ФСБ.

Глава I

     Злость. 20 июля
– Уроды! Лоботрясы! Бездельники!
– Гнать в шею всех надо! – ругался Потехин, а споткнувшись об лежащую в песке арматуру выругался ещё больше.
– Поразбросали тут – сволочи! Дома бы у себя так делали! Понабрали придурков. Думают, раз стройка то и любой дурак работать сможет. А вот и нет, дурачья и так хватает!
     В общем –то, прораб на стройке – фигура значительная и едва ли не самая главная, однако в последние пару лет Потехин так считать перестал. А всё из –за вольнонаемников, то есть временных наёмных рабочих коими обрастает любая стройка каждую весну и лето, что трава на лугу.
     Потехин презрительно называл их «халявщики» и кривился всякий раз, когда на его объект поступало это очередное пополнение. Будь его воля, он избавился бы от них раз и навсегда, но начальство в этом вопросе его мнение не спрашивало. И ему приходилось терпеть.
     Однако он вскоре нашёл замечательный способ скрашивать своё терпение. А именно: подкарауливал рабочих во время их неположенного, так сказать, незаконного отдыха и устраивал им разные мелкие пакости. Вроде, как бы случайно опрокинутого ведра холодной воды на кого-нибудь из рабочих, устроившегося покемарить чуток после обеда, или подарочка из подмоченных и пахнущих мочой сигарет во время внеочередного перекура.
     Последствия себя ждать не заставили.
     Работяги, быстро вызнав, кто устраивает им весёлую жизнь, дали прорабу достойную по его делам кликуху: «Стервятник».
     Потехин был в бешенстве. Ему – мастеру, отдавшему строительству больше двадцати лет жизни и такое прозвище! Но поделать ничего не мог, имечко прилипло намертво.
     Оставалось только подкреплять его, что он и делал, злясь попутно на весь белый свет ну и на себя заодно. Начальство его за это не ругало, смотрело на все его художества сквозь пальцы, а он наглел.
     В это летний сезон всё было как всегда, только халявщиков, по мнению прораба, было почему-то меньше обычного. Из –за самого лета, наверное. Оно выдалось уж очень жарким.

***
     Плюс 36…Плюс 38. Для Сибири – это ого-го, какая жара! Изнуряющая, не дающая покоя, изматывающая.
     «Проклятье! Когда же она кончиться?!» – вот о чём, пожалуй, может думать человек, в очень жаркий июльский день в городе.
     И самое противное, это когда приходиться работать в этом адском пекле. И не где-нибудь просто на улице, а на стройке! Разнорабочим на подхвате.
     Привези, унеси. Песок, цемент, лопата, кирпичи…
     А до обеда ещё, как до луны пешком. Песка привезли до хрена! А сил уже нет! Вот и выдыхаешься на этой жарище. О холодке мечтаешь…
     Правда, прохлада недалеко – в строительном вагончике, всего-то в двадцати шагах. Но ведь для этого надо работу бросить. А как бросить? Если где-то рядом «Стервятник» бродит.
     А жара не унимается. И, кажется, стала ещё сильнее, печёт так, что в глазах уже круги пляшут, а в голове и в ушах гул стоит невообразимый.
     Двое молодых рабочих, запылённых от головы до пят, вяло, махали лопатами. Одному было, что-то около двадцати пяти, другому – он и вовсе «салага», – едва минуло восемнадцать. Пот крупным горохом катился по их телам, но они казалось, не обращали на него внимания.
     Наконец, один из них, тот, что постарше, остановился и вытащил из-под кучи строительного мусора, полупустую, двухлитровую пластиковую бутылку с водой.
     Отпив немного, он полил воды себе на ладонь и побрызгал лицо, затем отдал бутылку напарнику. Тот допил оставшуюся воду и со вздохом бросил, пустую бутылку в мусор. Не полегчало.
     Отдохнув немного, они снова взялись за лопаты.
     Но спустя, пятнадцать минут, молодой, со словами:
– – Всё Иван! Я пас! Не могу больше! – воткнул лопату в песок, и встал, облокотившись на черенок всем своим телом. Тот, кого назвали Иваном, сплюнул, и его тёмные глаза заблестели.
– – Правда, а пошло оно всё! – сердито сказал он, тоже бросая лопату, – Не умирать же здесь теперь!
     И снимая на ходу замусоленные от грязи перчатки, направился в сторону строительного вагончика.
     Возле самого вагончика стояла высокая железная бочка, доверху наполненная мутной дождевой водой. Иван, подошёл к ней и, обхватив ржавые края бочки руками, с размаху почти по самые плечи, опустил туда голову. Спустя почти минуту он поднял голову из воды, и, наклонившись над бочкой, замер. Боже, какая благодать!
     Потом ещё раз, с наслаждением обмокнув себя, он встряхнул головой, отчего брызги воды разлетелись с его коротких, тёмных волос и, обернувшись к куче песка, где всё еще стоял с лопатой его напарник, крикнул:
– – Санёк – перекур!
     Затем одним небольшим усилием, он открыл тяжёлую железную дверь вагончика, и не то чтобы зашёл – залетел во внутрь спасительной прохлады.
     Конечно, там было темно и даже очень, так как крошечное окошко находилось, где-то в углу под самым потолком и давало мало света, но Ивана это не смущало.
     Он сразу уселся на единственный предмет мебели в этой каморке: старый, грязный полуразвалившийся изъеденный то ли молью, то ли клопами, ещё и вонючий, но в редкие минуты отдыха просто необходимый, как воздух, топчан! Другого-то не было.
     Немного расслабившись, Иван прикрыл глаза и снова увидел его – зверя!
     Своего зверя!
     Необыкновенного, грациозного, фантастически красивого: что-то среднее между белым тигром и дельфином. Покатое, серебристое тело, кошачья голова, как у рыбы хвост и мощные когтистые лапы, которые казалось, разрывали пространство, когда зверь двигался.
     А он двигался, вернее, бежал или плыл прямо на него, в круглых глазах мерцали белые огоньки. Неожиданно огоньки сменились жёлтым блеском, пронзительным, настораживающим. Иван знал, это не просто блеск. Предостережение!
     Опасность? Или что-то должно случиться?
     Проснись, Иван! Проснись! Сквозь то ли сон, то ли видение, он вдруг услышал приглушённый шум, и тотчас открыл глаза. Шум был наяву, там за дверью. Кроме, того, к нему прибавилось ещё и тихое кряхтение.
     «Стервятник»!
     Его фирменный смех трудно было не узнать. Иван быстро открыл дверь и вышел наружу. И тут же почувствовал что его трясёт, трясёт от злости, лютой жгучей злобы.
     И всё это от картины представшей перед ним.
     «Стервятник», ухватив своими лапищами тонкую шею Санька и удерживал его голову в бочке с водой, не давая подняться, заливался своим фирменным смехом, приговаривая:
– – Ну, что, урод, охладился, а? Охладился бездельник? Я ещё и второго найду! С ним разберусь!
     Бедный Санёк трепыхался, как мотылёк в банке, пытаясь освободиться из-под цепких объятий прораба. Тщетно.
     «Стервятника» это, видимо, забавляло, так как по габаритам он мужик был далеко не хилый, широкий кряжистый. Занятый таким важным делом, он не увидел того, другого, который вдруг появился из темноты вагончика.
     Внезапно, какая сила заставила прораба разжать руки, а потом и вовсе отшвырнула его на груду застывшего цемента, в метрах пяти от бочки. Больно ударившись Потехин не смог вскочить сразу. Медленно поднявшись, не понимая: что произошло, он в испуге огляделся.
– Что это было-то?! – он обвёл взглядом участок.
     Вроде всё как обычно, ничего не изменилось: песок, брошенные лопаты, два бездельника.
     Только один потихоньку отползал от бочки с водой, где Потехин устроил ему профилактику, а другой словно застыв, стоял в дверях вагончика и странно смотрел на него.
– Ты чё, на меня вылупился? Придурок? Чё, вылупился? – Потехин со злостью, размахивая руками, бросился в его сторону.
– Да я теб…
     Неожиданно он споткнулся, а в следующую секунду, непонятно какая сила, схватила его, и, бросив на землю, прижала. Потехин попытался вырваться – бесполезно. Было такое чувство, что на него уронили скалу. Он хотел закричать, но не смог – что –то ещё более мощное и холодное схватило за шею и принялось душить его. Глаза вылезли из орбит, и он в ужасе, помертвевшими хватающими воздух губами, прохрипел:
– По-мо-ги-те!
     Потом всё исчезло.
     Когда в следующее мгновение, как ему показалась, он открыл глаза, то сразу понял, что жив, потому что дышал! Свободно! Ничего не мешало. Потехин обрадовался: Слава Богу! Попытался встать, получилось, и обрадовался ещё больше. Но, оглядевшись, испугался. Ещё бы: место, где он находился секунду назад и где был сейчас, разительно отличались. Здесь пустырь, огромный – конца края не видно. Но самое главное, вокруг не было ничего. Ничего и никого. Пустота, тишина – пугающая тишина.
     Где это я?
– А-а! – крикнул он.
     Ответа не было. Потехин испугался ещё больше.
– Здесь есть кто ни будь?
      Тихо. Он заметался, мысли путались.
– Люди?! Есть кто ни будь? Люди! Ау! Где вы? Ау!

Глава II

     Ненависть. 7 августа.
     Утро для Виктора Николаевича Осипова выдалось на редкость отвратительным. Сначала достала жена, верещавшая как сорока, едва он открыл глаза. Хотя к её «трескотне» за десять лет он уже привык. Затем, за столом, дочурка – милое создание семи лет, потянувшись за пирожным, неловко задела локтем чашку, в которую к несчастью уже налили кофе, и на его рубашку, любимую, кстати, очень дорогую, пролилась противная бурая жидкость… Рубашку, пришлось сменить. Не без скандала, конечно.
     Дитё, перепуганное папиным гневом, он предоставил успокаивать супруге, предварительно высказав ей, всё, что он думает, по поводу воспитания ею детей.
     Брякнув, как всегда, на пороге: «Когда, буду, не знаю!», выскочил за дверь.
     Уже сидя в машине, которую умело, вёл его личный шофёр, он позвонил своей Жанночке. Но здесь ему тоже не повезло: как назло, её телефон не отвечал. Осипов зло бросил трубку и заметил, что они стоят в большой пробке.
– Эй, что случилось? – Осипов забарабанил пальцами, по стеклянной перегородке отделявшей его от водителя. Стекло опустилось.
– Авария! – не поворачивая головы, лаконично сообщил шофёр.
– О, чёрт! – Осипов посмотрел на часы и стал нервно кусать губы.
     Вообще-то, если не считать вот таких редких неудачных дней, жизнь в целом Осипова радовала.
     Во-первых: на семейном и личном фронте у него был полный порядок. Во-вторых: на работе всё было о'кей.
     И хотя ему едва минуло тридцать пять, он уже занимал высокую должность зам. начальника отдела по работе с населением в городской мэрии. А это и зарплата приличная, и свой кабинет. Квартира, машина, плюс почёт и уважение.
     Чего ещё ждать от жизни? Ко всему прочему у Осипова была приятная располагающая внешность. А если ещё добавить его обворожительную улыбку в сочетании со всегда подобающим внешним видом, о котором он тщательно заботился, то портрет Осипова вырисовывался сам собой. Единственное, что вызывало его недовольство в работе – посетители.
     Понимая, правда, что без них никак, он приспособился и к этому. Но разделял их, на два сорта: «нормальные» и «нищие».
     Первых, он хоть и недовольно, но принимал, с подчёркнуто-вежливой улыбочкой. Остальных, презрительно называл просителями. И старательно, при любой возможности от них избавлялся. А возможностей было много, тем более, что науку «отфутболивания» он усвоил быстро. Начальство особо не доставало, так как документация, по обычаю показатель работы, у него всегда была на высоте.
     Так всё и шло – прекрасно! – до сегодняшнего утра.
     Его начальник очень не любил тех, кто опаздывает, а он опоздал на утреннюю «летучку» – собрание мэра. Короче, достаточно, для того чтоб получить от шефа нагоняй. Естественно, что никакие его оправдания насчет, «пробок» на дороге не воспринимались. «Собраннее надо быть! – услышал он, – Садитесь!»
      Собрание шло почти два часа. Ничего нового Осипов не услышал, поэтому немного расслабился. Однако настроение всё ещё было хуже некуда. Оттого-то, когда «летучка» закончилось, он подошёл к своему кабинету злой.
     Едва Осипов взялся за ручку двери своего кабинета, как к нему метнулась его секретарь Леночка.
– Виктор Николаевич! Подождите!
     Осипов резко остановился. Он собрался, было уже закричать на неё, но сдержался. Леночка ему ужасно нравилась. Милое существо: худенькая, как тростиночка, невысокая с белокурыми кудрями и по щенячьи преданными глазами, она вызывала в нём, детские радужные воспоминания.
     Вот поэтому то, он, сдерживая свой гнев, не закричал на неё, а спросил
– Что ещё?
– У вас там телефонист работает, – тихим тонким голосом сказала Леночка, но он услышал и в недоумении уставился на неё.
– Телефонист?!
– Ну, как же! – она в отчаянии всплеснула руками, – Вы же сами, заказывали у телефонной компании установку нового телефона, именно на сегодняшний день.
– И на какое время? – спросил он, уже более нервно.
– На десять тридцать.
– А, когда заказывал?
     Леночка торопливо кинулась к компьютеру.
– У меня всё зафиксировано. Так… на той неделе… второго. Да, точно, второго сентября!
      Она радостно посмотрела на него и почему – то покраснела. Осипов досадливо поджал губы, он вспомнил, что так оно и есть. Но не в извинениях ему же теперь рассыпаться. Поэтому, буркнув: «Ладно, всё в порядке», быстро зашёл в свой кабинет.
     Телефониста он увидел сразу, тот копошился, около стола, с проводами. Осипов, хотел было поторопить его, но тут краем глаза увидел у стены на стуле силуэт. Он повернулся, глянул и буквально задохнулся от злости. Там сидела старушка! В светленьком плаще, в платочке, с палочкой и с чёрной сумочкой. Посетительница! Нет, просительница! «Нищая»! Забыв про телефониста, Осипов, подскочил к ней. И здесь, уж дал волю, своему плохому настроению.
– Вы кто? Как прошли сюда? – закричал он.
     Бабулька, видимо задремала, но от грозного крика встрепенулась и увидев, кто перед ней обрадовано отрекомендовалась:
– Садовская Таисия Фёдоровна.
     Она протянула ему свой паспорт и какую-то бумагу.
– Вот товарищ начальник, вот, разберитесь, пожалуйста, печать или подпись свою поставьте.
     Осипов замолчал, а старушка, приняв его молчание, за согласие разобраться в её деле, скороговоркой продолжила:
– А то не слушает никто, отмахиваются, а у меня и справки все есть какие надо.
     Осипов, взяв её бумагу, паспорт, направился к столу. Старушка засеменила следом. Однако замолчал Осипов по другому поводу. Его смущал телефонист, который вроде и не слушал, но как-то странно косился в его сторону.
– Ну что за дело то у вас, говорите! – недовольно-грубоватым тоном сказал он старушке.
– А простое дело, милок. Сын у меня с Чеченской войны вернулся без ног. Получил инвалидность. Пенсию ему оформили. Даже получал он, а потом….
– Подождите, а я здесь причём? – резко оборвал её Осипов.
– Так, я же и говорю, а потом давать перестали, почему-то. Два месяца не получаем уже. А почему не говорит никто. Разобрались бы вы, помогли.
     «Какая канитель», – подумал Осипов и украдкой зевнул. Потом он сел за стол и положив перед собой бабулькину бумагу, прочитал её. А дело-то плёвое.
     На бумаге стояла печать администрации Кировского района. Да тут всё яснее ясного: их ошибка, сразу видно.
     Он уже было, потянулся к телефону, но передумал. Главой Кировской администрации был его дядя, между прочим, неплохо помогавшим ему по должности. Так что мало ли что. Поэтому он сложил бумагу и потянул её Садовской.
– С этим вопросом не ко мне. Вы, свободны!
– А к кому же? – забирая бумагу, спросила Таисия Фёдоровна.
– У вас там написано, Кировский район, вот к ним и обращайтесь.
– Да была я там! Не помогли они.
– Ну а я что сделаю? Говорю же вам, этот вопрос не в моей компетенции.
– Так, что же мне делать? – со слезами спросила Таисия Фёдоровна и, положив бумагу обратно в сумочку, вынула белый кружевной платок.
     Осипова это рассердило, и он встал из-за стола.
– Ну, ну мамаша, только слёз мне ваших тут не надо. Я вам ещё раз повторяю, с этим вопросом вы обратились не ко мне. Так что идите, идите. Вы свободны!
     С этими словами он выпроводил её из кабинета.
     Облегчённо вздохнув, когда дверь кабинета закрылась, Осипов направился к столу. И буквально наткнулся на стоявшего телефониста.
– Вы закончили?
     Телефонист кивнул.
– Тогда в чём проблема?
     Телефонист не ответил, только его глаза тёмные гипнотизирующие, казалось, пронзали Осипова насквозь.
– Что стоите? Я вас спрашиваю? – уже более раздражённо спросил Осипов.
– Почему вы не помогли бабушке? – глухим голосом, но довольно внятно спросил телефонист.
– Что? – Осипов не поверил своим ушам, – Что ты сказал?!
– Я ещё раз повторяю: почему вы не помогли бабушке? Ведь это было в ваших силах, в вашей власти, наконец!
     И тут Осипова прорвало.
– Ах, ты хрень собачья! Да твоё, какое дело! Пошёл вон отсюда! Да я теб…
     Он недоговорил. Дикая боль вдруг пронзила его мозг, всё вокруг зазвенело, закружилось, поплыло, затем белая пелена упала на глаза. А дальше… Дальше память ему изменила. Дальше он не помнил ничего. Абсолютно!
     Ни того, как почти бегом выбежал из кабинета, и остановил у выхода Садовскую, ни того, как едва ли не кланяясь ей заводил обратно, на глазах у изумленной секретарши. Ни того, что почти насильно вытащил из сумочки не менее изумлённой Садовской, бумагу. И как звонил по телефону в Кировский район и долго орал в трубку: что он им там все зады поросячьи поотрывает, если они старушке не помогут. Ни того, как извинялся перед ней за всех и себя в том числе. Как поставил на её бумаге свою размашистую подпись, закрепив печатью и припиской: «Выдать что положено!». Как провожал после Садовскую самолично, до выхода и как, потом вернувшись в кабинет, выдернул из –под главного телефона длинный, толстый провод. Как вышел в коридор и, проходя мимо секретаря, крикнул: «Меня не беспокоить!», затем, зажав в руках провод, поспешил с ним на крышу мэрии. Не помнил даже того, как завязывал один конец провода на шесте выпирающей антенны, а другой у себя на шее. Завязав, стал спускаться к краю крыши. Но вдруг оступился и упал на колени, толстый провод, мгновенно врезавшись ему в шею, привел его в чувство, и белая пелена упала с глаз.
     Он очнулся, осмотрелся и закричал:
– А-а-а!
     Увидев у себя на шее провод, и вовсе зашёлся в крике. Его глаза расширились от ужаса и непонимания того, что происходило с ним.
     Внизу, привлечённые криком, стали собираться люди. Они переговаривались, поднимали кверху головы, показывая руками на крышу, но не видели Осипова, а он не видел их. Он кричал всё громче и громче:
– Помогите! Спасите! Люди! Охрана! Кто-нибудь! А-а-а!
     Он кричал и одновременно пытался развязать провод у себя на шее, но ослабевшие вдруг пальцы не подчинялись ему, и, казалось, наоборот затягивали провод, всё туже и туже. «Нож, нужен нож или что –то острое, где взять?» В отчаяние он опустил руки, и перестал кричать, но тут же встрепенулся: нет! Я не хочу умирать! Нет!
     Он, вдруг услышал мелодичную трель, раздававшуюся из кармана пиджака. Мобильник! Вот оно спасение! Осипов совершенно забыл о нём. Трясущими руками он вытащил из кармана пиликающий телефон, но не успел сказать и слова, маленький гладкий сотик, вдруг точно рыбка выскользнул из его руки и камнем полетел вниз.
– Вот чёрт! – выругался Осипов.
     Ему снова стало страшно. И он снова закричал:
– Помогите! Ради Бога! Кто-нибудь! Я не хочу умирать! Умоляю!
     Внизу послышался вой милицейской сирены и Осипов обрадовался. Услышан! Спасён! Не прошло и минуты, как по крыше раздались шаги, обрадовавшись, ещё больше он, встал с колен, и сразу увидел двух охранников спешивших к нему.
– Виктор Николаевич! Мы сейчас, сейчас поможем!
– Провод! Обрежьте, провод! – завопил он, едва охранники оказались рядом.
     Те не раздумывали: один схватил провод, другой, вынув перочинный ножик принялся перерезать его. Глаза Осипова засияли. Но дальше, дальше произошло то, что не ожидал ни он, ни охранники. И объяснений тому не было!
     Провод вдруг точно живой взметнулся вверх и, изогнувшись как змея вырвался из рук того кто его держал, сделал сам несколько витков вокруг антенны, натянулся, а почти перерезанная его часть, скрипнув, оторвалась. Осипов, не ожидавший толчка, механически сделал несколько шагов назад и, оказавшись на самом краю крыши, закачался на ней. В туже самую секунду один из охранников с криком:
– Вася держи меня! – бросился к Осипову, схватив его за руку. Они закачались оба. Второй охранник схватил первого и потянул на себя.
– Держи, тяни, ещё немного! Ну! – шептал Осипов.
     До спасения оставался миг. Но… Чьи-то, тёмные полные ненависти глаза посмотрели из толпы: снизу вверх! и…
     Охранники исчезли. Исчезли, так как будто их не было. Осипов, не веря глазам, ещё пару секунд хватал руками воздух, пытаясь нащупать опору. Его тело, потеряв равновесие, снова качнулось, и он с криком полетел вниз.

