Леонид ПОТЕХИН

Красноярск

     Публиковался в журналах «Енисей», «День и Ночь», в «Новом Енисейском литераторе», «Енисейке», коллективных сборниках.

СКАЗКА ПРО ЕМЕЛЮ

— Про Емелю? Про того, который ведром щуку поймал? Дак ту сказку на Руси сказывают с давних времён.
— Хе-хе. Та же сказка, да не та. Вот послушайте.

Королева

     В стольном граде Петербурге, на окраинной улице, в небольшом домишке жил себе проживал Емеля. Лицом пригожий. Не дурак, сам себе на уме. Однажды мать говорит:
— Валяешься на печи, считаешь тараканов да мух гоняешь. Слазь, ступай к лавочнику. Ему работник требуется. Заработаешь денежку, хлеба купим.
     Емеля плёткой прихлопнул муху. Потянулся, упёрся пятками в чувал. Отвечает:
— Здоровьем слаб, чтобы горбатиться на лавочника.
— Не гневи Бога. Плечи аршином не замерять.
— От работы кони дохнут.
     Мать вздохнула:
— А мы с голодухи подохнем. В сусеках ни пылинки. Подвалы пусты, словно Мамай прошёл. Сходи, сынок, на реку. Рыбку поймаешь, уху сварим.
— Так и быть, на рыбалку схожу. Не развалюсь.
     Река Нева широка, глубока. Много плавает всякой рыбы. Да как поймать? Ну, насадил червяка на крючок, закинул удочку в воды текучие. Ждёт поклёва. Солнышко пригревает. Приятно на высоком берегу. Недалече вода взбурлилась. Оглянулся Емеля. Мать честная! Щука зацепилась плавниками за корягу. Бьётся, хлещет хвостом, никак не может освободиться. Обрадовался Емеля такой удаче. Добрая будет уха. Но тут щука заговорила человеческим голосом:
— Добрый молодец, Емелюшка, не дай погибнуть. Помоги освободиться от проклятой коряги.
     Вот так чудеса. Чешет по-русски без запинки. Имя его знает. Такого доселе не доводилось слыхивать. Ушам своим не поверил. Может, сам водяной оборотился рыбиной и искушает его? Трижды перекрестился, отгоняя нечистый дух. Щука уже не бьётся, обессилела. Спрыгнул с берега, вошёл в воду по пояс. Дотянулся до коряги, стал распутывать на плавниках штучки-закорючки. Рыбина большая, фунтов на двадцать. Представил, как обрадуется мать. На неделю хватит жратвы.
     Спросил:
— Как угораздило зацепиться за корягу?
     Щука снова отвечает человеческим голосом:
— Погналась за ельчишкой. Он оказался проворным, ушмыгнул под корягу. Я за ним — и зацепилась за сучок.
     Рыбина вдруг ойкнула:
— Ой, осторожнее, человече. Не повреди плавники. Сегодня у нас королевский бал. Как покажусь с повреждёнными плавниками?
     Емеля усмехнулся:
— А если вместо бала угодишь в горшок?
— Как можно? Ведь я королева.
— Разорёхалась! Только мне лапшу на уши не повесишь.
— На Руси народом управляет царь. В лесу хозяин — медведь. В небесах царствует орёл. Над рыбами королевствует осётр. А я его супруга. Значит, королева.
     Емеля вспомнил сказку про царевну-лягушку. Может, и эта щука особенная, волшебная. А он ей про горшок. Не трусливый, а тут оробел.
— Извините, ваше величество, за болтливый язык. — Прощаю. У вас говорят: «Кто старое помянет, тому глаз вон».
     Удалена последняя закорючка. Емеля низко поклонился: — Ваше величество, вы свободны. Плывите в ваше рыбье королевство, веселитесь на балах. Привет супругу. Мир да любовь.
     Щука тоже галантно поклонилась: — Спасибо, бравый молодец. У тебя, Емелюшка, доброе сердце. За своё освобождение даю дорогой выкуп. Если окажется в чём-то потребность, то тихим голосом произнеси такие слова: «По щучьему велению, по моему хотению — пусть произойдёт то-то и то-то». И сей же момент твоё желание исполнится. Затем прощай. — С Богом. Плавать тебе, королева, долгие годы по просторам реки Невы.
     Скрылась щука в набежавшей волне. Емеля вышел на берег и долго стоял в глубоком раздумье. Что это было? Сновидение или колдовское наваждение? Не смог разобраться в странном явлении, зашагал домой. На берегу осталась позабытая удочка.