Глава III

     Ярость. 3 сентября
     Вообще-то Иван не любил выходные. Он просто не знал, что ему делать в эти дни.
      А сегодня был выходной. Будучи по натуре «жаворонком» он просыпался очень рано и бывало часами лежал на кровати просто так глядя в потолок, тянул время.
     Сегодня было также, но хуже, потому что время тянулось медленно и кое-как, дотянув до девяти, он встал. Пока мылся да брился, вспомнил, что хлеба то он вчера не купил, да чая тоже вроде нету. Поэтому, выйдя из ванны и даже не заходя в кухню, он поспешно оделся. Конечно, это был повод, ему просто не хотелось сидеть с утра дома, тем более что одному.
     Начало сентября выдалось тёплым, потому выйдя из магазина, он решил погулять немного во дворе.
     А двор был красивым. Качели, карусели, лавочки для бабушек. Иван подошёл и сел на самой дальней скамейке, подальше от старушек, которых, не смотря на ранний час, уже было довольно много во дворе. Они оживлённо что-то обсуждали. Обрывки фраз их разговора долетали до него.
– А он что ей сказал?
– Да…
– А она ему?
      Усмехнувшись, Иван решил не обращать внимания и вынул из пакета с продуктами газету, но не успел прочесть даже заголовок статьи, как одна из фраз сказанная кем то из бабушек насторожила его.
– А Макаровну то, вчера в больницу увезли.
     Он невольно прислушался.
– Это Сосенкову что ли? Из третьей квартиры?
– Её самую!
– А что с ней?
– Сердце вроде, прихватило.
– И куда её увезли?
– В нашу, в первую! В кардиологическое отделение положили.
– А ты-то откуда знаешь?
– От Нинки, соседки её. Это же она ей вчера вечером скорую вызывала.
– Ярцева?
– Ну да!
– Так я её тоже знаю. У неё мальчишка маленький ещё есть.
     Здесь бабульки переключились на Нину и принялись обсуждать её на все лады.
     Иван уже не слушал их. Все его мысли были о соседке, Анне Макаровне Сосенковой. Он любил и уважал её, стараясь по мере сил, помогать ей. У неё были василькового цвета добрые глаза, русые волосы, приятный голос. Возможно, она чем-то, напоминала ему мать. Иван потерял родителей, когда ему не было и пяти лет. Его дядя – мамин брат, будучи его опекуном, редко рассказывал ему про них. Иван почувствовал вину. Как же так? Где был он? Почему не знал? Но тут же вспомнил, что вчера вернулся домой поздно, около десяти вечера, сразу лёг спать, и естественно, не мог знать о случившемся.
     «Что же теперь делать? – подумал Иван, но тут же, зло одёрнул сам себя, – Что делать? Что делать? Будто сам не знаешь? Поднимай задницу, и в больницу к ней дуй, олух!»
     Отругав себя, он немного встряхнулся. Потом сразу без лишних раздумий встал, скоренько забежав домой, оставил пакет с продуктами и поехал в больницу. По пути, на рынке, в первом попавшемся овощном ларьке, купил фруктов, и у какого –то старичка несколько штук бледно-белых астрочек. В больницу, приехал через полчаса, и просмотрев висевшие в коридоре списки больных кардиологического отделения нашел фамилию Анны Макаровны, среди тех кто лежал в 310 –ой палате. В обще-то часы приёма больных ещё не наступили, но его это не смущало. Осторожно приоткрыв дверь заглянул в приёмную. Медсестры не было, зато на вешалке рядом с дверью висел белый больничный халат. Спустя минуту, никем не задерживаемый, он спокойно поднимался на третий этаж. Палату нашел быстро и сразу увидел Анну Макаравну, а она его.
– Ой, Ванечка! Заходи, заходи!
     Она слегка приподнялась. На ней был вытцветший зелёный халат. Волосы растрепаны.
– Видишь, прихворнула я немного. Лежу теперь тут. А у тебя как дела?
     Её вид поразил его. Сильно потускневшие глаза ввалились, бледная, дышит часто.
– У меня всё нормально. Я вам тут цветов принёс и груш с яблоками.
– Ну, пакет ты на тумбочку поставь, а цветы в графинчик, на подоконник.
     Иван так и сделал. Потом сев рядом, взяв за её лёгкую морщинистую руку, спросил:
– Может мне, что сделать для вас? Лекарства принести, какие?
– Нет, не надо лекарства есть. Все, какие нужно. Нина принесёт. Ты же знаешь, она медсестрой в краевой больнице работает. Ей проще. А ты вот, что сделай: у тебя я знаю, машина есть. Съезди ко мне на дачу, в Устино, забери ящички для цветов. Они маленькие деревянные, много места не займут. Три ящичка всего. Съездишь?
– Конечно, Анна Макаровна! Какой разговор! Прямо сейчас и поеду. Вы только адрес скажите.
– Адрес простой: Саранская 7. Это возле дороги. Почти там, где Кузнецкий тракт.
– А ключи от дачи? – спросил Иван.
– Ключей нет. Да их там и не надо. Замок там маленький, для вида. Потяни его посильнее. А ящички потом, можешь Нине отдать.
     Иван кивнул.
– А Нина такая хорошая! – вдруг сказала Анна Макаровна, и немного помолчав, добавила: – Только не повезло ей с мужем. Вы оба такие хорошие… Вот бы вам….
     Недоговорив, она замолчала. Но Иван понял её. Он погладил её по руке и встал.
– Всё будет хорошо, Анна Макаровна. Поправляйтесь!
     И вышел из палаты. Халат оставил, там, где и взял – в приёмной.
     Он пошёл было на автостоянку, за машиной, но вспомнил, что машина с четверга «на приколе». Сломалось там что-то. Вот и пришлось ему вчера в автобусе трястись, и домой он приехал из-за этого поздно. Иван в раздумье остановился. Не успел он обмозговать создавшиеся положение, как увидел что со стоянки выезжает знакомый ему джип. Он пригляделся. Точно! Это был джип его приятеля по прежней работе – Мишки Святника. Немного погодя из окна машины высунулась, и белобрысая голова самого Мишки. Он что-то громко говорил охраннику автостоянки. Иван обрадовался: надо тормознуть пока не уехал.
– Мишка! Эй, Мишка! Святник! Подожди! – бросился он к машине.
     Он успел как раз вовремя. Хотя голова Мишки уже скрылась в машине, стекло тот ещё не поднял.
– Чего орёшь, придурок! – грубо рявкнул Святник, снова высунувшись из окошка машины но, узнав в подбежавшем Ивана, сбавил пыл, – А это ты?
     И более мягко спросил:
– Чего, кричишь-то!
– Слушай, Мишка дело у меня к тебе есть, – сказал Иван.
– Какое дело? – напрягся Святник.
– Машина твоя позарез нужна
– Машина?! – Мишка удивился
– А твоя, тачка? Разбил?
– Да нет, на ремонте она. А мне в Устино срочно надо! Поможешь?
– А-а! – успокоился Святник, – Ну, это можно! Я как раз сейчас на Кузнецкий тракт по делу, еду. Могу подбросить.
– Тогда лады!
– Лады. Ныряй!
     Мишка открыл дверцу. Иван сел и они поехали.
     Минут пять ехали молча. Затем Иван спросил:
– Ты где работаешь? Всё там же?
– Да, там. А ты зря ушёл, нам сейчас зарплату подняли.
– Видишь, какую тачку себе прикупил, глаз радуется, – Мишка довольно похлопал по рулю.
– А ты где сейчас?
– Да так. Кантуюсь помаленьку. Но тоже не плохо.
– Ну, ну.
     Святник немного помолчал, а потом снова спросил:
– Ты Кольку Сабельникова помнишь?
– Кольку? Это который три месяца машину по автосалонам выбирал?
– Он самый!
– Конечно, помню. Что-то случилось с ним?
– С ним-то всё в порядке. А вот машина его – вдребезги!
– Когда?
– А как купил, на второй день. Прикинь: этот дурак, принял грамм сто от счастья, рот до ушей сделал и поехал к тестю в Березино, похвалиться. Клоун!
– Ну?
– Вот тебе и ну! Сто метров не проехал и в дерево – хлобысь! Сам – ни царапины! А машину – прямиком на помойку.
– Вот это да!
– Во, я тоже самое сказал, когда узнал. Судьба, наверное.
     Какое-то время ехали молча.
– Вот, чёрт, ну не дурак ли я? – вдруг выпалил Мишка и резко ударив по тормозам, остановился.
     Увидев недоумённый взгляд смотревшего на него Ивана, пояснил:
– Поворот я прозевал, понимаешь, на тракт. Задумался и не заметил. Теперь в окружную придется ехать. По посёлку.
– Может, вернёмся? – предложил Иван
– Не стоит! Да и тебе идти ближе. Поехали.
     Где-то через полчаса их мотаний, по просёлочной дороге, вдалеке показался тракт. А слева от него – дачи Устино.
– Ну, ладно, – сказал Иван, когда они подъехали к дороге, – Спасибо, что подвёз.
– Не за что, – Мишка остановил машину, – Ты, это… А обратно потом как поедешь?
– Не знаю, – Иван пожал плечами, – Тормозну кого ни будь.
– Ладно, пока!
     Они расстались.
     Дачу Иван нашёл быстро. Она и в самом деле оказалась рядом с дорогой.
     Но то, что дача его соседки, простой старушки, коттедж в миниатюре, он не ожидал. Да ещё и сад с огородом чуть не в десять соток. Ну и дачка! Во Макаровна даёт! Да тут жить и не тужить можно. Быстро найдя ящички, он сунул их приготовленный пакет и вышел на огород.
     Красота-то какая! Здесь было чем полюбоваться. Приближающая осень лишь слегка тронула цветы, и они ещё не совсем завяли, радуя глаза пестротой всех оттенков. Ивану даже стало жарко, хотя солнце и не грело сильно. Точно мальчишка он расстегнул сначала ветровку, затем рубашку, закрыл глаза и, подставив тело тёплому ещё ветерку, рассмеялся.
      Запищавший в кармане телефон, услышал не сразу. А когда вынул, увидел сообщение от Мишки.
      Тот передавал, что у него, всё сорвалось, он возвращается в город и если Иван хочет, то довезёт его обратно. Пусть он только на то место выйдет, где он его высадил.
     «Конечно, хочу», – подумал Иван.
     И радуясь, что все так удачно сложилось, насвистывая, пошёл к дороге.
     Он ждал уже десять минут, но машина Святника всё не показывалась. Солнце, светившее где то в стороне вдруг резко заслепило ему глаза. Он поднял руку прикрыть их и … снова увидел зверя. Тот появился прямо из ниоткуда и бежал прямо на него. Серебристое тело отливало синим, а в глазах мелькал жёлтый блеск. Опасность! Что-то, опять случиться? Но когда? Зверь, не мигая, смотрел на Ивана и жёлтый блеск в его глазах стал ярче. Значит, скоро понял Иван, даже очень скоро. Зверь исчез, а вместо него на дороге показался Мишкин джип. Он подъехал к стоявшему Ивану и открыл дверцу машины.
– Давно ждёшь?
– Не очень, – ответил Иван, садясь в машину и захлопывая дверь.
– Ну, тогда поехали!
     Но проехали они немного буквально сотню метров не больше. Едва посёлок Устино скрылся из виду, на дороге показался пост ГИБДД.
– Во, попали! – выругался Мишка, увидев пост, – Сейчас нервы-то потрепят! Зуб даю, остановят!
     И точно, гаишник, увидев их машину, тут же поднял жезл, требуя остановиться.
     Мишка, матерясь сквозь зубы, остановил машину и опустил стекло.
– Лейтенант Замятин, – представился гаишник, – Предъявите документы!
     Пока Мишка доставал права, гаишник злорадно ухмыляясь, стоял и насвистывал.
– Вот! – сказал Мишка, подавая сержанту, через стекло машины документы.
     Замятин взял их, посмотрел, помял в руках и, как будто не зная, что ещё сделать, помахал ими в воздухе. Затем, засунув свою красную опухшую, явно с перепоя, рожу в салон, дыхнул перегаром и прохрипел:
– Ну, чё, водитель сидим? Чё сидим, спрашиваю? Особого приглашения ждём? Или к сидению прилипли? Встаём и идём машину показывать!
– Зачем? Всё ведь в порядке.
– Ты чё, водила? Оглох? – взъярился лейтенант – Тебе сказано, машину показывай! Потом разбираться будем, что там у тебя в порядке, а что нет!
     Мишка, что – то недовольно бурча, вышел из машины. Иван тоже не стал ждать приглашения. Хотя это его уже злило. Тем временем Святник, открыл багажник машины и отошёл в сторону.
     Лейтенант всё осмотрел, но остался вроде как, недоволен. Было ясно, что с документами и машиной у Святника всё в порядке, но отпускать водителя, просто так, ему не хотелось. Когда Мишка закрыл багажник, он велел следовать ему за собой на пост. Двое молодых юнцов в форме, стоявшие неподалёку, видимо стажёры, собрались было за лейтенантом, но, тот резко обернувшись к ним, скомандовал:
– Оставайтесь на месте!
     Они подчинились. И тут же стали негромко переговариваться.
– Опять Замятин самовольничает, мы-то тоже идти должны были
– Зачем?
– Как зачем, смотреть, учиться…
– Учиться, как взятки брать?
– Скажешь тоже! Может, что ни будь другое…
– Ну, ты и дурак! А зачем ещё? Что он по твоему кино его туда повёл смотреть?
– Да, ладно тебе.
     Иван слышал их. Слышал и нервничал. Его напряжение росло, а гнетущее ожидание вперемешку с нарастающей злобой становилось невыносимым.
     Вдруг на посту раздался выстрел. Молодые в форме, переполошились и побежали туда, Иван бросился за ними.
     То, что он увидел, в том месте, которое пышно именовалось: «пост», привело его в ярость. На полу, на коленях с руками за спиной, стоял Мишка. Его глаза были полуприкрыты, по голове текла струйка крови, и он явно не соображал где находиться.
      А, лейтенант, приставив к его виску дуло пистолета, бешено орал:
– Да ты, тварь, спасибо мне говорить должен, что я тебя не пристрелил сейчас. Понятно тебе? Потому что я – власть, закон, а ты червь поганый! Усёк, скотина!
     Тут лейтенант заметил прибежавших на пост, стажёров и взъярился ещё больше:
– А вы чего сюда орлы прилетели? Я же приказал оставаться на месте.
– Так товарищ, лейтенант, выстрел же был…
– А! – осклабился Замятин, – это я случайно, когда рукояткой этого саданул, – он махнул рукой в сторону Святника, – «Лопатник» полный капусты, а он поделиться не хочет. Жлоб!
     Замятин вновь, взмахнул пистолетом, и, взведя курок, направил его на Мишку.
     Ивана стоявшего, чуть в стороне, он как будто не замечал.
     Вдруг один из стажёров подскочил к лейтенанту и попытался отнять пистолет, но у него не получилось, тот одним рывком без звука отбросил его на пол, как щенка, и прорычал:
– Молокосос! Ещё раз дёрнешься – удавлю!
     Вернувшись к Мишке, снова приставил ствол к его голове
– Ну, так что падла, долго ещё молчать будешь?
     Иван уже ничего не думал и не слышал, ярость, не с чем несравнимая бешеная ярость, переполнила его настолько, что он потерял контроль.
     Внезапно белесая дымка заполнила пространство и ….
     Неожиданно Замятин увидел, что его рука сжимающая пистолет, целится не в голову водителя, а в колено, в его собственное колено. Он попробовал отвести пистолет, но у него не получилось, палец сам нажал на спуск и он выстрелил себе в ногу.
– А-а! – заорал он, и упал.
     А пистолет выстрелил снова сам, но уже другую ногу.
     Лейтенант завыл и попытался выкинуть пистолет, не получилось. Рука, не подчиняясь ему, сжала пистолет ещё крепче, целясь между ног.
– Нет! Нет! Нет! – закричал Замятин, стараясь увернуться, но пистолет выстрелил. Потом ещё раз и ещё.
     Замятин выл, орал, с безумными глазами катался по мокрому от крови полу. А пистолет стрелял и стрелял.
     Выстрелы прекратились внезапно. Последовавшая затем минута тишины была равна вечности. Иван «очнулся» первым. Пост походил на место кровавого побоища: стены, пол, и лампы на потолке были заляпаны кровью. Кровь была даже на форме стажёров, стоявших с расширенными от ужаса глазами. Иван перевёл взгляд на тело скрюченного на полу лейтенанта и понял всё. Дальше он действовал, не раздумывая, почти машинально. Схватив, всё ещё находящегося в полузабытьи Мишку, он выволок его на улицу и, дотащив до машины, затолкал на заднее сидение. Затем сел на водительское место и погнал машину в город.

Глава IV

      Предчувствие. 5 октября
      Москва. ФСБ. Особый отдел № 5
     НОРАП – научный отдел расследований аномальных происшествий.
     Понедельник. Начало дня. Молодой сотрудник лейтенант Никита Фёдоров сегодня определённо скучал, не так чтоб сильно, заняться ему было чем, но ничего срочного. Он просмотрел за компьютером несколько файлов, выпил кофе, затем, вытащив у себя из стола принесённый тайком новый диск с песнями любимой группы, решил прослушать его, но не успел. В кабинет зашёл его шеф – Глеб Николаевич Савёлов. Он косо посмотрел на него и спросил:
– Что Фёдоров, дурью маемся?
– Нет, работаю! – Никита быстро развернул файл с документами
– Оно и видно, – Савёлов подошёл ближе, сунув свой нос чуть ли не в компьютер, Никита как раз открыл дело «О Бельских пещерах», – Что, ни чего ты не делаешь! Ладно, кончай лоботрясничать! Новое дельце тут для тебя обозначилось.
     Савёлов, надел очки и положил Никите на стол папку, которую держал в руках.
– Вот, возьми лучше, почитай. Если сможешь, сделай выводы! Тут почти всё: фотоснимки, газетные вырезки, копии дела…
     Пока Никита просматривал материалы нового дела, его шеф ходил по кабинету как будто обдумывал что-то. Никита искоса поглядывал за ним.
– Если бы Фёдоров не знал своего шефа то, встретив его на улице, никогда бы не подумал что этот, маленького роста, лысый, в круглых очках, невзрачный человечек – полковник, доктор наук, работает начальником одного из наиболее секретных подразделений отдела в ФСБ.
– Ты не отвлекайся! Работай, давай! – поймав на себе взгляд Никиты, изрёк Савёлов.
     Никита углубился в чтение дела.
– Ну и как это тебе? – примерно через полчаса спросил его Савёлов.
– На первый взгляд вроде всё понятно, а дальше чертовщина какая то.
– Вот именно, что чертовщина! Ты далее смотри, там её полно, особенно во втором случае.
     Никита взял газетные вырезки и стал бегло просматривать. Кроме бросающихся в глаза названий статей типа: «Странная смерть на Кузнецком тракте», «Трагедия в мэрии», «Убийство или суицид» ничего толково в них не было. Несколько шокирующих деталей давали представление в том, что произошло. Фёдоров стал просматривать копии показаний свидетелей. «Бред, какой то, – читая показания, думал он, – Причём полный!»
– Да это же сумасшедший дом! – не выдержав, воскликнул Никита.
– Удивляешься! Удивляйся, удивляйся. Я тоже до сих пор удивляюсь, – сказал шеф, наливая себе кофе, – Хоть и прочитал это всё уже на два раза. Там ещё бреда достаточно! А про заместителя мэра ты всё уже просмотрел? Как, кстати его фамилия?
– Осипов! Я как раз и читаю о нём.
– Ну и... твоё мнение? – спросил Савёлов, глядя на него поверх очков.
– Тарабарщина! Одна сплошная тарабарщина! Тут, по-моему, на месте разбираться надо!
– Вот ты и поезжай, разберись, – прихлёбывая кофе, сказал Савёлов, – В следующий понедельник положишь мне на стол отчёт.
– Что? В следующий понедельник?!
– А как ты хотел? Я не Бог! – Савёлов допил кофе, снял очки и посмотрел на Никиту чистыми голубыми глазами, – Но чем смогу – помогу!
– Короче, твой вылет в 20-00, на сборы полдня, всё необходимое получишь прямо сейчас! И ещё: жить будешь в гостинице «Турист». Номер тебе уже забронировали. – Да, и не забудь во вторник в 10 утра у тебя встреча с начальником край УВД этого города Светёлкиным. Машину с охранной за тобой пришлют. Кстати, охрана из нашего ведомства и уже там – на месте.
– А охрана зачем? – грустно спросил Никита
– Для твоей же безопасности! – чётко выговаривая каждый слог, сказал Савёлов, – И не вздумай бегать от них! Ты понял?
– Понял, я понял. Всё?
– Да всё! А допуск у тебя будет особый, не беспокойся.
     Савёлов улыбнулся и почти насмешливо сказал:
– Давай, лети – «Малдер».

***
     Сибирь встретила Никиту лёгким морозцем. И несмотря, что было всего лишь начало октября, у него покраснели нос и уши, пока он ждал машину из аэропорта, заказанную им ещё в самолёте. По местному времени было четыре утра, самый сон, но Никите спать не хотелось. Пока приехал в гостиницу, пока устроился: то да сё, и вовсе расхотелось, да и времени уже не было. Машина пришла за ним в 9-30, обещанная охрана была, вернее охранник. «Слава Богу, один», – подумал Никита, когда увидел его стоящим рядом с машиной. То, что этот высокий брюнет в светло-сером костюме и есть его охрана, Фёдоров понял сразу. У того была оточено-военная выправка профессионала.
– Шувалов Всеволод Игнатьевич, – представился он, – Направлен в ваше распоряжение.
– Фёдоров Никита Юрьевич. Остальное надеюсь вам говорить не надо.
      Шувалов согласно кивнул.
– Тогда поехали!
     На встречу с начальником край УВД Михаилом Сергеевичем Светёлкиным, Фёдоров прибыл без опоздания – ровно в 10-00. Разговор был недолгим. Начальник был сух, сдержан, но вежлив. Он вручил ему оба дела вместе сопровождающими документами и собственноручной резолюцией: «Не препятствовать!». Затем, позвонив следователю, который вёл дело о смерти заместителя мэра Осипова, и договорился с ним о встрече с Никитой. Положив трубку, он упёрся своими широкими ладонями в стол и поправил галстук.
     «Волнуется, – отметил про себя Никита, – С чего бы? Или спровадить хочет?
– Ну вот, – Светёлкин нервно забарабанил пальцами по столу, – Всё, что было в моих силах, я для вас сделал!
     «Ой, ли! – подумал Никита, – Так уж и всё? По-моему, он меня выпроваживает».
     И не ошибся. Начальник ещё раз поправил галстук.
– Вы извините. У меня дел невпроворот. Если будет нужно что, не стесняйтесь, обращайтесь. Мой телефон вы знаете.
– Да, да конечно! – вставая, сказал Никита, – Я понимаю, у самого со временем туго. Большое спасибо, до свидания!
     Они распрощались.
      Встреча, со следователем, ему понравилась больше.
– Сметанин Валерий Николаевич – следователь по особо важным делам, – представился он сразу едва Никита вошёл.
     Вместо ответа, Никита протянул ему свое удостоверение. Тот взял его, посмотрел и сделав удивленные глаза, присвистнул:
– Зачастили вы что-то к нам! Двое ваших уже были здесь.
– Я не сними! – ответил Никита, – Ещё вопросы есть?
     Следователь улыбнулся и спросил, растягивая слова:
– А вы-то в нашу губернию зачем пожаловали?
– Вы всегда так гостей встречаете? – в свою очередь, сухо, спросил Никита.
     После этих слов, Сметанин, как-то сразу стал серьёзным.
– Вы уж простите, присаживайтесь, – усталым голосом сказал он, – Я с этим делом замотался: куда ни кинь всюду клин. Все дёргают за него: то начальство, то ФСБ. И вы вот приехали….
     Он сел за стол.
– Ладно, забудем! – принял его тон Никита, присаживаясь в кресло напротив, – Вы мне лучше другое скажите: по вашему – это убийство?
     Сметанин глубоко вздохнул.
– Вам покажется это нелепым, но я считаю, что это самоубийство! По принуждению!
– Ваша версия мне нравиться, – сказал Никита, – Но я бы хотел поговорить ещё и со свидетелями.
– Пожалуйста! С кем?
– С охранниками, например, которые по показаниям пытались спасти Осипова, но самый последний момент почему-то исчезли – очутились в каком то подвале.
– В подвале, того же здания. Подвале мэрии, – пояснил следователь, – Их нашли там, спустя несколько часов.
– Очень интересно! А где они сейчас?
– В центральном ИВС (изолятор временного содержания).
– Мы можем прямо сейчас туда поехать?
– Без проблем! Я могу сопроводить вас туда.
     Никита согласно кивнул.

***
     Через час, в ИВС, он уже беседовал с охранниками. С каждым по отдельности, в специальной комнате для посетителей. Беседа с первым из них ничего ему не дала, тот слово в слово повторил свои показания. А вот со вторым, было интереснее.
– Так вы говорите, Анатолий Сергеевич, что телефонный шнур был как живой!
– Да, мы с Васькой прямо ошалели, когда увидели, что он сам изгибается!
– И что вы подумали, увидев это?
– Ну, что мы чокнулись!
     «Я тоже скоро чокнусь», – подумал Никита.
– А дальше?
     Охранник почему-то замолчал и стал глядеть поверх головы Фёдорова.
– А зачем это он интересно новый шнур взял? – помолчав, сказал вдруг странно охранник.
– Что? Какой шнур? Кто взял? – не понял Никита.
– Осипов, – продолжил охранник, – Зачем он новый телефонный шнур взял, который только что телефонист поставил, новый он же проч…
– Стоп! – прервал его Фёдоров, – Подождите! Какой ещё телефонист?
– Как какой? – в свою очередь изумился охранник, – Который в тот день новый телефон у Осипова ставил.
     Вот это новость! О телефонисте Никита слышал впервые. Ни в чьих показаниях он не упоминался.
– Знаете что, давайте с этого момента подробнее, – попросил Никита, – В котором часу ставил? С какой он был компании? Кто его кроме вас видел?
– Да я его и не видел, в общем-то! Уж тем более, с какой он компании не знаю? Мне о нём секретарь Осипова – Леночка, сказала, – Осипов как раз на совещании у мэра был, когда я к ней подошёл с приложением пойти кофе выпить. А она отказалась, сказала, что не может отойти, потому что в кабинете Осипова телефонист работает. Это где-то в начале одиннадцатого было.
     Пока охранник говорил, Фёдоров вспоминал показания секретарши Осипова. Нет! Точно! Ни о каком телефонисте, там не говорилось. Значит, если охранник не врёт, а похоже, что нет, то в таком случае врала секретарша. А зачем? Надо съездить в мэрию! С секретаршей поговорю, а заодно и место пришествия осмотрю.
– А почему вы решили, что телефонный шнур, который взял Осипов – новый? – спросил Никита у охранника.
– Да я, до охраны, в телефонной компании работал. Понимаю кое-что.
– Что ж спасибо за информацию, – Никита вынул из кармана пиджака телефон и, нажав маленькую красную кнопку, отключил записывающие устройство.
      Задерживаться больше в ИВС Фёдоров не стал. После беседы с охранниками поппрощался со Сметаниным и поехал в мэрию.
     В мэрию он приехал в час дня. По дороге в машине успел поругаться с Шуваловым. Тот никак не хотел оставаться в машине.
– У меня приказ не оставлять вас одного!
     Немного позлившись, Никита махнул рукой:
– Чёрт с тобой! Пошли вместе!
     Они провели в мэрии больше двух часов. Однако ничего нового представляющего интерес для дела, не нашли. С Сердобоковой Еленой Анатольевной – секретаршей Осипова, Никите также не повезло, она была на больничном.
     Фёдорову казалось, что он, упустил, какую-то деталь, но какую понять не мог. Дав указание телохранителю идти в машину, в задумчивости остановился у двери с надписью «Служебный вход». За дверью разговаривали. Громко и недовольно, говорил один, другой скорее поддакивал ему.
– Ты здесь не наёмный рабочий: пришёл – сделал – отвалил! Ты постоянно работаешь! Понятно тебе?
– Да.
– Что да? Что ты мне дакаешь? Понятно, я спрашиваю?
– Понятно!
– И запомни, в последний раз говорю: сделал дело – подошёл мне, сказал, я проверил. Всё хорошо – свободен! В конце концов, ты же не телефонист какой-то из посторонней компании, который явился: ткнул что-то, куда-то, а я расхлёбывай!
     Никита вздрогнул, услышав слово «телефонист». Голос принадлежал начальнику отдела хозяйственной части мэрии Забродько Льву Емельяновичу, который два часа назад выдавал Никите ключи от всех интересующих его кабинетов. Здоровенный мужик, почти под два метра, с густыми, чёрными обвисающими усами.
     Никита отошёл стал ждать, когда закончиться разговор, на всякий случай, включив запись на телефоне. Ждать пришлось не долго. Дверь вскоре, скрипнув, открылась. И сердитый Забродько (а это был точно он) вместе с молодым рабочим вышел из служебной комнаты и, не обращая внимания на Никиту, пошёл по коридору. Никита не стал ждать, когда они уйдут.
– Лев Емельянович, мне нужно срочно с вами поговорить.
     Забродько, услышав за спиной голос, недовольно обернулся, но увидев перед собой Фёдорова, удивленно посмотрев на него, спросил:
– Прямо сейчас?
– Да прямо сейчас!
– Ладно. А ты можешь идти! – махнул он рукой в сторону рабочего, – Но не забудь, что я тебе говорил.
     Рабочий кивнул и пошёл дальше по коридору.
– Что ж, может, пройдём ко мне в кабинет, там и поговорим, – предложил Лев Емельянович.
– Это необязательно! У меня к вам всего пара вопросов.
– Хорошо, задавайте!
– Вы меня простите, но я случайно подслушал ваш разговор с рабочим, где вы упомянули какого-то телефониста. У меня есть информация, что в день смерти заместителя мэра Осипова у него в кабинете работал телефонист, из сторонней компании. Вы, не смог ли бы мне сказать: действительно ли он был, и если да, то и в какое время?
– Телефонист? – Забродько, наморщил лоб, вспоминая, – Да, действительно. Был! Только в какое время, не скажу. Я его сам не видел.
– Извините, но если вы его лично не видели, откуда знаете, что он был?
– А его мой старший техник по связи видел, он мне и доложил. Он даже повздорил с ним. Лалетин потом сердитый ходил.
– И где можно мне найти этого Лалетина?
– Он сейчас в отпуске, но я вам дам его адресок, – Забродько вырвал лист из блокнота и, написав на нём адрес, подал его Никите, – У вас ко мне всё?
– Ещё один вопрос: с какой компании этот телефонист? Вам Лалетин случайно не сказал?
– Нет! Не сказал. По этому вопросу, вы лучше в бухгалтерию обратитесь. К ним все счета за сторонние услуги приходят. Они точно скажут. На третьем этаже у нас бухгалтерия.
– Хорошо, спасибо.
     Забродько, посмотрел на Фёдорова.
– Ну, мне можно идти?
– Да, конечно, идите. Большое спасибо, вы мне очень помогли.
     Не выходя из состояния задумчивости, Никита направился в бухгалтерию.
     Забродько же, облегчённо вздыхал, радуясь, что всё прошло гладко. То, что Фёдоров та самая «шишка» он понял быстро, едва тот предъявил своё удостоверение и заикнулся насчёт ключей от кабинета Осипова.
     Так как буквально, вчера, мэр собрав их всех в кабинете, предупредил:
– Завтра из Московского ФСБ «шишка» опять, какая-то прилетает. Может к нам зайти. Прошу всех быть, очень вежливыми и во всём помогать. Если попросит.
– И по возможности не выражаться! – добавил он, косо посмотрев на Льва Емельяновича.

***
     Фёдоров забрав в бухгалтерии визитку телефонной компании, пришедшую вместе со счётом за услуги, вышел наконец-то из мэрии и сел в свою машину.
– Что так долго? – спросил его Шувалов.
– Сев, не напрягай, а! – устало сказал Никита и махнул водителю: – Поехали в гостиницу!
     Уже в гостинице, открывая дверь своего номера, Никита иронически спросил у стоявшего рядом Всеволода:
– А сейчас? Ты опять, вместе со мной пойдёшь?
– Нет! – не принимая его сарказма, ответил тот, – Но, мой номер рядом!
     Зайдя в номер, Никита скинул с себя одежду, и блаженно растянувшись на просторной кровати, наконец-то расслабился. «Неплохо бы сейчас пообедать», – подумал он.
     Отдохнув ещё минут десять, он посмотрел на часы.
     «И поужинать заодно».
      Заказав по телефону «обед-ужин» в номер, он направился в душ.
     Ужин прикатили через полчаса, Никита как раз успел выйти из ванной и переодеться.
     Ещё через полчаса, уже подкрепившись, он открыл папки с делами и задумался. А подумать ему, было над чем. Перед ним лежало два дела и в обоих, по заключению судебной – медицинской экспертизы погибшие закончили жизнь самоубийством. Но как же всё странно.
     Итак, дело № 1 – «О смерти заместителя мэра Осипова». Оно хоть и продолжало оставаться для него, да и не только для него, непонятным, но в нём хотя бы новые, пусть не до конца проверенные фактики, появились. Например, тот же телефонист – «мистер Икс».
      Дело № 2 – «О смерти инспектора ГИБДД лейтенанта Замятина». В нём одна сплошная мозаика. Показания имелись только от двух свидетелей: стажёров районного ГИБДД. Но какие!!!
     От их показаний, складывалось впечатление, что у них напрочь съехала крыша, причём у каждого в отдельности.
     Никита снова и снова читал эти показания, но не понимал ничего.
     Да и как было понять, например, такое: «Лейтенант видимо захотел отстрелить себе яйца, поэтому и сунул пистолет между ног». Бред! Записки сумасшедшего! Как вообще следователи могли записывать такое?
      Кроме всего прочего, эти стажёры хоть и утверждали, что были вместе, противоречили друг другу буквально во всём.
     Один говорил, что кроме них на том посту были ещё водитель с пассажиром. Другой, с пеной у рта, доказывал, что их было только трое.
     Никита записал для себя фамилии стажёров и стал рисовать нечто вроде схемы. Значит так; стажёр № 1 Бобров Игорь Васильевич – версия 1 «а».
     И стажёр № 2 Лиманов Андрей Николаевич – версия 1 «б».
     Он промучился с версиями почти полтора часа, но толково объяснения, не нашёл. Решил лечь спать. Собственно было ещё, всего-то часиков семь вечера, но Никите казалось, что он страшно измотан. Сказывалась четырёхчасовая разница во времени, плюс практически бессонная ночь. Он уснул мгновенно, едва только голова коснулась подушки. Ночь прошла незаметно. Утром Никита встал рано, около шести, но чувствовал себя на все сто! И это ему понравилось, так как день требовал много сил. Сделав все утренние дела, он позвонил Шувалову и дал ему указание: в восемь тридцать вызвать машину. Уже к девяти они были в управлении местной службы безопасности. Бумага, подписанная самим начальником край УВД Светёлкиным, оказалась просто волшебной: она открывала все «высокие» двери и хотя начальник службы безопасности. Нелидов и сделал кислую «мину» противоречить им не стал. Даже сам вызвал к нему Анатолия Григорьевича Довлатова, который вёл дело о смерти инспектора ГИБДД.
     Следователь Довлатов, высокий худой человек с умными, но усталыми глазами, казался абсолютно, невозмутимым. Он, выслушав, просьбу Никиты, о проведении личного разговора со стажёрами по поводу их показаний и спокойно дал согласие.
– Хорошо, но только с Бобровым. С ним я организую вам встречу хоть сейчас. Он находиться в нашем психологическом центре «Кедр». Это за городом, два часа езды на машине. А вот с Лимановым, ничего не получиться. Он в психдиспансере на «Высотке», попросту говоря в нашей местной психушке. Вот адрес.
     И следователь, протянул Фёдорову листок из дела с адресом психиатрической больницы.
– Это, если вы всё же захотите попытаться пообщаться с ним. Но я бы не советовал, по-моему, он окончательно свихнулся, – закончил Довлатов.
     Всё это он произнёс до такой степени равнодушно, без каких либо эмоций, что Фёдорову стало не по себе.
– Что ж поехали к Боброву, – сказал Никита.
     Уже в машине по пути в «Кедр» Фёдоров искоса посматривая на сидящего рядом Довлатова, размышлял: «То ли следователь на самом деле такой флегматичный, то ли наудивлявшись обстоятельствам в деле о смерти гаишника, стал таким, которому всё по барабану».
     Из раздумий его вырвал голос самого следователя, который неожиданно сказал:
– По правде говоря Бобров тоже немного того… не в себе. Так что вы уж не удивляйтесь сильно, если он вдруг себя неадекватно вести начнёт.
     Фёдоров промолчал. Хотя у него прямо язык чесался сказать Довлатову что ни будь этакое.