По щучьему велению

     Поведал матери о своём приключении. Старуха перекрестилась. Изрекла:
— То от нечистой силы.
     Емеля погладил пустое брюхо:
— Пожрать бы чего.
     Мать вздохнула:
— Ничего нету, сынок. Ни единой корочки.
— Сходи к лавочнику. Может, чего даст на нашу бедность.
— Ходила. Прогнал, толстопузый. Пригрозил, чтобы нога моя не ступала на его крыльцо.
     Забрался Емеля на лежанку печи. Пришиб плёткой пару мух. Стал считать тараканов. Один, второй, третий… да разве всех перечтёшь? Утроба урчит, жратвы требует. Эх, напрасно поверил щуке. Схитрила, обман напустила на глаза и уши. Никакая она не королева, самая обыкновенная рыбина. Надо было за жабры — да на сухой бережок. Пожалуйте, ваше королевское величество, прямо в горшок. Теперь бы не урчало голодное брюхо. Эко, дорогой откуп дала. Не верит он всякой брехне. А вдруг? Попробовать? Испыток — не убыток. Что же заказать этакое, необычное? Ага, вот что. Тихим голосом прошептал:
— По щучьему велению, по моему хотению — пусть с потолка посыплются золотые монеты.
     О, чудо! Свершилось невероятное. Не обманула щука. Посыпались монеты с потолка. Падают на пол, звенят, сверкают. Мать со страху забилась в угол, крестится:
— Свят, свят. Сгинь, сгинь.
     Не сгинуло сие явление. Монеты так и сыплются, так и сыплются. Устилают пол золотым ковром. Емеля ноги задрал, хохочет:
— Ай да рыбина, ай да королевна!
     Закричал матери:
— Неси скорее корзину.
     Старуха скрылась в сенцах. Вернулась с корзиной. Емеля спрыгнул с печи. Стали собирать монеты. Наполнили корзину до краёв. Емеля прошептал заклинание, чтобы монеты больше не сыпались. В тот же миг золотой поток с потолка прекратился. Приподнял корзину:
— Ого, не меньше пуда золота.
     Водрузил корзину на лавку в передний угол, под Божьи образа. Полюбовался сиянием монет, к матери обратился:
— Собирайся, ступай к лавочнику.
— Так он, окаянный, запретил приходить.
     — Теперь мы чихали на его запреты. Коль снова прогонит, то обратимся на Невскую прошпектию в самые лучшие магазинии.
     Лавочник что-то взвешивал очередному покупателю. Увидел Емелину мать, вскричал:
— Опять припёрлась, старая карга. Сказано — нищету не обслуживаем.
     Старуха торжественно подошла к прилавку, выложила золотую монету, затем вторую, третью. Потрясла кошельком. В нём зазвенело ещё сколько-то монет. Этот звон бубенцами прозвучал в ушах лавочника. Ещё утром эта самая старуха стояла перед ним на коленях, как милостыню просила кусок хлеба. Теперь впору самому становиться перед нею на колени. Застыл лавочник в изумлении. Таращит глаза на золото. Выдохнул:
— Оттт-кудда?
     Старуха с гордостью ответила:
— У нас этого добра полная корзина. Чего застыл истуканом? Мне недосуг торчать у прилавка. Живо пошевеливайся.
     Лавочник опомнился, поклонился:
— Что изволите купить, уважаемая Марья Алексеевна? Обслужим с великим удовольствием.
     Всего минуту назад была «старой каргой». В одно мгновение стала «уважаемая Марья Алексеевна». Вот как золото меняет отношения между людьми. Лавочник ставит гири на весы. А сам косится на монеты. Как бы не исчезли мимо его кармана.
     Емеля в это время сидит на лавке, смотрит в оконце. Мать поджидает. Вот она появилась на дороге. Идёт с пустыми руками. Неужто лавочник и на этот раз ничего не дал? Мать к воротам приближается. А кто это следом за нею сгибается под тяжестью мешка? Эге, да это сам лавочник. Ну-ну, попыхти, авось жирок сбросишь. Вошла мать. За нею, согнувшись пополам, ввалился лавочник. Опустил мешок:
— Уф, тяжёл. Пуда на четыре будет.
     Смахнул с лица пот, перекрестился на иконы, обратился к хозяину с поклоном:
— Здравия на многие лета вам, Емельян Петрович.
     Впервые Емелю назвали по отчеству. Возгордился, грудь колесом. Лавочник развязал мешок, выкладывает снедь на стол. Приговаривает:
— Вот караваи да калачи. Это колбасы и разные рыбы. Ещё пряники да баранки.
     Растёт гора продуктов. Не знали в домишке доселе такого изобилия жратвы. Мешок кажется бездонным. Лавочник извлекает всё новые пакеты и свёртки:
— Извольте принять. От чистого сердца. Кушайте на здоровье.
     Сам рыскает глазищами. Где же корзина? Ага, вот она. Стоит на почётном месте, в переднем углу. Очи округлились, усы вздыбились. От сверкания множества монет померк на мгновение белый свет. Губы дрогнули:
— Иисусе Христе, никогда не видывал столько золота. Не приснилось ли это богатство?
     Рука потянулась к корзине. Широкая ладонь зачерпнула пригоршню монет. Пальцы ощутили хлад злата. Ох, как захотелось черпать золото и опускать в карманы. Вычерпать корзину до самого донышка. Исчезла «чистота сердца». Осталась только жадность. Наверно, сыпанул бы горсть монет в карман. Остановил голос Емели:
— Не трожь, не твоё. Ступай в свою лавку и там считай медные гроши.
     Удалился лавочник. И зажили Емеля с матерью сытно, вольготно. На том бы и сказке конец. Так нет же, продолжение следует.