***
     В «Кедр» они приехали к двенадцати часам. Пока Никита сидел в гостиной, Довлатов разговаривал со старшим врачом-психологом. И к тому времени, когда наконец, привели для беседы Боброва, Никита успел порядком заскучать. Их разговор состоялся в комнате отдыха для персонала, любезно предоставленной для этого заведующим центра «Кедр». Никита включил запись, разложил нужные бумаги и начал разговор.
     Прошло не более двадцати минут с начала их беседы, а Фёдоров уже с неудовольствием отметил, насколько Довлатов оказался прав в отношении психического состояния Боброва. Хотя тот и был спокоен, даже чересчур. Но поведение его, если сказать помягче: «не лезло не в какие ворота». Он то замолкал на полуслове и принимался разглядывать линолеум на полу или лампы на потолке, то закрыв глаза после какой-нибудь фразы пытался дремать что-то бормоча себе под нос. Фёдорова это бесило. Но так как перед разговором с Бобровым он получил, лично от психолога предупреждение, насчёт странных его реакций, то ему приходилось терпеть.
– Так вы, говорите Игорь Васильевич, что кроме вас с Лимановым на посту ещё двое свидетелей находилось?
– А? Ну да! Ещё двое…
– Кто это был? Вы их запомнили?
– Кого? – спросил Бобров и замолчав, подняв глаза к потолку
– Свидетелей! Вы их запомнили?
– А-а, тех! Запомнил, но только одного…
– Опишите его, пожалуйста, если помните.
– Ну, я это… Только глаза его помню.
– Хорошо, – стараясь быть как можно терпеливей, продолжил Никита, – Опишите глаза.
– Они очень тёмные были, – сказал Бобров и снова замолк.
– Это всё?
– Что всё? – не понял Бобров.
– Про взгляд свидетеля? Вы всё сказали?
– Взгляд?
     С Бобровым что то произошло. Он мотнул головой, словно вспоминая о чём-то и его глаза, на минуту стали осмысленными, затем вполне нормальным. Немного возбуждённым голосом он произнёс:
– Да что вы понимаете про это? Да я взгляда такого ещё ни когда не видел! Врагу не пожелаю! Я в первый момент подумал что на меня удав смотрит, а не человек. Мне самому себя задушить хотелось. Потому, я сейчас и понимаю, что произошло с Замятиным.
     Выпалив это Бобров замолчал. Прошло минут пять, может больше, прежде чем он снова сказал, растягивая слова и устремляя свой взгляд в стену.
– Да, может всё бы и нормально было, если б лейтенант не стал его другу-водителю угрожать.
     Сказав это Бобров, вновь замолк, и замер, его глаза стали прежними: равнодушными смотрящими в никуда.
     Никита посмотрел на него и понял – это надолго. Чувствуя, что продолжать дальше бесполезно, закончил разговор.
     Сразу после «Кедра» они поехали в психбольницу на «Высотку». Конечно же она называлась по другому, но просто расположена была в районе новых строящихся домов по улице Высотная, по этому в народе психушку называли попросту – «Высотка».
     Здание было старым, но выглядело относительно нормально, однако в сравнении с новыми красавцами-домами, его можно было, принять за чей-то забытый Богом сарай, окружённый высоченным забором.
     Против ожидания Никита пробыл там не очень долго. Главный врач больницы Поленский, в категоричной форме высказался против, каких либо разговоров с пациентом Лимановым.
– Он невменяем! И не только, говорить, беспокоить его вообще не советую! А историю болезни если хотите могу дать, хотя не думаю, что это вам поможет. Парень испытал огромный стресс, шок и сильное психологическое воздействие. Последнее, как я думаю, и выбило его из колеи.
     Выслушав это Никита согласно кивнул, но всё же, попросил:
– А показать-то его, вы мне можете?
– Не верите? – спросил главврач
– Да нет, верю! Но мне…
– Ладно, не продолжайте, – прервал Никиту Поленский, – Я всё понял, пойдёмте – покажу.
     Они пошли по длинному главному коридору, вдоль многочисленных палат. Никита и главврач впереди, а сзади чуть позади них, Шувалов. И остановились возле палаты под номером 12.
– Это здесь, – сказал главврач и открыл специальное небольшое окошечко в двери, – Смотрите!
     Никита подошёл поближе и заглянул. Посреди комнаты стояла одинокая кровать, а на ней, привязанный ремнями, лежал молодой парень с бледным измождённым лицом и глубоко запавшими глазами. Он со стоном повторял:
– Товарищ лейтенант, не надо! Лейтенант, не…
     Никита захлопнул окошко.
– А почему он привязан?
– Для безопасности, – ответил главврач.
– Его безопасности? – Фёдоров внимательно посмотрел на врача, тот смутился, но сказал:
– Да, скорее для его.
– Понимаете, – продолжил Поленский, – Он поступил к нам месяц назад, но до сих пор даже не осознаёт где находиться. Для него время остановилось там, где он пережил шок.
– Жалко парня, – пробормотал Никита, – Ему всего лишь двадцать лет.
– Да, жалко, – деликатно согласился врач и добавил: – Тяжёлый случай, но любопытный, хотя и второй.
– Что?! – Никите показалось, что он ослышался, – Вы сказали второй? Значит, ещё были такие случаи?
– Был ещё один, – уточнил Поленский, – Очень похожий! Хотите услышать?
– Разумеется!
– Тогда пройдёмте ко мне в кабинет
      В кабинете, главврач предложив Никите сесть в кресло, сам сел за стол, вынул из стола папку, раскрыл её.
– Значит, так, – начал он – Потехин В. Н. 57 лет, работал на стройке, в строительной компании «Сибсервис» прорабом. Двадцатого июля сего года исчез со строительного объекта. Время не указано. Спустя трое суток, в состоянии сильного возбуждения был обнаружен в 50-ти километрах от города, в зоне законсервированного военного объекта. К нам был доставлен практически сразу, так как кроме невнятных обрывков фраз, ничего не говорил, и ни каких объяснений о его местопребывании добиться не могли. Диагноз – шизофрения. На данный момент состояние можно оценить как среднетяжёлое. Находиться в общей палате. Так как, у него патологическая боязнь – не может оставаться один. Правда, выражается это в крайне странной форме.
     Никита слушал врача очень внимательно, но услышав слово «странной» не выдержал:
– Это какой же?
– Хотите посмотреть? – спросил Поленский, втайне радуясь, что ему удалось заинтриговать Фёдорова.
– Да хочу.
– Пойдёмте.
– Кстати, интересный факт, – сказал главврач, когда они вышли из кабинета, – Если бы не случайно пролетавший над тем военным объектом вертолёт, Потехина вряд ли нашли бы вообще. И ещё: по признанию самого пилота, он и не должен был там пролетать, но ему, почему-то захотелось направиться туда, а почему он объяснить не смог.
     Они остановились возле палаты под номером 17, около неё, со скучающим видом, стоял санитар.
– Маликов, позвал его главврач, – Зайди с нами!
     Тот кивнул и открыл дверь палаты. Они зашли вместе: санитар, Никита с главврачом. Последним Шувалов, до того топтавшийся, в коридоре.
     В палате было несколько человек. Двое спали, один стоял у кровати, другой сидел молча уставившись в пол, ещё один что-то рисовал на листе бумаги.
– Вот он, – главврач показал на полного мужчину с широким лицом, сидевшего на койке и молча смотревшего в пол.
– Вы ничего не замечаете? – спросил Поленский.
     Никита ещё раз внимательно оглядел палату. И тут только до него дошло, что тот, кого он в начале принял за пациента, стоявшего возле кровати, на самом деле был манекен в больничной одежде. Манекен?! Никита ошарашено, уставился на главврача.
– Удивлены? – спросил Поленский, – Да вы не волнуйтесь. Вы не первый, кто удивляется.
– Зачем? – теряясь в догадках, спросил Никита.
– Зачем? Сейчас покажу. Маликов! – обратился главврач санитару, – Загороди манекен!
     Санитар кивнул, не говоря ни слова, подошёл к манекену и закрыл его своей спиной. Этот детский трюк произвёл, мгновенный эффект. Потехин, только что равнодушно сидящий на койке, вдруг поднял голову, его лицо исказилось от ужаса, глаза расширились.
– Люди! Люди! Где вы! Люди! – закричал он вдруг.
– Отойди, – приказал главврач санитару.
     Тот отошёл. Потехин, сразу успокоился. Его лицо вновь стало равнодушным, и он, молча, опять принялся смотреть в пол.
     «Впечатляет», – подумал Никита, но ничего не сказал, направляясь к выходу. Главврач пошёл следом, но сделав два шага, остановился, и, повернувшись к санитару, сказал:
– Ну-ка, посмотри, что наш «художник» там нарисовал? А то получиться как в прошлый раз. Истерики новой от Потехина, мне тут только не хватало.
– Птицу, – посмотрев, сказал санитар.
     Главврач, облегченно вздохнул и, велев санитару присматривать, вышел из палаты. Никита, с Шуваловым вышли следом.
– А от чего была истерика у Потехина в прошлый раз? – спросил Никита у Поленского, когда они вышли в коридор.
– От рисунка.
– От рисунка?!
– Да, наш «художник» – тот пациент, что всё время рисует, в прошлый раз нарисовал картинку, достаточно профессионально изобразил глаза человека. Одни глаза на весь лист, и почему-то закрасил зрачки чёрным. Получились чёрные глаза.
– Вы сказали: чёрные глаза? – спросил Никита.
– Да, – продолжил главврач, – Нарисовал и стал показывать рисунок другим пациентам, Потехин видимо увидел. Что там началось! Такой истерики я ещё не видел. Он бился, кричал, швырял всё, что под руку попадалось. Трёх санитаров отбросил от себя как котят, перевернул несколько кроватей. Спасибо решётки на окнах, а то бы разбил. Короче мы едва смогли успокоить его – вкатили лошадиную дозу аминазина, спеленали как младенца. Сутки, потом держали в отдельном боксе.
– И как?
– Как видите: успокоился. Поэтому сейчас постоянно присматриваем за деятельностью «художника», что б снова чего ни будь такое, не изобразил.

***
     Из психбольницы они уехали в три часа дня. Психушка – есть психушка, и она оставила в душе Никиты тягостное впечатление. После неё, ему очень хотелось отдохнуть. Но впереди предстоял ещё разговор с тремя возможными свидетелями, по делу Осипова, и отдыхать было некогда. В начале Федоров решил поехать к Лалетину Павлу Егоровичу, который работал старшим техником по связи в мэрии. По словам, водителя, улица Кировская 10б, где проживал Лалетин, находилась рядом с Высоткой.
– Мы обернёмся быстро!
     Фёдоров согласился. И совершил ошибку. Улицу то они действительно, нашли быстро, а вот с номером дома им пришлось помучиться. Новостройка, раскинувшаяся на Высотной, коснулась и Кировской улицы. И здесь новые многоэтажки, чередовались со старыми двухэтажными домами. На некоторых из них отсутствовали таблички с номерами домов. Никите всё это порядком поднадоело, так как уже практически час, они кружили в машине по близлежащим дворам, приставая с расспросами к жителям. А те ещё, как специально противоречили друг другу, каждый раз указывая на разные дома. Наконец им повезло, какой-то мужчина, выйдя из подъезда, их «обрадовал».
– Да вы не там ищите, У нас из-за этой стройки всё переиначили, и поэтому нужный вам дом находиться на нечётной стороне. Вон там, – он махнул рукой, – Через дорогу, где новые девятиэтажки стоят.
– Большое спасибо! – сказал Шувалов и как только он опустил стекло, все трое сидящие в машине дружно выматерились.
     Пришлось им ехать на другую сторону, где и вправду – слава Богу, они быстро отыскали нужный номер дома. Конечно, Никите было проще, позвонить по телефону Лалетину и ни какой тягомотины бы не было, но ему нужен был доверительный разговор с этим человеком, а не его подготовленная настороженность. Поднявшись на третий этаж, они остановились возле квартиры с чёрной железной дверью под номером 12. Шувалов нажал на розовую кнопочку звонка. За дверью послышались сначала шаги, потом стеклянный глазок на двери приоткрылся и звонкий детский голос прокричал:
– Папа! Там, какие-то дяди стоят!
     Затем снова шаги. И строгий мужской голос спросил:
– Кто там?
– Лалетин Павел Егорович здесь проживает? – спросил Шувалов
– Да! Это я! А вы кто?
– Павел Егорович, мне нужно срочно с вами поговорить! – как можно громче сказал Никита, – Меня зовут Фёдоров Никита Юрьевич! Меня к вам послал ваш начальник Забродько Лев Емельянович, по очень важному делу. Вы можете позвонить ему и проверить.
     За дверью примерно на минуту установилась тишина, затем послышался лязг замков, и дверь открылась. На пороге квартиры, стоял высокий, почти лысый мужчина лет сорока, с выразительными чертами лица и редкими рыжими усиками под верхней губой. На нём был махровый халат шоколадного цвета и тапочки.
– И по какому делу вас направил ко мне Забродько? – быстро оглядев Никиту с Шуваловым, спросил он.
– Павел Егорович, вы не волнуйтесь, к вам у меня только один вопрос, – сказал Никита, показывая удостоверение.
– А чего мне волноваться? – поглядев на корочки, ответил Лалетин, – Я ни какого преступления не совершал. Так, какой у вас вопрос?
– Может мы, пройдём в комнату? – предложил Никита
– Хорошо, – согласился Лалетин, – но только вы один. Идёт?
– Идёт! – усмехнулся Фёдоров, и повернулся к Шувалову: – Сев, останься в коридоре!
     Тот нехотя кивнул головой. Никита разулся, снял куртку и, держа её в руках, прошёл по приглашению Лалетина в комнату.
– Паша, кто там? – громко спросили из другой комнаты.
– Вот, садитесь куда хотите, – Лалетин показал на диван и кресла, – Я сейчас.
     Пока Лалетина не было, Никита оглядел интерьер комнаты. «Не хило, – подумал он, – Учитывая, что это лишь одна комната. Обставлена она была богато».
     Однако, сделать больше выводов по этому поводу он не успел. Вернулся Лалетин.
– Так о чём же вопрос? – спросил он, прикрыв дверь и садясь в кресло напротив.
– Павел Егорович, – начал Никита, – Я проверяю некоторые факты по делу о трагической гибели заместителя мэра Осипова. В беседе с Забродько, выяснил, что в день смерти Осипова, в его кабинете утром работал телефонист из сторонней компании. По словам Льва Емельяновича, вы не только видели его, но и поругались с ним даже. Это правда?
     Лалетин, сначала недоумённо уставился на него, потом наморщил лоб.
– Ну, Забродько! Ну, болтун! Придумал тоже! Поругались! Не было ничего такого! Так просто, кое-что…
– Но вы не отрицаете, что телефонист был!
– Конечно, не отрицаю! – удивился Лалетин, – Я же с ним разговаривал. Как сейчас с вами. У нас с утра, в тот день техническая проверка была. Я был весь на нервах. Мы же с этой связью, как курица с яйцами носимся, а тут ещё, этот телефонист левый, ну я и сорвался на него, накричал: чего, мол, припёрся! Без тебя тут круговерть!
– А он что ответил? – спросил Никита.
– Да, помялся немного. Визитку компании показал… «Я не сам, наша компания заказ получила от Виктора Николаевича Осипова на установку нового телефона в его кабинете», и показал мне бумажку. Там: дата, время, данные заказчика и т. д. Всё честь по чести. Но я-то злой был, а когда, бумаженцию эту увидел, ещё пуще разозлился… Ну и не выдержал, послал его подальше.
– Он что-нибудь ответил?
– Нет! – замотал головой Лалетин и повторил ещё раз, – Нет, не ответил! Он только посмотрел на меня, так – что мне не по себе стало. У него взгляд тяжёлый очень.
– Значит, вы его хорошо запомнили, – подытожил Фёдоров.
– Самое странное, что не запомнил. Вот только глаза, вернее взгляд его, помню.
– Описать сможете?
– Описать?! Нет! Разве что в сравнении. Вы… – чуть помедлив, сказал Лалетин, – Вы смотрели мультфильм «Маугли»?
– «Маугли?» Смотрел! Но давно.
– Там есть эпизод, где удав Каа перед обезьянами всякие движения своим змеиным телом выделывает и на них смотрит, подзывая к себе, а они, зная, что его обедом будут, всё равно к нему подходят. Так вот, когда этот телефонист на меня посмотрел, я себя такой обезьяной почувствовал. Правда, тогда я по-другому подумал, но эти его чёрные глаза, всё равно забыть не могу.
– А тогда вы, что подумали?
– Вы не поверите! У меня было ощущение, что скажи он хоть что-то, вроде: надоел ты Лалетин, иди-ка башку свою об пол разбей, не мешай мне, я бы с радостью побежал это делать. Но он промолчал. А я ушёл… К секретарше Осипова подался, – продолжил он, – Сам-то Осипов на совещании у мэра был. Нашей службе ещё накануне об этом совещании, все уши прожужжали. Подошёл к ней так, мол, и так: зачем посторонних пригласили, коли своих связистов до чёртиков? Так эта фря, как давай трещать: «Виктор Николаевич пригласил, Виктор Николаевич вызвал, его личное желание» и т. д. и т. п. и всё в том же духе, короче психанул я, плюнул на всё и ушёл, а потом как-то забыл обо всём этом.
– А Забродько о телефонисте сразу доложили?
– Ну, может не сразу, но в тот же день.
– Сколько времени было, когда вы с телефонистом разговаривали, не припомните?
– Время… с точностью, конечно, не скажу, но примерно где-то половина одиннадцатого, может чуть больше, но не позднее. В 10-50 я уже в кабинете другом был, а там, на стене часы висели, и я время посмотрел.
– Ну, что ж, – сказал Никита, вставая, – Спасибо за ценную информацию. Вы мне очень помогли.
     И распрощавшись с Лалетиным, он ушёл.
– Что-то ты долго? – сказал ему Шувалов, когда они вышли на улицу.
      Никита молча взглянул на часы и присвистнул: ого почти шесть!
– А я что говорю, поддакнул Шувалов, – Темень кругом!
      Ехать ещё к кому-то, смысла не было.
– Куда поедем? – спросил водитель, когда они сели в машину
– Трогай! Видно будет, – ответил ему Никита.
     Водитель кивнул, и они поехали. Никита задумался, ему не давали покоя отдельные слова Лалетина: ««тяжёлый взгляд… змеиный… чёрные глаза». И если отбросить остальное, то получалось, что эти слова, сказанные Лалетиным про телефониста, практически совпадали с показаниями стажёра Боброва о таинственном пассажире, который якобы был на посту ГАИ во время самоубийства инспектора. Но ведь это два разных дела, а в итоге получалось, что всё вело к одному человеку, к тому, кого, для себя, Никита назвал «мистер Икс». И что ещё интересней, которого вроде и видели, а толком не помнит никто!
     «Ладно, – решил он, – У меня ещё два потенциальных свидетеля остались, плюс телефонная компания, может что-то и обрисуется».
     Из раздумий его вывело восклицание водителя:
– Это чёрте знает что! Господи, да когда же на этом перекрёстке светофор-то поставят? – резко тормозя, возмущался он.
– А почему здесь нет светофора? – удивился Шувалов, глядя в боковое зеркальце на длиннющий хвост машин, – Перекрёсток то оживленный?
– А это надо у нашей администрации спросить: почему здесь нет светофора? – сердито пропыхтел водитель, выезжая на дорогу, и сбавляя ход, спросил: – Куда всё же, ехать?
– В гостиницу! – недовольно, велел Никита, и снова задумался.

***
      На следующий день, как Фёдоров и запланировал, они первым делом поехали к секретарше Осипова – Сердобоковой Елене Анатольевне. Искать в этот раз ничего не пришлось. Улицу и дом нашли быстро. Поднявшись на этаж, увидели, что возле нужной им квартиры стоит молодой парень и с сердитым видом открывает дверь. Парень заметил их тоже, и видно как-то сразу определил, куда они направлялись. Он набычился и несколько грубовато спросил:
– Кого надо?
– Сердобокова Елена Анатольевна здесь проживает? – спокойным голосом осведомился Шувалов.
– Ну, здесь! А вы кто такие? – вызывающе вскинулся на них парень.
      Фёдоров показал ему свое удостоверение, тот взглянул и, скривив губы, недовольно изрёк:
– Заходите! – он открыл-таки дверь квартиры, приглашая войти, и сказал уже более примирительным тоном:
– Болеет она.
– А вы кто ей будете? – когда они вошли, поинтересовался Шувалов. По его данным Сердобокова жила одна.
     Вопрос возмутил парня:
– Как кто? Муж!
– А вы зарегистрированы? – без смущения спросил Фёдоров.
     Паренёк как-то сразу сник и вяло ответил:
– Ну, бывший и что ж?
     И тут же опять вскинулся, сбросил туфли и, крикнув им: «Подождите пока!», скачками побежал в комнату, где, по всей видимости, и находилась Сердобокова. Там они видимо, стали негромко переговариваться. И хотя Никита с Шуваловым стояли в коридоре до них доносились обрывки их разговора.
– Что им надо?
– Я не спросил.
– Да потому делу, наверное, я же всё уже рассказала.
– У них спроси.
– Нет, не наши… столичные.
     Прошло ещё минут пять прежде чем парень также скачками прибежал обратно, и, крикнув им: «Проходите!», унёсся снова. Они разулись, сняли свои лёгкие куртки, прошли. В просторной комнате, в кресле сидела Сердобокова. На ней был розовый атласный халатик, на ногах тёплые носки, а на плечи поверх халата накинута серая шаль. Голова замотана полотенцем, рот и нос прикрыты платком.
– Учтите у меня грипп, – предупредила Сердобокова, – Если не боитесь заразиться, то садитесь.
     Она показала рукой на софу. Фёдоров и Шувалов одновременно кивнув, сели на низенький диванчик.
– Так что у вас ко мне? – спросила она
– Елена Анатольевна, – начал Фёдоров, – Я проверяю достоверность некоторых фактов в деле, связанном с гибелью вашего бывшего начальника – Осипова Виктора Николаевича. Вы хорошо помните день, когда это произошло?
– Конечно, уже столько раз спрашивали, – усталым голосом ответила она.
– Тогда у меня к вам только один вопрос, – продолжил Никита, – Объясните: почему вы своих показаниях ни разу не упомянули о телефонисте, который в тот самый день устанавливал в кабинете Осипова новый телефон?
– О каком ещё телефонисте? – Сердобокова удивлённо распахнула на Фёдорова свои и без того большие голубые глаза, – Не было никакого телефониста! Что вы такое говорите? – она энергично замотала головой.
– Но как же, нет? – в свою очередь удивился Никита, – Если Лалетин – ваш старший техник по связи, утверждает что телефонист был, и он с ним в тот день, с утра, разговаривал.
– Нет, нет и ещё раз нет! Я повторяю и утверждаю, что никакого телефониста не было. А что вам там Лалетин наговорил, не знаю! А я личный секретарь Осипова, – она помедлила и поправилась: – Была… И кто к нему приходил, а кто нет я знала! Вот посетительница в тот день была! А другого никого не было!
     Фёдоров, сбитый с толку её категоричным протестом, не знал, что и сказать.
– Но послушайте, – снова начал он, – Ведь и охранник говорил…
– Вы меня, наверное, не слышите, – нервно перебила его Сердобокова, – Я вам в последний раз повторяю: кто бы вам, что не говорил, никакого телефониста не было! Я вам и официально это заявить могу, если потребуется.
     Никита в растерянности уставился на неё. «Успокойся! – сказал он сам себе, – Всё в порядке, здесь просто что-то не так. Но почему она утверждает, что телефониста не было? Не помнит? Или…»
      Однако продолжать разговор было бессмысленно. Никита встал и стал прощаться, за ним поднялся Шувалов.
– Большое спасибо, за то, что уделили нам время. До свидания!
– До свидания!

     Следующей была Садовская Таисия Фёдоровна, посетительница Осипова. Она тоже оказалась дома. Но и с ней Никите не повезло. Так как она ещё категоричней, чем Сердобокова утверждала, что никакого телефониста не видела.
– Я молодой человек хоть и на пенсии, но память у меня ещё хорошая. Ни кого там кроме меня и Осипова не было!
– Может, там всё-таки был кто-то, а вы просто не знали что это телефонист? – с надеждой спросил Никита.
– Да я же вам говорю, что никого не было, – снова стала убеждать его Садовская, – Кроме того, я в телефонистках почти всю жизнь отработала, что я, по-вашему, не знаю, как телефонисты выглядят? – закончила она.
– Что ж, ладно, извините, что побеспокоили, – сказал Никита, прощаясь.
     Он собирался уже уйти, когда Садовская остановила его.
– Подождите! Вспомнила! Там странность одна была.
     Услышав слово «странность», Никита встрепенулся.
– Что было?
– Понимаете, ведь Осипов мне вначале не помог, отмахнулся, можно сказать выпроводил, а потом с ним как будто случилось: от выхода меня вернул и всё сделал, как я просила.
– И что тут странного? – не выдержал Никита.
– Да ведь он сам странный был, вроде как не себе.
– И в чём это, по-вашему, выражалось?
– Ну, взгляд у него был такой… стеклянный, словно смотрел, а ни чего не видел.
– Может он сделал что-то необычное?
– Ага, – кивнула с улыбкой Садовская, – Решил, что моя сумочка телефон и позвонить по ней пытался.
– Это всё?
– Да! А телефониста всё же не было, вы уж извините.
– Да, ничего, – сказал Фёдоров, выходя, – До свидания!
– До свидания!

***
     Шувалов, увидев с каким скучным видом, Никита садиться в машину вопросов задавать не стал, а лишь поинтересовался:
– Куда теперь?
     Никита не отвечая, вынул из внутреннего кармана куртки, визитку телефонной компании и вслух прочёл её название:
– «Сибстайл» – услуги по междугородной и международной связи и интернет.
     Он продиктовал адрес водителю, затем посмотрел на часы.
– Почти час! Надеюсь, хоть там нам сегодня повезёт.
     Пока они ехали, он не переставал предаваться размышлениям. Не давали покоя слова Садовской насчёт странного поведения Осипова: «Смотрел, а ничего не видел… стеклянный взгляд… принял сумочку за телефон....»
     Получалось, что у него крыша съехала! Но с чего вдруг? Или он тоже испытал психологическое воздействие, как Сердобокова с Садовской, которые по идее должны были видеть этого телефониста, но клялись, что не видели.
     Увлёкшись мыслями, Никита даже сразу и не заметил, что они приехали.
      Водитель остановил машину напротив красивого девятиэтажного здания. Глаза разбегались от обилия разного рода вывесок и рекламных плакатов с названиями и перечислениями услуг всех имеющихся здесь фирм.
     «Сибстайл», впрочем, они нашли скоро. Словоохотливый дежурный, на вахте быстро объяснил:
– Это на втором этаже, офис 3-02. Обеда у них нет.
     Спустя три минуты Фёдоров с Шуваловым уже зашли в нужный им офис.
      Встретили их там по началу, не ласково. Да и не большая комната с парой пуфиков и несколькими стеклянными стеллажами забитыми мобильниками всех моделей, плюс пара стоек, мало, чем походила на офис солидной фирмы.
     Девушка, в фирменной блузке, открывавшая маленьким ключиком стеллаж, к которой обратился Шувалов с предложением пригласить директора, явно страдала глухотой, немотой, да ещё и плохим зрением в придачу. Так как она не отреагировала не только на слова Шувалова, но и на его присутствие вообще, продолжая дальше заниматься своим делом. Шувалов, пожав плечами, подошёл к другой девушке стоявшей за стойкой и что-то писавшей на фирменном бланке компании.
– Вы можете пригласить директора? – обратился он к ней.
     Девушка не шелохнулась. Шувалов спокойно повторил вопрос. Девушка подняла на него своё симпатичное личико и улыбнулась обворожительной улыбкой.
– А я вас не устрою?
     Шувалов смерил её хмурым взглядом и ответил сухо:
– Возможно! Но тогда, когда я буду отдыхать, а сейчас будьте любезны, пригласите директора.
     И он показал ей своё удостоверение.
      Улыбка с лица девушки мгновенно пропала, и, побледнев, она скрылась за перегородкой. Буквально через минуту оттуда к ним выскочил молодой парень лет 25, в белой форменной рубашке, с бейджиком, и прилизанными тёмными волосами. На лице была растянута профессиональная улыбка.
– Господа! Господа, ну зачем же так сразу пугать наших сотрудников? – начал он с ходу, – Ведь всё хорошо: солнце светит, а наша компания больше десяти лет работает с клиентами и мы….
– Ну, всё! Хватит! – резко оборвал его Никита, – Вам же сказано: пригласите директора!
     И он сунул свои корочки под нос не вдруг замолчавшему молодому человеку. Потом прочитав его имя на бейджике, добавил:
– И если, Юрий Владимирович, вы через секунду этого не сделаете, то мне придётся позвонить своему шефу. Я не думаю, что ваш директор потом обрадуется этому. Я жду!
     Всё это он произнёс с абсолютно спокойным и невозмутимым видом, чего нельзя сказать было о парне. У того вид поменялся сразу, едва только он увидел удостоверение Фёдорова. От его радужного настроения не осталось и следа, лоб покрылся испариной, и он нервно кивая головой, со словами: «Извините, я сейчас», скрылся за дверью. Никита с Шуваловым понимающе переглянулись и принялись расхаживать по так называемому офису, в ожидании директора компании «Сибстайл».
     Обе девушки, находившиеся в офисе, спрятались за перегородку, изредка выглядывая оттуда. Видя это, Шувалов ухмылялся, поглядывая на Никиту, но тот оставался невозмутим. Прошло минут десять или пятнадцать, прежде чем дверь распахнулась, и в офис влетел человек в строгом костюме и с кейсом в руках. На вид ему было не больше сорока пяти, и он был страшно взволнован.
– Лебядянский Андрей Витальевич, генеральный директор компании «Сибстайл», – представился он, – Что случилось? Какие-то проблемы?
– Одна! И не большая, – сказал Никита, подходя к директору. В свою очередь он тоже представился и показал удостоверение.
– Но если вы нам поможете, то надеюсь, она исчезнет.
– Конечно, конечно, говорите! – сказал Лебядянский, всё ещё заметно волнуясь.
– Нас интересует один из сотрудников вашей компании и вся имеющаяся у вас информация о нём.
– Кто же именно?
– Пока, мы этого не знаем, но надеемся узнать у вас.
– А как же… – несколько растерянно начал директор, но тут же спохватился, – Может, пройдём ко мне в кабинет, там и поговорим?
     Никита согласился. Спустя пять минут, поднявшись в лифте на четвёртый этаж, они оказались в шикарно обставленном кабинете директора.
– Проходите! Располагайтесь!
     Сам он сел за стол, а Никита с Шуваловым вольготно расположились на двух больших, обитых красной кожей, креслах.
– Чай, кофе, – предложил директор.
– Мне кофе, чёрный! – сказал Фёдоров.
– А вам? – директор повернулся к Шувалову.
– Тоже.
– Прекрасно! – Лебядянский, нажал кнопку внутренней связи, – Лидочка! Сделай два кофе чёрных, а мне чай, как обычно.
      После этого, он вопросительно посмотрел на Никиту.
– Так какая же информация вас интересует?
– Всё просто: нам нужны данные о телефонисте из вашей компании, который седьмого августа этого года устанавливал телефон в мэрии, в кабинете заместителя мэра Осипова, – объяснил Фёдоров.
– Всего-то? – с облегчением, вздохнул Лебядянский, – Так это я прямо сейчас и узнаю.
     Он поднял трубку телефона и набрал номер
– Алло! Архипенко. Кто у нас распределяет телефонистов на работы по клиентурным заказам? Кто? Ростиков?! Позови его! Ростиков, это вы? Мне нужна фамилия телефониста, который выполнял заказ мэрии седьмого августа! Вы меня об этом спрашиваете? Хорошо! Жду!
     Не кладя трубку Лебядянскиий, поинтересовался у Фёдорова:
– Это тот Осипов, с которым несчастный случай произошёл?
– Он самый! – кивнул Никита.
– Алло! – послышалось в трубке.
– Я слушаю вас, – ответил директор, – Что? Повторите фамилию!
– Злотов! Данные на него, есть у вас? И что? Ладно, зайдите в отдел кадров, и передайте Демидовой, что я жду её у себя, с его данными, через десять минут.
     Он положил трубку. И удовлетворенно потёр руки.
– Ну вот, – сказал он радостно, – Сейчас получите всё, что вам нужно.
     В это время открылась дверь, и в кабинет вошла симпатичная молодая девушка, в белой блузке, чёрной строгой юбке, в туфлях на шпильке. Держа в руках поднос, она проворковала:
– Пожалуйста! Кофе!
     И подала, миниатюрные чашечки на блюдцах Никите и Шувалову, а маленький поднос чуть, больше размером, чем блюдца чашек, вместе с чаем поставила на стол директора. При этом она вела себя так стеснительно, что сам директор не выдержал:
– Лидочка, но что же ты так робко? Смелость в наше время, города берёт!
     Он подмигнул Шувалову, тот снисходительно улыбнулся. Девушка покраснела, и, извинившись, вышла.
– А что он натворил такого, этот Злотов? – заинтересованно спросил Лебядянский
– Да так, есть кое-что, – многозначительно ответил Никита.
     Директор открыл было рот, что бы спросить ещё, но в дверь кабинета постучали.
– Войдите! – громко, но недовольно изрёк Лебядянский
     В кабинет вошла немолодая, среднего роста, но очень симпатичная женщина, лет сорока, в красивом чёрно-белом костюме, с папкой в руках. Она явно нервничала. Увидев, её директор немного смягчился и сказал почти дружелюбно:
– Алла Николаевна, вы принесли, что я просил?
– Да! Вот! – она подошла к столу директора и положила ему на стол папку.
     Директор раскрыл, посмотрел, и передал папку Фёдорову.
– А сам этот Злотов, сейчас где? – спросил Никита, фотографируя, с молчаливого согласия директора на свой телефон данные с личной карточки Злотова.
– Он уволился, – ответила она.
– Вот, как! Когда?
– Три недели назад подал заявление по собственному желанию, и позавчера получил расчёт, – отчеканила Алла Николаевна.
– А отчего он уволился, вы случайно не знаете?
– Говорил, что собирается уезжать в другой город.
     «Ого! – подумал Никита, – Вовремя же мы, однако».
– Кстати, а почему в личном деле отсутствует его фотография, – обратился он к ней.
– Я… – она растерянно посмотрела, сначала на Никиту, потом на директора и выпалила, – Не знаю.
– Как не знаете? – удивлённо воззрился на неё Лебядянский,
– Честное слово! Она была там, но вдруг пропала, – чуть не в слезах воскликнула Алла Николаевна, при этом у неё был вид, скорее провинившейся школьницы, чем взрослой женщины на солидной должности.
     Никиту сей факт, однако не смутил, странностей он уже наслышался, поэтому и поинтересовался спокойно.
– А Злотов сам не мог забрать свою фотографию?
– Нет! Мы не даём, личные дела сотрудникам в руки, – И я не могу даже представить….
– Ладно, – махнул рукой Никита, – Не в этом суть. Но неужели у вас нет любой другой его фотографии, пусть даже любительской?
– Любительской? – удивилась она.
– Ну да, – невозмутимо продолжил Никита, – Может снимки, с какого нибудь дня рождения. Сколько, кстати, он времени работал в компании?
– Почти год!
– Почти год, – повторил Никита, – А ведь это не мало! Должно иметься у кого-то что-нибудь. Вы сейчас пойдите и поспрашивайте, а мы подождём. Уверен, что-то и отыщется.
– Но я… – начала Алла Николаевна, но, увидев свирепый взгляд директора, согласно закивала головой, – Да, да я сейчас, прямо и пойду.
     Она поспешила к двери.
– Только не слишком долго, – сказал ей вслед Никита.
     Как только за ней закрылась дверь, директор встал из-за стола и подошёл к одному из шкафов. Немного подумав, он открыл дверцу и достал оттуда миниатюрный сотовый телефон, затем подошёл к Фёдорову и торжественно вручил его Никите.
– Вот, – сказал Лебядянский, – Это подарок. Вам, от нашей компании.
– Телефон? Да зачем? Не стоит! – стал отказываться Никита.
– Это не простой телефон. Одна из последних разработок, японской системы «Стигма +».
– И в чём же его, необычность?
– Видите, эту кнопочку на крышке, если вы думаете, что это фотоаппарат или видеокамера, то вы ошибаетесь.
– А что же это?
– Это глаз вмонтированного устройства камеры слежения. Охватывает расстояние до ста километров. Достаточно лишь ввести в него любые данные требуемого объекта.
– Что ж неплохо! Совсем, неплохо! – сказал Никита, – Большое спасибо! Очень признателен.
     Он добавил эту фразу специально для Лебядянского, видя, как тот радуется, что смог угодить подарком.
     В этот момент в кабинет заглянула Демидова.
– Можно?
– Да, да! Заходите, – распорядился директор, и тут же спросил: – Принесли?
– Да! Она подошла к Никите и, помявшись, вручила ему небольшую фотографию, на которой был изображен интерьер празднично украшенной комнаты. В углу снимка, как бы случайно, попавшее в кадр лицо молодого человека. Никита вгляделся в фотографию. Она действительно была любительской, да ещё и плохого качества, но лицо на снимке было чётким. Человек на фотографии, видимо как раз поднял голову и его глаза, чёрные и пронзительные притягивали как магнит, откидывая всё остальное на второй план.
     Посмотрев, ещё раз на снимок, Никита положил его во внутренний карман куртки.
– Мне можно идти? – спросила Демидова.
– Да! Вы свободны! – сказал ей Лебядянский.
     Она ушла.
– Что ж, нам тоже нужно уходить! – вставая, сказал Никита, – Ещё раз большое спасибо за подарок и за вашу помощь!
– Пожалуйста! Ещё обращайтесь, если будет нужно, – тоже вставая, пожелал им Лебядянский.
     Они распрощались.
     Уже выйдя из офиса и садясь в машину, Шувалов сказал Никите:
– А телефончик-то так себе!
     Никита кивнул:
– Я знаю! Этого барахла у нас на радиорынках пруд пруди, – и непонятно зачем добавил: – Кстати и кофе у них тоже – хреновый!
     После чего, Фёдоров продиктовал адрес Злотова водителю и, вынув из кармана фотографию, молча стал её рассматривать.