По царскому указу

     Лавочник поведал своей супружнице про корзину с золотом. Она тут же побежала к соседке: так и так. Та — к своей приятельнице. Ещё солнце не закатилось, как вся окраинная улица знала о несметном богатстве Емели. Новость перекинулась на другие улицы. Не прошла неделя, как о том знал весь стольный град. Молва сия достигла Зимнего дворца. Надо сказать, что в ту пору государственная казна была пуста. Велики царские доходы, а расходы и того больше. Постройка флота, содержание гвардии. Царица швыряет денежки направо и налево. Балы, наряды, бриллианты. Половину доходов чиновники разворовали. Приложить руку к казённым деньгам на Руси было не зазорно с давних времён. Узнав про корзину, царь разгневался, ногой топнул:
— Как так? Я гол, что ободранная липа, а мой раб владеет богатством. Подать сюда бумагу и перо. Напишу указ, чтобы конфисковать весь золотой запас Емельки.
     Написал. Печать пришлёпнул. Вручил главному казначею. Лихо помчалась тройка на окраинную улицу. По бокам гвардейцы скачут на вороных. Прочь с дороги, пеший и конный. Приехали. Остановилась карета. Под грузной поступью казначея проломилась ступенька крыльца. Вышиб лбом верхний косяк низкой двери, потому как не склонял голову ни перед кем, кроме царя. Увидел старуху со спицами в руках, закричал:
— На колени, презренная, перед царским служителем. А это кто дрыхнет на печи? Встать передо мною, как лист перед травою.
     Емеля бровью не повёл. Почесал за ухом, ответил:
— Не кричи, кишки себе надорвёшь. Мы не робкого десятка. Кто таков будешь?
— Главный царский казначей.
— Чего припёрся? Что надобно?
     Казначей прочитал царский указ. Емеля усмехнулся:
— Только и всего? Забирай корзину. Вот она, в переднем углу. Ступай, не мешай моему покою после сытного обеда.
     Казначей удивился, что хозяин так легко расстаётся с золотом. Даже с печи ноги не спустил. Ринулся к корзине. Несколько горстей монет отправил в свои карманы. Хе, быть на мельнице — да не запылиться? Сорвал с гвоздика рушник, накрыл корзину. Взвалил на плечи бесценную ношу и удалился. Емеля крикнул вдогонку:
— Закрой сенную дверь, а то комары налетят.
     Карета укатила. Емеля прошептал:
— По щучьему велению, по моему хотению — пусть…
     Хохотнул, представив, что произойдёт во дворце, когда откроют корзину. Мать встала с колен, вытерла слёзы:
— Ироды, ни одной монеты не оставили. Как жить станем? Опять нищета и голодуха.
     Емеля прошептал заветное заклинание. К великой радости старухи, с потолка посыпались золотые монеты. На этот раз заполнили две корзины. Убрали в подполье, подальше от посторонних глаз. Надёжнее будет. Мать с наполненным кошельком отправилась к лавочнику. Словно ничего не произошло.
     Карета мчится к Зимнему. Царь с нетерпением ждёт корзину с золотом. Размечтался: «Наберу рекрутов, пойду войной на Турцию».
     Царица тоже ждёт казначея. У неё свои мысли: «Закажу платье по последней парижской моде. На зависть всем княгиням и графиням».
     Наконец-то в палату ввалился казначей. Поставил перед троном корзину. Застыл в ожидании награды за преданную службу. Только бы монеты не звякнули в карманах да штаны не спустились от тяжести. Царица тут как тут. Спешит ухватить свою долю. Сдёрнула с корзины рушник и разочарованно отвернулась. Царь нахмурился:
— Где золото? В корзине одни черепки.
     Казначей замер в изумлении. По спине пробежала холодная дрожь. Как могло такое случиться? Корзину из рук не выпускал. В карете на коленях держал. Кто когда изловчился подменить золотые монеты на глиняные черепки? Слава Богу, сам не оказался дураком, изрядно поднагрузился золотишком. Сунул руку в один карман, в другой. Что это? Тоже черепки? Холодные, скользкие, колючие. А ведь загребал ладонями монеты звонкие, сверкающие. Царь пристукнул посохом, строго посмотрел на казначея:
— Так-то, сукин сын, исполняешь царский указ? Мне черепки, а себе заграбастал золото? Мать-перемать.
     Позвал стражу:
— Волоките его на задний двор.
     Упал на колени казначей:
— Помилуйте, ваше величество.
     Царь непреклонен. Руки у стражников крепкие. Не вырвешься. У палачей шашки острые. Не успел прочитать последнюю молитву, как голова оказалась на осиновом колу.