***
     Через полчаса они уже были на месте. Но, то ли день был, такой неудачный, то ли ещё что-то, но дома они Злотова не застали.
      Выйдя из подъезда, они пошли к машине, стоявшей за углом дома. Пройдя шагов десять, Никита остановился.
– Стоп! У меня есть идея, – сказал он Шувалову, – Ты иди! Я сейчас!
     И вынув из куртки снимок со Злотовым, направился к одной из лавочек, где не смотря на надвигающиеся сумерки сидели старушки.
     Бабушки – местное «ЦРУ» о чём-то оживлённо разговаривали.
– Здравствуйте! – поздоровался Никита с ними.
      Бабушки сразу же замолчали и принялись рассматривать незнакомца. Незнакомец мигом сделал смиренное лицо и грустно сказал, обращаясь ко всем сразу:
– Тут такая история! В этом доме, в первой квартире живёт Злотов. Иван, мой брат, полгода назад занял у него деньги и не вернул. Вот пришёл отдать, а его нет. Не подскажите, когда его можно застать?
– А что же твой брат сам не пришёл, – полюбопытствовала одна из старушек.
– Не может он. В аварию попал. В больнице лежит, – печальным голосом сообщил Никита.
– А-а! – вздохнули старушки разом и посмотрели на него одобрительно.
– Так значит Злотова тебе надо?
– Да!
– А сегодня уже не жди, бесполезно, – сказала самая бойкая из бабушек, – Он Нинку соседку и её мальчишку куда-то отдыхать повёз на своей машине. Пять минут всего, как уехали.
– А какая у него машина? Как эта? – Никита показал на стоявшую возле подъезда тойоту
– Нет, как та! – бабушка показала рукой на стоявшую чуть в стороне белую ладу девятой модели, – Тольку у него машина красная!
– А скажите: это точно он? – Никита показал фотографию, и пояснил: – Брат сказал, что он, но я-то его не знаю. Вдруг ошибусь, нехорошо получиться.
– Он, точно, он! – согласно закивали старушки.
– Ну, спасибо выручили! – обрадовано закончил Никита, пряча фотографию. – Спасибо! До свидания!
– До свидания!
     Никита дошёл до угла дома и вместе с поджидавшим его там Шуваловым, сел в машину.
– Ну что, Холмс, узнал? – поинтересовался Шувалов.
– Всё о’кей! Сегодня его нет, правда, но завтра, завтра я его точно выловлю! Главное, что он пока ещё из города никуда не уехал, – сказал Никита и махнул водителю: – Езжай в гостиницу!
     Пока они ехали, Никита связался по телефону со следователем Довлатовым и через него, выяснил в ГАИ номер и марку машины Злотова.
     По приезде в гостиницу, Никита попытался составить схему расследуемых дел. И намеренно в каждое, в качестве ключевой фигуры вставил Злотова. Но безрезультатно. Мозаика этих дел хоть и складывалась, но как-то не правильно, хаотично. Что-то мешало. Но Никита знал, он на верном пути и это его вдохновляло. Предчувствие, что скоро всё откроется, родило в нём охотничий азарт.
     На следующий день, часам к девяти утра, он вместе с Шуваловым уже был на «посту» – возле дома Злотова. Дома того, опять не было, но его машина – красная девятка, возле подъезда стояла.
– Может он у соседки? – высказал предположение Шувалов.
– Ага! – скривился Никита, – Или у соседа. Только, нам и осталась, что ко всем его соседям сейчас стучать, – с иронией сказал он и вышел из подъезда.
     Пробурчавший что-то в ответ Шувалов вышел следом.
     Возле машины Злотова они остановились. Шувалов наклонившись, поставил под бампер машины маячок. Затем, в ожидании, они расположились на лавочке, напротив дома.
     В этот ранний час на улице ещё ни кого не было. Будний день, середина октября. Осень во всю уже гуляла по дворам, и вместе с холодным ветром рассыпала по дорожкам пожухлые листья. Никита поёжился. За углом дома стояла их машина, где водитель припас термос с горячим чаем, но ведь туда надо было идти. От нечего делать он вынул из кармана телефон – подарок Лебядянского и стал развлекаться: нажимая наугад все кнопки подряд. Скоро это надоело. Зевнув, Никита протянул телефон Шувалову.
– На, посмотри, если хочешь.
– А как же… – начал было Шувалов.
– Бери, бери! – прервал его Никита и улыбнулся, – Не насовсем ведь даю.
– А-а! – сказал Шувалов и, взяв сотик, принялся изучать его.
     Прошло около десяти минут, но занятый Шувалов их не заметил. Никита же не зная сколько ещё придётся сидеть, принялся за размышления.
     Но нормальные мысли не лезли в голову, а те, что появлялись, были какие-то детские. «Может чаёк поможет?» – подумал он, и повернувшись, к всё ещё забавляющемуся с телефоном Шувалову, попросил:
– Сев, будь другом, сходи к водителю за чаем!
     Оторвавшись от телефона, тот недоумённо посмотрел на него, но ничего не сказал, так вместе с сотиком и пошёл к машине, однако пройдя пару шагов, вернулся и спросил:
– А как же вы?
     Никита его прекрасно понял, но начиная уже уставать от опеки, не выдержал:
– И куда же я за пару минут денусь, по-твоему? А?
     Возразить Шувалов не смог. Он только кивнул и повернувшись ушёл.
     А зря!
     Едва он скрылся за углом дома, как из подъезда выскочил молодой парень в куртке, с капюшоном на голове. Он стремительно подскочил к машине, явно собираясь сесть в неё, но когда открыл дверцу, что-то вдруг упало рядом с ним. Он также быстро поднял упавшее, выпрямился и с его головы слетел капюшон. Тут-то Фёдоров и увидел, что парень и есть тот, за кем он приш1л сюда.
– Злотов! – Никита вскочил.
     Раздумывать, а тем более ждать возращения Шувалова, было некогда: Злотов уже садился в машину. Поэтому быстро подбежав к нему, он хлопнул его по плечу, и, вынимая удостоверение, спросил:
– Иван Васильевич Злотов!
– Да, это я!
– Разговор есть. Серьёзный.
– Ну, раз серьёзный, давайте поговорим, – спокойно, без всякого удивления, ответил Иван, – Только если можно, в машине, по дороге, а то мне съездить в одно место срочно надо.
     И он сел в машину. Никита посмотрел на угол дома, Шувалова не было.
– Долго ехать? – спросил он Злотова.
– Да нет! Недалеко тут.
– Ну, ладно, поедем!
     Злотов открыл дверцу и Никита сел рядом с ним.
     Прошло около минуты, и из-за угла дома показался Шувалов, с термосом в руке. Он шёл не торопясь, опустив голову, что-то напевая себе под нос. Не дойдя до лавочки, он остановился и замолк, растерянно оглядевшись. Ни Никиты, ни только что стоявшей красной «девятки» не было. Обругав себя, он развернулся и бросился назад – к служебной машине.
      Минут пять Никита и Злотов ехали молча. Затем Иван спросил:
– Так о чём же разговор?
– О тебе, – помедлив начал Фёдоров, собственно он не знал, что ему сказать, так как ни какого официального обвинения предъявить Злотову не мог. У него не было фактов, только догадки. Но отступать было не куда и он решил сыграть в ва-банк.
– И о твоём психологическом воздействии на людей, – продолжил Никита, – Правда, я не знаю, как ты это делаешь, но то, что делаешь ты, я знаю точно.
      Сказав это, он сразу стал соображать, что ему ответить, если Злотов заявит, что это всё брехня и рассмеётся. Однако тот молчал и не смеялся, а спустя минуту неожиданно спросил:
– И в чем же, по-вашему, выражается мое воздействие?
– А в том, что любой, кто с тобой соприкасается, потом ничего не помнит.
      Злотов усмехнулся:
– Ну почему же все. Раз ты со мной разговариваешь, значит кое-кто, что-то помнит.
– Так! – согласился Никита.
– Ну и кто же этот кое-кто? – настороженно поинтересовался Злотов.
– Техник по связи в мэрии Лалетин.
– Что-то не припоминаю такого, – усмехнулся Злотов, – И когда же это я с ним разговаривал?
– А в тот самый день, когда заместитель мэра Осипов трагически погиб.
– Зачем же так красиво: «погиб трагически»? – с сарказмом сказал Злотов, – Просто упал с крыши и разбился.
– Ага! – добавил Никита, – С телефонным проводом на шее, и при этом охранники, пытавшиеся его спасти, в последний момент исчезли, а его у секретаря Сердобоковой, после встречи с тобой, провалы в памяти.
– Ну, это не совсем правда.
– А в чём правда? Твоя правда?
– Моя? – Злотов помолчал, а потом задумчиво продолжил: – Она нужна тебе, моя, правда?
– Нужна, – не задумываясь ответил Никита.
– Ладно, ты я вижу, парень умный, поэтому не буду я тебя за нос водить, расскажу, вернее, попытаюсь рассказать, всё, что ты хочешь узнать. Спрашивай!
– Скажи, как ты это делаешь? То есть, как воздействуешь на людей? Теликинез, телепортация или…
– Ой! – прервал его Злотов, – давай без этих терминов, а?
– Ну, хорошо, – несколько недовольно сказал Никита, – Расскажи по-своему, как сможешь, в чём твой секрет?
– Нет тут ни какого секрета. Я, если честно, сам не знаю, как это происходит. Знаю лишь, что начинается оно, когда я в гневе, или очень злой. Причём, где-то на уровне подсознания. Вроде молнии в мозгу: захотел мысленно и исполняется…
– И часто ты злой бываешь?
– Нет! Не часто.
– А с Осиповым и гаишником, ты каким был?
– В ярости! – глухо ответил Злотов.
– Н-да, не повезло им. А почему?
– Ты про «шакалов в должностях» слыхал?
– Про кого? – не понял Никита.
– Ну, про людей, которые, находясь у власти, перестают людьми быть! Считают что им всё дозволено!
– Предположим, слышал.
– Как с такими поступать? Только, мне про закон не говори. Во власти закон бессилен, потому что сама власть его придумала. Потому я их и ненавижу, – со злостью продолжил Злотов, – Особенно, когда они богами себя считать начинают и над людьми издеваются.
– А что же такого они сотворили плохого?
– Ты обязательно услышать хочешь об этом, агент?
– Обязательно! – кивнул Никита.
– Хорошо, слушай, – сказал Злотов, въезжая на машине в посёлок Устино.

***
     Следом за ними, по Кузнецкому тракту, отставая всего-то на сто метров, ехал в машине Шувалов. Ввести в память телефона все нужные данные не составило труда. Первым делом он ввёл в телефонную память карту-схему автомобильных дорог города и пригородных зон, затем – параметры объекта, номер и марку машины Злотова. И как только установил местонахождение объекта, на миниатюрном экранчике телефона появилась малюсенькая чёрточка – сигнал обозначающая сам объект.
      Теперь проследить маршрут его следования было плёвым делом. Конечно, Шувалову было бы проще не заниматься этим делом, а просто связаться с любым постом ГБДД, но ещё вчера перед их вояжем, он получил от Фёдорова строгий приказ: устанавливать связь с государственными структурами или МВД, только в крайнем случае. Словно предчувствовал что-то.
     Да, и опробовать новый телефон, в действии, Шувалову хотелось. Так они и ехали Шувалов, следя за передвижениями объекта по экрану телефона, называл маршрут, а водитель вёл машину в указанном направлении.
      Возле пункта под названием Устино, сигнал замер.
– Что ещё за Устино? – пробормотал Шувалов.
– Это наш дачный посёлок, – ответил водитель, – Там раньше деревня была, но сейчас деревенских домов почти не осталось – одни дачи.
     Сигнал снова задвигался.
– Что ж поехали в Устино! – сказал водителю Шувалов, – Только побыстрее.
     Водитель надавил на газ.

Глава V

     И просто гнев. 8 октября
     Собственно, сам дачный посёлок Устино был симпатичным, а вот дорога к нему, как и во всей нашей прекрасной стране, была далеко не хорошей. Летом и зимой по ней ещё можно было проехать, а вот весной и осенью, особенно после дождей, лучше и не пытаться. Не дорога, а каша! И все владельцы дачных строений, знали об этом. Знали, но всё равно ездили. Матерясь и ругая при этом всех подряд. Правда, центральная улица была асфальтированной и для езды годилась. На ней стояли в основном коттеджи, а их обитатели, были люди со средствами. Но уже чуть дальше центральной, проехать было гораздо сложнее.
      А так как Ивану с Никитой пришлось ехать на машине, отнюдь не по центральной улице, а день до этого прошёл сильный дождь, то ям и луж они получили сполна. И когда они на маломощной девятке Ивана, добрались до нужного дачного дома, цвет автомобиля, лишь отдалённо напоминал красный.
– А куда мы приехали-то? – полюбопытствовал Никита, когда Злотов, наконец, остановил машину около предпоследнего от конца улицы деревянного дома. По мнению Никиты очень даже красивого, с резными ставнями и украшенной росписью калиткой.
– Это посёлок наш дачный – Устино! Соседка попросила забрать кое-что с её дачи, – ответил Иван, вылезая из машины и оставив Никиту со словами: «Подожди, я сейчас!», скрылся в доме. Но ненадолго. Никита даже не успел, как следует прослушать запись их разговора с телефонного диктофона, как тот вернулся.
     Кинув, принесённую из дачи сумку на задние сидение, Иван в машину не сел, а едва ли не бегом устремился к крайнему дому, где виднелась убегающая на тракт нормальная дорога. Постояв там с минуту, он вернулся, и сев в машину стал разворачивать её, попутно объясняя недоумевающему Никите:
– Там впадина, и видимо из-за сильного дождя, лужа образовалась здоровая, моя девятка в неё по крышу уйдёт.
      Осторожно развернув машину, Иван почти, что черепашьим ходом поехал вдоль забора. На противоположенной стороне улицы стоял старый, с покосившимися углами деревенский дом и в тот момент, когда они проезжали мимо, из этого дома на улицу выполз не менее старый дед. Помогая себе палочкой, он добрался до скамейки и уселся на неё. Увидев деда, Иван остановил машину, открыл дверцу, и громко крикнул:
– Матвей Егорович! Здравствуйте!
      Дед был хоть и древний, но со зрением, да и похоже со слухом проблем не имел. Увидев Ивана обрадовался.
– Здорово, Иван!
– Как поживаете, Матвей Егорович?
– Помаленьку! А вы как?
– Хорошо!
– Макаровна с тобой приехала?
– Нет! – ответил Иван, замотав головой.
– А по што?
– Дома у неё дела!
– Чего? – не понял дед.
– Дела у неё! – снова крикнул Иван, но дедуля, то ли не расслышал, то ли не желая, кричать дальше, решил подойти.
      Не смотря на протесты Ивана и грязь, он довольно-таки быстро добрался почти до середины дороги, там и остановился, раздумывая как бы по ловчее обойти лужу, затем бурча, отошёл немного назад и это его спасло. Ибо в это время, непонятно откуда вылетел серого цвета джип, и на полном ходу, виляя из стороны в сторону пронёсся мимо деда, едва не сбив его.
      От такой неожиданности, Матвей Егорович охнул и, не удержавшись, упал прямо в жидкое месиво дороги. Деревянная палка вылетела у него из рук, и, описав траекторию, стукнула о бампер быстро удаляющейся машины.
     Результат был мгновенный: джип, проехав чуть вперёд, резко затормозил и остановился. Ну, конечно же, не из-за деда. Его, водитель, похоже, вообще не заметил, а вот глухой стук по тачке, видно услышал сразу. Через минуту, он уже выскочил из машины. Чертыхаясь, матерясь, и проклиная дождь и грязь, он, широко расставляя ноги, добрался до бампера. Осмотрел его и, не обнаружив даже царапины, зло сплюнул и досадливо выругался. Затем, повернулся, собираясь идти обратно в машину, но вдруг за спиной услышал:
– А извиниться?
     Резко развернувшись, он увидел двух хануриков, помогающих подняться из лужи, какому-то старику. Посмотрев на них, и видимо решил, что внимания они его не стоят, он опять повернулся к машине, глухо процедив сквозь зубы:
– Да пошли вы!
     Но был услышан.
– Ну и тварь же ты, мужик! – не выдержал Никита.
– Чего? – взъярился водила. Неизрасходованная злость сжигала его, и он с радостью выплескивал её, – Ах, вы, падлы вонючие! Совсем оборзели? На кого хайло раскрыли, уроды?
     Не обращая внимания на свой перепачканный грязью костюм и ботинки, он с перекошенным от злобы лицом, пошёл прямо на них, – Ну, я вам сейчас устрою, козлы!
     Их отделяло от разъяренного водилы всего от каких-то десять шагов, когда Иван, каким-то потусторонним голосом, сказал Никите:
– Уходи отсюда срочно и деда уводи.
     Никита попробовал воспротивиться, но Иван повернулся к нему и слова, которые хотел сказать Фёдоров, застряли у него в глотке. Он увидел глаза Злотова. Вместо его прежних просто тёмных глаз – воронка, а в ней – тьма! Чёрная, засасывающая, неподвижная и взгляд – гипнотизирующий, подавляющий разум и волю. Взгляд змеи! Не человека.
– Уходи! – снова повторил Иван, – Я больше не могу сдерживать свой гнев.
      Но Никита, не мог даже шевельнуться. Парализующая волна ужаса нахлынула на него, ноги словно застыли, а на глаза опустилась сизая пелена. И он, замер, рядом с Иваном. Он стоял, но не ощущал себя. Как статуя: без чувств, мыслей, эмоций, с ожиданием приказа: убить! Убить прямо сейчас! Кого-то, или себя, не важно. Но приказа не было. А он ждал! Стоял, ждал и смотрел.
     Водитель подошёл к ним, почти вплотную.
– Ну что, шавки, замерли? – закатывая рукава, спросил он, – Языки откусили? Мол… – на полуслове он замолчал, словно забыл, что хотел сказать, затем весь затрясся и, расширив в страхе глаза, размахнулся и ударил самого себя кулаком по губам.
     Губы сразу же вспенились розовыми пузырями, а он сам дико заорал:
– А-а! – и вновь ударил себя. Бешено вращая от захлёстывающего его ужаса глазами, он дико кричал и, высунув язык клацкнул по нему зубами, потом ещё, – А-а!
     Окровавленный кусочек собственного языка отлетел к его ногам. Увидев это, он захрипел. Кровь струёй стекала по его щекам, но он казалось, её не замечал – дёргался от ужаса, выл и хрипел.
     Никита продолжал стоять и смотреть. Но вот сизая пелена в его глазах стала гуще и всё исчезло.

***
      Когда же в голове у Никиты прояснилось, он увидел что находится в машине Злотова. Иван, молча и медленно вёл машину по тропе, которую с обоих, сторон окружало болото. Никита не помнил как попал в машину, сколько они едут, да и вообще, ничего после того, как заглянул в рассерженные глаза Ивана.
     В это время болото закончилось, тропа вильнула вправо. Там, где начинался поворот, ведущий на тракт, Иван остановил машину.
– Мы уже долго едем? – спросил Никита.
– Не очень. Ты-то как себя чувствуешь? – в свою очередь спросил Иван.
– Нормально вроде.
– Ну и, слава Богу! А то я уже испугался, когда увидел тебя таким.
– Каким?
– Не важно.
– Нет, ты скажи, – настойчиво попросил Фёдоров.
– Как… – Злотов помедлил, – Как зомби!
– Зомби?! Я?!
– Да! – жёстко сказал Иван, и тут же спешно добавил: – Но ты не причём, это моя вина. Кроме того, я должен сказать тебе спасибо, если бы не ты – я бы сорвался.
– А что же всё-таки случилось? И почему я ничего не помню?
– Сработал фактор самосохранения сознания. Твой мозг сам и отключился, и это спасло твой рассудок. А потом: я ещё кое-что сделал…
– Хорошо, – согласился Никита, – Насчёт памяти – мне ясно! А остальное? Почему я был как зомби? И за что мне спасибо? На эти вопросы ты можешь мне ответить?
– Могу, но не хочу.
– Почему?
– Если я скажу, то ты можешь мне не поверить. Тебе будет сложно понять всё это. Я буду должен показать тебе картинку происшедшего, а это дополнительное воздействие на твою психику и мозг. Лечить я пока не научился, только разрушать могу, – с досадой, тихим голосом закончил Иван.
– Ты можешь мне это показать? Показать то, что случилось? То, что я забыл? – изумился Никита, как всегда выхватив из объяснений, самую суть.
– Могу.
– Тогда сделай это! Покажи! Мне важно знать, понимаешь?
– Понимаю, но не покажу. По крайней мере, сегодня.
– Но…
– Нет! – повторил Иван и отвернулся.
     Никита поняв, что настаивать бесполезно, замолчал. Злотов завёл машину и они снова, не торопясь, поехали.

***
     Тем временем, Шувалов с водителем на заляпанной грязью машине, выезжали с другой стороны посёлка на тракт. Водитель ругался, а Шувалов грустно размышлял, над недостатками и огрехами новой техники. Всего каких-то полчаса назад они, спокойно ориентируясь на сигнал, въехали на дачи в Устино. Но проехать нормально им удалось не более десяти метров, а потом наступил дурдом! Сначала на экране появились помехи и сигнал стал мигать. Когда же Шувалов попытался сделать перенастройку, вовсе началось невообразимое. Сигнал вдруг запищал как резанный, затем точка-объект вдруг увеличилась до размеров самого экрана, засеребрилась, будто под напряжением и исчезла. Экран погас.
– А теперь куда? – спросил водитель, остановив машину на пересечении двух улиц.
– Не знаю, – медленно сказал Шувалов, – Сигнал исчез.
– Как исчез? – удивленно спросил водитель.
– Как? Как? А вот так! – раздражённо ответил Шувалов, – Я сам не знаю как! Исчез и всё. Очень похоже на сильное электромагнитное излучение. Я с таким явлением в «учебке» сталкивался.
– И что теперь? – снова спросил водитель.
– Не знаю! Поехали наобум, не стоять же здесь теперь.

***
     Когда выехали на тракт, Иван вдруг спросил у Никиты:
– Ты меня по рассказу Лалетина вычислил?
     Никита хоть и пребывал в задумчивости, но вопрос услышал:
– Не только. Ещё стажёр Бобров кое-чего рассказал. Тот который на посту с Замятиным был.
– Понятно, – кивнул Злотов.
– Кстати, – обратился Никита к Злотову, – Я был на Высотной, в психушке, где содержится в настоящее время второй стажёр Лиманов и видел там некоего Потехина, бывшего прораба, который внезапно, в один прекрасный день, исчез со своего места работы на стройке. Это ты его?
– Я. – спокойно ответил Иван.
– А за что? Что он сделал?
– А почти то, что и хам-водитель у дач. Тебе подробности нужны?
– В принципе, да!
– Ладно, – нехотя начал Иван, – Это не долго, расскажу.

***
     В это самое время на телефоне Шувалова вновь появился слабый сигнал. Правда, он его поначалу не заметил, так как они уже выехали на тракт. Увидев мерцание на экране сотика, он несказанно обрадовался, но когда посмотрел на новые координаты сигнала, от удивления присвистнул.
– Что-то случилось? – спросил водитель.
– Сигнал появился.
– Ну и где объект?
– Объект на тракте. Всего в двухстах метрах от нас, за поворотом, – весело объяснил Шувалов.
– Что ж прекрасно! Тогда мы их быстро догоним.

***
– А что с ним стало далее, ты знаешь, – закончив свой рассказ, подытожил Иван.
– Н-да, – в задумчивости сказал Никита, выслушав Злотова. Теперь, когда ему практически всё было известно, и кусочки мозаики встали на свои места, он не знал что ему делать.
     Иван, молча и ничего не спрашивая, рылся у себя в «бардачке».
– У тебя в машине радио хоть есть? – неожиданно для самого себя спросил Никита.
– Радио? Есть, конечно.
     Иван закрыл бардачок, включил приёмник и стал крутить ручку настройки. Через минуту, несмотря на шипение и помехи в эфире, ему удалось поймать радиоволну, где звучала песня из альбома группы «Агаты Кристи».
      «Ночью по лесу идёт сатана…»
     В эту минуту Иван, через стекло машины увидел своего зверя. Он летел прямо на них и рычал.
     «И собирает свежие души…»
      Его тело было серебристо-серым, а глаза горели как два огненных солнца.
     Опасность! Да!
     Зверь зарычал.
     Когда!?
     «Новую кровь получила зима…»
      Зверь ощерился и снова прорычал.
     Сейчас!
     «И тебя она получит…»
     В это время из-за поворота, на огромной скорости, вылетел КамАЗ.
     «И тебя она получит!»
     КамАЗ нёсся прямо на них.
     «Облака в небо спрятались…»
     Увидев это, Никита с криком схватился за руль, а глаза Ивана в мгновение стали цвета ледяной ночи.
     «Звёзды пьяные смотрят вниз…»
      Водитель этого «танка» даже не попытался свернуть
     «И в дебри сказочной тайги…»
     До столкновения оставалось несколько секунд.
     «Падают они….»
     Вдруг десятитонный грузовик свечкой взмыл вверх и, сделав в воздухе несколько пируэтов, с грохотом упал на дорогу, метрах в трёх от них. Спустя секунд пять, на обочину друг за другом упали две двери от кабины КамАЗа. Заглохший, покореженный грузовик как монумент встал посреди дороги.
     Наступившая следом, тишина показалась Никите вечностью, но, на самом деле она длилась недолго.
     Сначала в грузовике послышалось кряхтение, потом русский трёхэтажный мат, затем наружу из кабины, с квадратными, ничего непонимающими глазами, вывалился водитель. Он был жив и невредим, лишь немного поцарапан.
     Поднявшись на ноги и ещё раз крепко выругавшись, он тупо уставился на свое ободранное транспортное средство.
     Где то минуты через три, на дороге показалась ещё одна машина, в которой Никита узнал свой служебную тачку. Но он даже не сдвинулся с места: апатия охватила его. Ему было на всё наплевать.
– Твои? – тихо спросил Иван.
– Ага, – Никита равнодушно кивнул, затём позёвывая, добавил: – Спать хочу!
      Машина остановилась в метрах двух от них. Из неё выскочил встревоженный Шувалов. Увидев его, Никита недовольно скрипнул зубами, открыл дверцу и с величайшей неохотой вылез из автомобиля Ивана.
– У меня всё нормально, – опережая вопрос подбежавшего Шувалова, сказал Фёдоров.
– Что тут произошло? – в свою очередь спросил Шувалов, кивая на раскоряченный КамАЗ.
– Так … Небольшая авария, – лениво выдавил из себя Никита, – А ты как нас нашёл?
– По сотику, – ответил Шувалов, – Замечательная, кстати, вещь…
– После расскажешь, – грубо прервал его Никита и хмурясь, продолжил: – Сначала ГАИ вызови, пусть разберутся с КамАЗом.
– А потом?
– Что потом? – с раздражением спросил Фёдоров, – Потом обратно в город.
– А вы?
– Я с ним поеду! – сказал Никита, вновь садясь в машину Злотова, и уже захлопывая дверь, сердито буркнул: – Позже поговорим!

***
      Когда они приехали в город, Фёдоров спал удобно устроившись на сидении. Через какое-то время, сквозь сон ему показалось, что его зовут и он проснулся. Когда открыл глаза, увидел что машина стоит у подъезда дома Злотова.
– Давно приехали?
– Минут десять назад,
– А почему не разбудил?
     Иван не ответил, только устало улыбнулся.
      Никита, несмотря на то, что ему удалось немного поспать, всё же чувствовал сильную усталость. Сказывалось напряжение событий этого дня.
     Самое удивительное было то, что Никита не чувствовал ни малейшего желания вникать в детали случая с КамАЗом. Попросту говоря: ему было наплевать на это. А почему, он не понимал. Зато желание: срочно вернуть исчезнувшее из памяти два часа назад событие, было настолько сильным, что он нарочито бодрым голосом спросил:
– Ну, так что? Покажешь мне то, что я забыл у дач?
     Улыбка исчезла с лица Злотова, и он недовольно поджав губы ответил:
– Я же сказал, что покажу, но не сегодня.
– А когда? Завтра, сможешь?
– Завтра? Да. Смогу.
– Когда подъехать?
– Где то часикам к двум. Устроит?
– Конечно, – кивнул Никита
– Тогда, до завтра.
– Да, да… Пока… – Никита открыл дверцу машины и собрался было уже выйти, но приостановился и спросил, вернее заставил себя спросить:
– Кстати… Как я понял: водителя КамАЗа ты пожалел?
– Ты правильно понял – пожалел, – со стальной ноткой в голосе ответил Иван и, опережая последующий вопрос Никиты, тут же пояснил: – Понимаешь, мой дядя всю жизнь дальнобойщиком проработал, фуры водил…
     Бывало и на КамАЗе по дорогам мотался. А на дороге всякое случалось…
     Иван замолчал, и как показалось Никите, стал мрачным. «По-моему надо срочно ретироваться», – подумал Никита и ещё раз сказав: до свидания, вышел из машины. Его служебного автомобиля поблизости, видно не было. Наверно за углом стоят решил Никита и неторопливо пошёл туда. Но к своему величайшему удивлению машины там не обнаружил. Тихо выругавшись, Никита достал из кармана куртки телефон и позвонил.
– Шувалов?! – Это Никита, вы где? –… Где?.. .. – В Устино? – А что вы там делаете?… – Что?? – твою мать Шувалов, у тебя, что совсем крыша съехала?… – Не совсем! – Тогда, бросай свою ерунду и мигом ко мне! …– Что значит куда? – На кудыкину гору! – К дому Злотова! – Я жду! – Всё!
      Никита выключил телефон и досадливо со злостью, обругал Шувалова – Придурок! – Недоумок! – Физик хренов!
– Пусть только приедет, я ему устрою проверку аномальной зоны! – В мозгах!
     Однако ждать машину ему пришлось ещё долго.

Глава VI

      Побочный эффект. 9 октября
     На следующий день, до полудня, Фёдоров работал над отчётом. Конечно, у него имелись и другие дела, но он от них избавился, перепоручив Шувалову. Тот, чувствуя себя виноватым за вчерашнее самовольство, выполнял всё безропотно.
      Ко времени назначенному Злотовым они успели со всем управиться. Правда, Никита хотел сначала поехать к Злотову один, без Шувалова, но потом передумал.
     Ровно в 14-00 они уже звонили в дверь его квартиры. Похоже, он их ждал, потому что дверь открыл сразу.
– Проходите! – пригласил Иван, – Можете не разуваться, я всё равно сегодня убираться буду.
     Однако Никита подумав, всё же разулся, Шувалов последовал его примеру. Они зашли в зал. «Бедновато», – оглядывая обстановку в квартире Ивана, подумал Никита. Стол, пара стульев, старый сервант и небольшая тахта у стены. Даже для однокомнатной квартиры это выглядело убого.
– Присаживайтесь! – сказал Иван, показывая на тахту.
     Никита с Шуваловым сели, а хозяин остался стоять.
– Ну вот, что, – начал Никита, – Прежде чем мы начнём, я хочу, по долгу службы, тебе предложить кое что. Ответа, тем сразу не жду, но на твоё понимание надеюсь.
– А кое-что – это работа в вашем ведомстве? – торопливо, не дожидаясь очередного вопроса, спросил Иван.
– Молодец – быстро сообразил. Да, я предлагаю тебе поработать в нашей структуре. Ответа, как я уже сказал, сразу не жду, но…
      Договорить он не успел, потому, что смотревший на него с прищуром Иван, неожиданно рассмеялся. Никита, сбитый с толку его внезапным смехом, замолчал. Иван вздохнул и сказал с улыбкой:
– Ты меня, Фёдоров, прости. Человек ты хороший, агент, по-моему, тоже неплохой, но с психологией у тебя не важно. Не то ты мне предлагаешь, не то! Подопытным кроликом в вашу золотую клетку я не пойду, – без тени улыбки, но со сталью в голосе, сказал Злотов.
– Но я ведь не это имел в виду, – обиделся Никита.
– А это не столь важно, – холодно ответил Иван, – Хотя, впрочем, тема уже закрыта. Вы – предложили, я –
     Отказался. Забудем об этом. Хорошо?
– Хорошо! – с неохотой согласился Никита, и, помолчав, продолжил: – Что ж, перейдём тогда к главному, к тому, зачем пришли: покажи, вернее – верни мне память!
     От последнего слова Злотов вздрогнул, глаза его потемнели, но сделав над собой усилие, он успокоился и сказал глухо:
– Раз обещал вернуть – верну. Только сначала пообещайте мне, что не будите, ненавидеть меня потом.
– Ненавидеть? – удивился Никита, – За что?
– Будет за что, – неопределённо ответил Злотов – Так вы обещаете? – повторил он и посмотрел Никите прямо в глаза. Теряясь под его взглядом, Фёдоров кивнул.
– Тогда приступим.
     Он сел напротив Никиты, взял его руку и сжал, а другой рукой провёл над головой.
– Закрой глаза, – приказал Иван.
     Никита подчинился, а Иван вдруг резко сжал его ладонь, приблизив к его лицу свои глаза.
– А теперь: смотри!
     Внезапно мозг Никиты пронзила боль, затем яркая вспышка света. И перед его глазами, как в замедленном кино, стали появляться картинки происшедшего. Только сейчас он видел всё как бы в двух измерениях: себя там и себя же со стороны. Сначала картинки были неясными, но постепенно становились чётче, упорядочились.
     Дачи…дорога… грязь… их машина… дед… джип… водитель… «Ну что, козлы!»… Голос Ивана: «Уходи!»… Его взгляд… страх… ещё страх… ужас… стеклянные глаза… хрип… стон… туман ... зверь… инстинкт… .лёд… голод… нет чувств… холод… нет эмоций…. есть приказ… желание убить… насладиться… откушенный язык… плоть… кровь… ещё кровь… убить… плоть… выпить кровь... оторвать… растерзать… хочу есть плоть… ту... свою… хочу… дай!..
     Никита увидел: его безумные глаза стали наливаться кровью, рот открылся, на губах появилась пена, и он с утробным рычанием: «Плоть!», протянул к плюющему кровью водителю, свои руки.
– А-а-а! – закричал Никита, и как ему показалось, открыл глаза. – Сон или явь? Где я?
     Он огляделся. Кроме белёсой полосы полупрозрачного тумана ничего не увидел. Он один? Или нет? Может кто-то рядом?
– Кто здесь? – спросил он, но ему не ответили. Он повторил вопрос – тишина.
– Что совсем, никого?
     Неожиданно сверху, где была темнота, знакомый голос спросил его о том, что если он в порядке, то почему не приходит в себя? А ещё один голос, тоже знакомый, ответил: «Не знаю. Похоже у него так работает подсознание. Сейчас верну».
     И вдруг, ещё голос – резкий и властный, словно обухом ударил Никиту по голове: «Проснись!» Туман исчез, перед его глазами всё вновь завертелось и опять пошли знакомые картинки, но только в обратном порядке. Затем снова боль… И свет… Яркий пронзительный, бьющий прямо по мозгам, но возвращающий разум и жизнь.
     Как только Никита пришёл в себя, сразу понял, что у него всё в порядке и с памятью и с головой. Правда, чувствовал он себя, не очень хорошо, слегка подташнивало. Но это было ерундой по сравнению с тем, что творилось у него в душе. А там, после возращения к нему памяти было до отвращения мерзко.
– Никита Юрьевич, вы хорошо себя чувствуете?
     Фёдоров медленно поднял глаза на Шувалова. Тот был бледен и почему-то дрожал. «Что с тобой?», – хотел было спросить у него Никита, но вместо этого хмуро поинтересовался:
– Я что нибудь говорил, когда был… не здесь?
– Да! – кивнул Шувалов.
– Ну и твоё мнение об этом?
– Я не верю! – Не без волнения, но твёрдым голосом произнёс Шувалов.
– Вот и хорошо! И не верь, не надо! – хмуро сказал Никита и, переведя взгляд на стоявшего перед ним Злотова, поразился: его тёмные глаза хоть и были спокойны, но при этом полны слёз. Он переживал. Поэтому первым желанием Фёдорова было не о чём его не спрашивать. Быть может, в другой ситуации Никита так бы и поступил, но сейчас этого он сделать не мог. Потому, с трудом подавив в себе желание, он холодно посмотрел Ивану в глаза и спросил:
– Ты знал об этом раньше?
      Иван кивнул.
– Тогда скажи, – продолжил Фёдоров, – Как это называть? И почему – это подействовало на меня именно так?
– Как назвать? Я точно не знаю, – Иван помедлил и нерешительно, словно боясь ошибиться, сказал: – Но предположительно, это был побочный эффект.
– Побочный эффект?
– Да, или ударная волна. Называйте, как хотите.
– Ударная волна… – с расширенными от ужаса глазами, повторил Шувалов.
– Успокойся, – увидев его реакцию, сухо сказал Никита, – Речь идёт не о взрыве.
– Так почему, этот как ты говоришь побочный эффект подействовал на меня так? – он снова обратился к Злотову, делая упор на последнее слово.
      Иван помотал головой, и отчётливо выделяя каждый слог, сказал:
– Не знаю, – затем помолчал и снова повторил: – Не знаю! Не знаю! Что хотите, делайте, но ответа я дать не могу!
     После этой почти выкрикнутой им фразы, Иван сел на стул и закрыл лицо руками.
– Уезжать, мне надо, – глухо пробормотал он, – Уезжать!
     «А нам уходить», – подумал про себя Никита. Он встал, подошёл к Ивану и положил руку ему на плечо.
– Ты… .это… извини меня, – Никита хотел сказать ещё что-то, но все его слова как будто потерялись куда то. Иван понял его и ответил тихо:
– Ладно…
     После этого Никита с Шуваловым ушли.