Алёнушка

     Надоело Емеле валяться на печи, хлопать мух да считать тараканов. Вышел на крыльцо. На подворье телега стоит.
— Не прокатиться ли нам вдоль по улице? То-то весело будет.
     Сказано — сделано. Сел на телегу. Произнёс нужное заклинание. В тот же миг ворота сами раскрылись. Вздыбились оглобли. Закрутились все четыре колеса. Телега выехала за ворота, по улице помчалась. Подскакивает на ухабинах, оглоблями размахивает. Встречные-поперечные от страха в стороны шарахаются. Люди дома покинули, теснятся у своих ворот, не смеют шагу ступить на середину улицы. Дивуются странной телегой. Лошади нет, а мчится быстрее тройки. На телеге Емеля восседает, гордо посматривает на народ. Дескать, а вы так сможете? Телегой не управляет. Она сама делает повороты-развороты. Может оглоблей зашибить. Вон замертво отлетела настырная собачонка. На дороге две курицы валяются. Ох, упаси Бог попасть под колёса этой бешеной телеги. Доселе невиданное явление происходит. Может, сам сатана в лике Емели катается по улице?
     На другой день Емеля снова на телеге. Помчался на Невскую прошпектию. Как говорится, людей посмотреть и себя показать. Там великое множество экипажей, тройками запряжённых. Гремят по мостовой коваными колёсами. Из-под копыт лошадей искры летят. Кареты мчатся друг за другом. В них важные господа восседают. Генералы, чиновники, купчины. Князья, графы да столбовые дворяне. По тротуарам барышни с кавалерами расхаживают. И вдруг появляется телега без коня, без дуги и упряжи. На ней мужик в лаптях. Городовые путь перекрыли:
— Кто таков? Откуда взялся? Не положено ездить в такой колымаге по главной улице стольного града. Прочь поворачивай, пока цел! Не то угодишь в Петропавловскую крепость.
     Телега взмахнула правой оглоблей. Полдюжины городовых свалились в канаву. Взмахнула левой — и ещё полдюжины стражей оказались в водах реки. Телега помчалась по Невской прошпектии. На одном экипаже сбила наземь кучера. Остальные стали поворачивать на другие улицы. Едет Емеля, распевает во всё горло «Вдоль по Питерской».
     Оказался напротив Зимнего дворца. На втором этаже окно раскрытое. Дева стоит, красоты неописуемой. Лицом бела. Румяна. Очи подобны голубым небесам. Дрогнуло Емелино сердце, заиграла кровь молодая. Помахал рукой. Дескать, приветствую тебя, красна девица. То была царевна Алёнушка. Увидела чудо-телегу и доброго молодца. Улыбнулась ему. Как жаль, что быстро пронеслась телега. Увидела его приветствие. Успел ли он заметить ответную улыбку? Появится ли снова телега? Увидит ли молодца? На другой день Алёнушка подбежала к окну. Прислужница доложила:
— Английский принц просит аудиенции.
     Царевна недовольно ответила:
— Отменить.
— Датский принц желает встречи.
— А я не желаю.
— Австрийский принц…
     Алёнушка гневно топнула ножкой:
— Гоните прочь.
     Иноземные принцы, претенденты на руку царевны и на приданое, удивлённо переглядываются. Что случилось с русской принцессой? В нерешительности топчутся у дверей светлицы. Нянюшки «ох-ах» да «ох-ох». Уж не больна ли царевна? Не доглядели. Шоколад не кушает, кофею не пьёт. Не позвать ли доктора? Только напрасны будут усердия придворных лекарей. Недуг, который овладел сердцем девицы, пилюлями не излечишь. Стоит Алёнушка у раскрытого окна. Волнуется девичье сердечко. Скоро ли примчится молодец? Послышалось постукивание колёс. Возрадовалась, возликовала. Телега остановилась напротив окна. Молодец бросил букет цветов. Алёнушка поймала, к груди прижала. Не розы, простые полевые цветы. Но для неё они дороже тюльпанов и бриллиантов. Молодцу кинула вышитый платочек. Поймал, тоже к груди прижал. Что-то крикнул. Наверно, приятные ласковые слова. Помахал рукой: мол, пока, до свиданьица. Укатил мил-дружок. Только пыль из-под колёс.
     Затосковала. Посмотрел царь на дочку свою, изрёк:
— Вреден ей городской воздух.
     Царская семья укатила на летние дачи.

Кручинушка

     Закручинился Емеля, загрустил. Тоска-печаль легли на сердце. Аппетит потерял. По ночам не спит. Стоит телега посреди двора, оглобли наземь опущены. Куда ехать? Где искать красную девицу? Гадает, когда снова увидит зазнобушку в окне двора. Однажды мать говорит:
— Жениться надо, сынок. Доколе жить бобылём? Я невесту приглядела, соседскую дочь Агашку. Девка работящая. Пойдёт в огород — тяпка так и мелькает, так и мелькает. Ежели прядёт, то самопряха гудом гудит. Сядет за кросна — изба ходуном ходит.
     Емеля усмехнулся:
— Только рябой в доме не хватало.
— Нехороша Агашка — посватаем Дашку, дочь звонаря нашей церкви. Порода плодовитая. Нарожает мне внуков. На радость под старость.
— Кривоногая она.
— Опять не угодила. Лавочник ужо намекал, породниться с нами возжелал. Дочка его, Настя, не рябая. Не кривоногая. В хороводе первая певунья и плясунья.
— Пусть пляшет. Мне какое дело?
— Какую невесту тебе надобно?
     Емеля вздохнул:
— Царевну Алёнушку.
     Мать руками всплеснула, дар речи потеряла. Очухалась, промолвила:
— Уж не рехнулся ли ты с ума? Эко куда хватил! На царские чертоги замахнулся. Да знаешь ли ты о том, что у царевны толпа поклонников? Заморские прынцы да королевичи. Молодец к молодцу. В шляпах да при шпагах.
— Плевать на всех принцев и королевичей.
     Мать понизила голос:
— Не смей думать об этом, сынок. Тем паче вслух произнести. Стены уши имеют. Каждый сучок может донести царским прислужникам. Тогда тебе не миновать Сибири.
     Послышался стук в дверь. Не стражники ли нагрянули? То лавочник приволок очередной мешок. Получив деньги, произносит:
— Я сам видел, как царский казначей выносил из ваших ворот корзину с золотом. А толику притаили?
     Марья Алексеевна расхвасталась:
— У нас теперь две корзины, полным-полны золотыми монетами.
— Откуда взялись?
     Емеля ответил:
— Много будешь знать, скоро сгорбатишься.
     Лавочник ушёл в глубоком раздумье. Ух ты, две корзины золота. Кабы ему столько. Развернулся бы на широкую ногу, стал купцом первой гильдии. Надежда на Настю, через неё дотянется до заветных корзин. Дочери наказал, чтобы приготовилась к приходу дорогого гостя. Изловчился, залучил к себе Емелю. Усадил за стол, угощает заморскими винами. Настя принарядилась, навесила блестящие побрякушки на грудь, на шею, на уши. Вертится, приплясывает перед Емелей, станом изгибается. То плечами кокетничает, то грудь покажет. Хороша девка, да с Алёнушкой не сравнится — ни лицом, ни статью. Взглянул на неё Емеля раза два, плюнул под стол. Кукла в сарафане. Видит лавочник, что Настя на Емелю не произвела никакого эффекта. Зря потратился на угощение. Когда гость ушёл, отхлестал своё чадо по мягкому месту ременными вожжами.
— За что, папаня? Я ли не старалась?
— Плохо старалась. Надо было не передом крутиться, а задницей, да показать голые коленки. По твоей вине сорвалась заманка. Упустили корзины.
— Фи, надо было вертеться ради каких-то корзин.
— То дело не твоего ума.
     Емеля покинул дом лавочника шибко хмельным. Думал, что вино развеселит, заглушит тоску- печаль. Ан нет, вышло наоборот. Кручинушка разрывает грудь, стонет ретивое, кровушка стынет. Страсть хочется увидеть светлый лик Алёнушки. Где она? Ищи ветра в поле. У царя множество дач. Укрыли ненаглядную, желанную за широкими долами, за дремучими лесами. Не найти даже по щучьему велению. А вдруг окрутил её иноземный принц? Может, свадьбу уже сыграли? От этой мысли впору кинуться на берег Невы — да вниз головой в самый глубокий омут. Одумался. Не должно такого произойти. Она кинула ему платочек — знак любви. Вот он, на груди, у самого сердца.