***
     Уже три часа как Никита лежал на кровати в своём гостиничном номере. Три часа, отключив телефоны, чтоб его никто не беспокоил, он лежал, смотрел в потолок и думал над вопросом: как могло произойти, случиться, что он, специальный агент ФСБ Никита Юрьевич Фёдоров, разумный и не глупый человек, за каких-то пару минут, пусть даже и под психическим воздействием, превратился в чудовище? В доисторическую тварь! В монстра!
      Он думал, а картинки, вырванные из памяти, властно вставали перед ним.
     И он вновь и вновь видел свои горящие от жажды крови глаза, оскаленные зубы, хищно вытянутые руки. Слышал рычание, вылетающее изо рта и слова от которых его, Никиту сейчас в отвращении к самому себе, передёргивало: «Плоть, хочу жрать плоть! Дай! Убить!…»
– Твою мать! – вслух выругался Никита, – Вот мерзость какая!
     И чтоб как-то забыть и вытряхнуть из головы эти жуткие воспоминания, он решил больше не думать об этом, а встать и ещё раз перечитать подготовленный отчёт, пересмотреть и привести в порядок бумаги. Ведь завтра, 16-ти часовым рейсом, он и Шувалов должны были улететь обратно в Москву.
     Но как только Никита встал с кровати, сразу понял, что делать это ему ничего не хочется.
     «Телик, что ли посмотреть? – подумал он, – Может разохотится тогда?»
      Телевизор у него в номере был шикарный, но он так ни разу и не включил его. Некогда было.
      Он включил телевизор и, взяв в руки пульт, удобно устроился в кресле. На первом попавшемся ему канале шла передача о животных. Никита обрадовался. Во-первых, он любил животных, во-вторых: обожал фильмы о них. Передача была о волках.
     Пока диктор рассказывал о повадках зверей, на экране, резвились маленькие волчата. Они бегали, прыгали и, рыча, заедались друг на друга. Волчица-мать сидела чуть в стороне и, казалось, равнодушно смотрела на их возню.
– Пока волчата ещё очень малы, но уже сейчас в них безошибочно можно угадать, будущих хищников. Ведь, не зря волка считают одним из самых опасных видов хищных на земле. Об их кровожадности ходят легенды, но по сравнению с человеком, даже их можно назвать агнцами, – пояснял голос за кадром, – Вот нас, людей порой тоже называют двуногими хищниками, и мы удивляемся и возмущаемся этому определению. Но это правда, мы – люди действительно по своей сути звери. Эволюционировавший человек разумный на пути развития потерял, а кое-где подавил в себе свою звериную сущность. Однако, известно немало случаев, когда современный человек, под воздействием каких-либо факторов, вдруг начинает вести себя как кровожадное животное. Ничего удивительного в этом нет. Просто происходит всплеск информации заложенной в нас природой. Однако мы немного отвлеклись, – продолжил диктор и вновь принялся рассказывать о волчьем семействе.
     Никита больше слушать не стал и выключил телевизор.
     Сказанное диктором, о генетическом зверином начале человека, вогнало Никиту в глубокую яму размышлений. Сначала о себе, затем его мысли переметнулись к Злотову. И он стал думать о нём.
     И сразу же перед ним встал извечный, жизненный вопрос: «Что делать?»
     Что ему делать со Злотовым? Понимать, его он понимал, но одного личного понимания, было недостаточно. Злотов был не простым, а особенным человеком. Он усилием воли мог убить, разрушить, подчинить себе сознание другого человека. Значит, он представляет опасность. Особую опасность! И решение, в отношении его, должно быть особое.
     Принять это решение, по долгу службы, должен именно он – Никита Фёдоров. Но он не мог его принять и не мог отнюдь не из-за каких-то личных симпатий к Злотову, а потому, что хоть Злотов и был страшным человеком, но человеком был!
     Никита не знал что ему делать. Он стал искать лазейку из этого тупика. Думал. Долго думал.
     А потом, когда всё-таки сел перечитывать отчёт, кое-что подправил, и в конце вставил предложение, в котором написал, что, сотрудник с его полномочиями, единолично, особое решение принять к объекту, не вправе.

Глава VII

     Пролог к ….
      Утро следующего дня Никита встретил в прекрасном и одновременно тревожном настроении. А всё, потому что сегодня, им с Шуваловым предстоял вылет в Москву.
     Собственно сами полёты ему нравились, он любил летать, а вот ожидание полёта, почему-то приводило его в трепет. И лишь изредка нагоняло тоску.
     Пока он доделал дела, собрал вещи, времени до отлёта осталось не много. А когда водитель привез их в аэропорт и вовсе остался час.
     Место Никиты было у окна. Но если раньше он всёгда радовался этому, то сегодня наоборот было от чего-то тошно. Мрачно и лениво осмотрев пейзаж за стеклом, он тяжело вздохнул и подумал: скорей бы уж взлетели что ли.
      Рядом что-то весело приговаривая копошился Шувалов. С грустью, посмотрев на него, Никита снова отвернулся к окну. Ему не хотелось улетать.
     Наконец посадка была закончена, ремни пристёгнуты, и самолёт медленно двинулся по рулевой дорожке.
     Фёдоров продолжал уныло смотреть в окно.
     «Ну, вот и всё, сейчас полетим», – подумал Никита, и едва эта мысль мелькнула у него в голове, как он почувствовал, что самолёт остановился. Прошло пять минут, но самолёт продолжал стоять. «Наверное, команды взлёта нет», – решил про себя Никита и, зевнув, закрыл глаза.
      Прошло ещё пять минут, самолёт и не думал двигаться. Будто прирос к стартовой полосе.
– И сколько времени мы тут будем стоять? – пророкотал за спиной Фёдорова чей-то громкий бас.
– Не волнуйся, взлетим, – ответили ему.
     С неохотой разлепив глаза, Никита огляделся.
– А что всё-таки случилось? – поинтересовался всё тот же бас.
     В этот момент в салон зашла улыбающаяся стюардесса и спокойным мелодичным голосом объявила:
– Уважаемые пассажиры, просьба не беспокоиться. Наш самолёт ждёт команду взлёта, поэтому прошу вас всех оставаться на своих местах.
– И сколько ещё ждать? – не унимался бас.
– Я же… – стюардесса сначала замолчала, потом побледнела и с некоторым испугом в голосе продолжила: – Впрочем, те кто не хочет оставаться и спать на своих местах, могут выйти из самолёта. Трап вам сейчас подгонят.
     Сказав это она побледнела ещё больше и выбежала из салона. Следом за ней открыв от удивления рот, припустила и вторая стюардесса.
– Ну, вот и славно, – прогудел голос-бас, – Конечно, лучше на воздух выйти, чем тут сидеть.
     В это время в динамиках зашуршало и печальный голос произнёс:
– Уважаемые дамы и господа! С вами говорит командир корабля, лётчик первого класса Арбенин. У нас произошла небольшая заминка, поэтому… вы это… хотите – погуляйте, хотите – поспите, хотите – обед вам принесут. Самолёт исправен, к полёту готов, всё в порядке!
     Сказав это, командир отключил динамики и полусонным, равнодушным взглядом обвёл свой спящий экипаж. Он так и не понял, что произошло. Всего десять минут назад, второй пилот развернул самолёт на взлётную полосу, а экипаж, переговариваясь в полголоса, спокойно и даже бодро, готовился к взлёту, ожидая команды диспетчера. Всё произошло буквально за пару минут. Неожиданно командир заметил, что радист выключил радио и судорожно зевнув, закрыл глаза.
– Ивлев! Ты что обалдел? – спросил он. Но радист, не обращая на командира внимания, засыпал у него на глазах.
     Арбенин побагровел и уже открыл было рот, чтобы крикнуть ещё раз но тут увидел, что и остальные члены его экипажа тоже спят. Он осёкся и растеряно глядел на них.
– Что происходит? Что?
     И вдруг непонятно откуда появившаяся странная давящая сила сковала и его сознание. Чей-то властный голос приказал: «Спи!». Голова его стала тяжёлой, веки налились свинцом, мысли запутались, тело одеревенело.
– Но как же… – с трудом пытаясь соображать, сказал сам себе Арбенин, – А пассажиры?
– Сообщи что всё в порядке, а пассажиры пусть делают что хотят, – сообщил всё тот же голос.
     Командир подчинился и сделал, как было велено.
– А теперь спать! – снова приказал ему голос.
     «Так же нельзя… – вяло подумал командир и, почти не соображая зачем, попытался включить радио на борту. Но вновь прозвучавший строгий, парализующий мозг и волю приказ: спать, заставил его прекратить какие либо действия.
– Да, да… – механически пробормотал командир, впадая в глубокий сон.
     Никите вдруг нестерпимо захотелось выйти из самолёта. Это появившееся желание было сильнее накатившей на него дремоты. Он принялся толкать заснувшего Шувалова, но тот спал как убитый. Фёдорову пришлось буквально протискиваться через него.
     Кое как пробравшись в проход салона самолёта, не до конца понимая зачем, пошёл вслед за громко разговаривающим мужчиной. Весь самолёт походил на сонное царство. Большая часть пассажиров спала, остальные, включая стюардесс, находились в заторможенном состоянии. Они или зевали или сидели безразлично глядя в одну точку.
      Но, даже осознавая всю сложившуюся ненормальную обстановку, Никита всё равно шёл за мужчиной и был абсолютно спокоен. Хотя и не понимал почему.
     Мужчина, за которым шёл Никита, оказался на редкость энергичным. Видя, что стюардесса не горит желанием открыть им дверь самолёта, он со словами: «Обойдёмся без вас», довольно быстро открыл дверь сам и сразу же его довольный бас загрохотал на весь салон:
– Ну, хоть где-то проявили оперативность. Ты глянь, – обернулся он к Никите и показал на стоявший у двери трап, – Умеют же работать, когда хотят.
     И он с улыбкой стал спускаться по ступенькам вниз. Никита последовал за ним.
     Когда они спустились, мужчина отошёл чуть в сторонку и, вынув из кармана сигарету, с наслаждением закурил.
– Хорошо-то как!
     Никита, с какой-то ленивой завистью посмотрел в его сторону. «Может тоже закурить? – подумал он, – Или не стоит?»
     Курить он бросил полгода назад и с тех пор такое желание у него возникло впервые. Он повернулся, но сделал всего два шага и вдруг отчётливо услышал:
– Эй, агент, а попрощаться, не желаешь?
     Никита обернулся. Напротив него стоял и улыбался Иван Злотов.
– Ты? – растерялся Фёдоров.
– Да вот попрощаться с тобой захотел, – сказал Иван.
– Подожди, но как ты узнал про то…..
– Что вы улетаете сегодня? – закончил за него фразу, Злотов и вновь улыбнулся.
     Никита кивнул.
– От вашего помощника, Шувалова.
– Он что тебе говорил? – удивился Никита.
– Нет, конечно. Он подумал вчера об этом…
– Просто подумал?! – Никита уставился на Злотова, – Ты ещё и телепат?
– Нет, но у меня иногда получается. Когда волноваться начинаю, – пояснил Иван.
– Понятно, понятно… – пробормотал Никита и махнул рукой в сторону самолёта, – Твоя работа?
– Моя, – спокойно ответил Злотов, – Надо же было как то самолёт задержать. Да ты не волнуйся за них. Это не опасно, поспят и всё о’кей будет!
– А экипаж, с ними что?
– Тоже нормально всё. Разрешения на взлёт ещё не давали, – с самодовольной улыбкой сказал Иван.
– А как же вот он? – Никита показал на всё ещё стоявшего в стороне мужчину. Тот бросив на пожухлую траву не погашенный окурок сигареты, что бурчал себе под нос.
– С ним сложнее, – лицо Ивана вдруг стало серьёзным, – Он немного под кайфом, а такие плохо идут на контакт.
     В это время мужик перестал тихо бурчать и стал громко возмущаться:
– Почему долго самолёт стоит? Куда начальство аэропорта смотрит?
     При этом он косился в их сторону.
     От его крика Злотова передернуло, но он сдержался. Глубоко вздохнул и закрыл глаза. Через десять секунд открыл. Мужик сразу же замолк, его лицо стало сонным, он зевнул и шатаясь будто от усталости, стал подниматься по трапу самолёта.
– Что нибудь ещё хочешь спросить? Иван провожал взглядом поднимающегося по трапу мужика.
– Хочу, – кивнул Никита, – Я так понял: ты тоже уезжать собрался. А куда, можешь сказать? Или это секрет?
– Да нет секрета, – ответил Злотов, – На Алтай поеду. К деду. Он давно меня к себе учиться звал.
– Учиться? – переспросил Никита, – Чему?
– Как людей лечить!
– Твой дед врач?
– Нет. Ведун!
– Кто? – не понял Фёдоров
– Ведун, – повторил Иван, – Это долго объяснять, поэтому если проще: то целитель. Или знахарь.
– А-а… – протянул Никита, – Понятно.
     Они помолчали.
– Ой, чуть не забыл, – Иван расстегнул куртку и вынул из внутреннего кармана маленькую, резную, деревянную палочку с затейливым узором и дырочкой посредине.
– Вот возьми. Это мой прощальный подарок тебе. На память
– Что это? – спросил Никита, беря палочку в руки
– Оберег, – серьёзно сказал Иван, – Охраняет тех, кто в пути. От бед и напастей. Ты его на шею повесь или если хочешь, в кармане носи. Только в него верить надо, тогда обязательно поможет.
– Что ж, спасибо за подарок, – ответил Никита, пряча палочку в карман, – Жаль мне нечего тебе подарить.
– А мне ничего и не надо, – улыбнулся Иван, – Я сам подарок!
     Он засмеялся.
– Ну что ж, тогда до свидания!
– До свидания!
     Они пожали друг другу руки, и Никита, повернувшись, стал подниматься по трапу в самолёт.
– Счастливого пути агент! – услышал он снизу.
     Никита повернулся и увидел всё ещё стоявшего у трапа Злотова. Он смеялся и махал ему. Никита махнул в ответ и скрылся в салоне самолёта. Дверь за ним сразу же прочно закрылась. Сама.
     Как только Никита оказался в салоне сразу понял, что сонного царства больше нет. Взгляды пассажиров были осмысленны, а у тех, кто всё ещё спал, сон уже был вполне нормальным, обычным. Никита прошёл к своему месту, где встревожено оглядываясь, сидел Шувалов.
– Никита Юрьевич, вы куда ходили?
– Сев, ну давай я не буду тебе все объяснять, – перебил его Никита.
     Он сказал это так, что Шувалов стушевался, замолчал и поднялся, пропуская Никиту на его место. Едва они уселись, как в проходе самолёта появилась стюардесса и сообщила:
– Уважаемые пассажиры, сейчас будет команда на взлёт, просьба больше не вставать и пристегнуть ремни.

***
     В это время в кабине пилотов, стояла гробовая тишина. Здесь, три минуты назад, практически одновременно проснулись все члены экипажа. И теперь они ошарашено смотрели друг на друга. Никто не понимал: как и почему каждый из них уснул, вместо того, что бы сидеть и ждать команды на взлёт. Но то, что это ЧП, осознавали все. Ответственность за всё, в полной мере ощущал на себе командир. Ведь именно он обязан доложить об этом ЧП. Но он медлил. Слишком необычной была ситуация в которую, они попали. И он первым нарушил тишину:
– Экипаж доложить о готовности! – твёрдым голосом приказал Арбенин.
     И едва каждый из членов экипажа доложил, что к взлёту готов, в ту же секунду у радиста на панели замигала лампочка индикатора связи с диспетчером.
– Нас вызывают, – сообщил радист и включил громкую связь.
– Борт 731, взлёт разрешаю! – сухо пророкотал диспетчер.
     Но не Арбенин ни второй пилот не шелохнулись, будто ждали чего-то и дождались.
– Арбенин! – вдруг закричал диспетчер, – Вы ещё не взлетели?
– Нет, – ответил командир.
– Подождите, с вами будет говорить начальник аэропорта.
     В эфире раздался сухой щелчок переключения связи, и в наушники командира, ворвался грозный голос Буртова:
– Арбенин, что у вас случилось?
– Ничего не случилось, всё в порядке, – сам не зная почему, ответил Арбенин.
– Тогда почему, мне доложили, что возле вашего самолёта, пять минут назад стоял трап, хотя посадка на ваш рейс давно закончена? – ледяным тоном спросил Буртов.
– У нашего самолёта, трап? – удивился Арбенин.
     Господи! Ещё и трап. Если сейчас не переубедить начальника, тогда на всё – хана: служба безопасности, врачи, комиссия и крест на карьере. Арбенин, на несколько секунд прикрыл глаза. «Нет! – решил он, – Этого не будет» и судорожно вздохнув, громко в эфир, сказал:
– Нет! Нет, Валентин Владимирович это – неправда! Я как пилот и командир корабля, заверяю: никакого трапа возле нашего самолёта после окончания посадки не было. Впрочем, если вы мне не верите, можете спросить всех членов экипажа, стюардесс, пассажиров, наконец! – сердитым тоном закончил Арбенин.
– А ты не кипятись, – вдруг примирительно, снизил голос Буртов, – Потом разберёмся, что у вас там стояло, а что нет. Вы получили команду на взлёт?
– Да! – ответил командир.
– Тогда взлетайте! Счастливого пути!

     Никита, вынул из кармана подарок Злотова и разглядывая узоры на обереге, размышлял, зачем-то иногда поглядывая в окно.