Плётка

     Минуло сколько-то недель. Узнал Емеля, что царская семья возвернулась в Зимний дворец. Помылся в бане, сбрил бородёнку, надел новые лапти. Засунул за пояс плётку. Так, на всякий случай. И отправился во дворец. Эх, была не была — или пан, или пропал. Не пешком, не извозчика нанял. Зачем? У него свой транспорт. Сел на самоходную телегу и поехал. Остановился напротив дворца. Взошёл на парадное крыльцо. У дверей гвардейцы стоят. Шашки наголо, в руках ружья. Строго вопрошают:
— Куда прёшь, рыло лаптёжное?
     Не сробел перед грозной стражей, отвечает:
— К царю иду.
— Царь занят важными государственными делами.
— У меня тоже весьма важное дело.
— Ступай прочь, не то угодишь на задний двор.
     Как быть? Пришлось прошептать заклинание:
— По щучьему велению, по моему хотению — пусть все стражи упадут в обморок.
     Случилось невероятное. Полдюжины храбрых гвардейцев как подкошенные рухнули на пол. Емеля оказался во дворце. Ковры персидские, картины в рамах золочёных. Не обратил внимания на богатое убранство. Спросил у слуги:
— Где царская палата?
     Тот презрительно зыркнул на странного посетителя, махнул рукой:
— Топай на второй этаж.
     Поднялся. Коридор направо, коридор налево. Куда идти? У одной двери два стражника. Ага, значит, здесь царская палата. Пришлось и этих отправить в обморок. Вошёл в палату. Царь сидит на золотом троне. На голове корона сверкает, в руках посох. Государственными делами не занимается. Щёлкает кедровые орехи. Строго вопрошает:
— Как попал во дворец? Куда смотрит стража?
     Емеля ответил:
— Стража никуда не смотрит. Она валяется на крыльце. Лишнюю чарку хватили.
     Царь пристукнул посохом:
— Со стражей сам разберусь. Ты кто таков?
— Емеля, проживаю на окраинной улице.
— Не тот ли Емеля, у которого мой казначей забрал корзину с золотом да подменил черепками?
     Не посмел Емеля усмехнуться, скромно ответил:
— Ага, ваше величество, тот самый.
— Чего тебе надобно?
     Упал Емеля перед царём на колени:
— Не прикажи казнить, позволь слово молвить.
— Говори.
     Тут наш молодец собрался с духом и выпалил:
— Прошу руки вашей дочери, свет Алёнушки.
     Царь посмеялся, отложил орешки:
— Ты шутник, повеселил нашу светлость. Теперь ступай и страже не попадайся.
     Емеля заупрямился:
— Без Алёнушки не удалюсь.
     Тут царь шибко рассердился:
— Как смеешь, раб презренный, говорить такие речи?
     Да как взмахнёт посохом, да как ударит Емелю. Слава Богу, угодил по спине. Не то зашиб бы насмерть, как Иван Грозный родного сына. Емеля вскочил на ноги, почесал ушибленное место:
— Чего дерётесь? Позволили слово молвить, а сами палкой размахиваете. Неприлично поступаете, гражданин царь. Перед вами будущий зять. Родственники должны жить в дружбе и согласии.
     От таких дерзких слов царь пришёл в ярость. Замахнулся посохом вторично. Емеля увернулся. Тоже разгневался:
— Ах так? Тогда держитесь, ваше развеличество.
      Выдернул из-за пояса плётку. Прошептал:
— По щучьему велению, по моему хотению — плётка, отстегай этого господина на троне. Да хорошенько, чтобы впредь неповадно было размахивать посохом.
     Взвилась плётка и принялась хлестать царя по голове, по плечам, по спине. Взвыл, бедный, от боли, отмахивается. Плётка хлещет и хлещет, исполняет волю рыбной королевы и своего хозяина. Хлещет усердно и хлёстко наносит удары. Не выдержал царь, взмолился:
— Емелюшка, убери проклятую плеть. Так и быть, забирай Еленку. Они вместе с матерью совсем разорили меня. Впору брать суму и идти по миру.
     Вышел Емеля из палаты с гордо поднятой головой. Перешагнул через дрыхнувших стражников. В коридоре повстречал толпу принцев и королевичей. Усмехнулся:
— Поднимайте паруса, господа, на своих кораблях.
     Принцы и королевичи намёк не поняли. Ничего, скоро поймут. Что же Алёнушка? Она стоит у раскрытого окна. Увидела одинокую телегу. А где же Емеля? Тревожно забилось сердечко. Может, беда случилась? Стража схватила? В темницу посажен? Ой, еси ты, сердце девичье. Неразгаданное, непредсказуемое. Надо же такому случиться. Не по душе пришлись расфуфыренные принцы и королевичи. Полюбила царевна молодца в рубахе из домотканого холста. На ногах не красные сапожки, а лыковые лапти. Зато стан богатырский. Очи соколиные. Взглянет — словно орёл крылом взмахнёт. А вот и он. Спустился с крыльца, стоит под окном, улыбается. Руки протянул:
— Прыгай, поймаю, как жар-птицу.
     Прыгнула Алёнушка прямо в объятия молодца. Сели на телегу и помчались навстречу своему счастью.
     Во дворце паника. Исчезла царевна. Среди бела дня свершилось похищение. Вдогонку телеге поскакал эскадрон казаков. Шашки вон из ножен. Кони вороные да буланые. Рысаки на подбор. Сразу в галоп. Не уйдёт, зараз догоним. Да не тут-то было. Чем быстрее скачут казаки, тем быстрее удаляются беглецы. Только станут приближаться, как телега тут же прибавит ходу. Долго гоняли казаки своих рысаков по улицам стольного града. Беглецы — как заколдованные. Сидят на телеге рядышком, обнимаются да целуются. Так и не догнали. Только рысаков намучили.

Брачная ночь

     На закате солнца самоходная телега прикатила на подворье. Алёнушка огляделась:
— Емеля, куда ты меня привёз? Где дворец? Я вижу только низенький домишко.
      Емеля успокоил:
— Это и есть наш дворец. В нём будем жить.
     Взял её за белую ручку, ввёл в дом, представил матери:
— Вот моя невеста, царевна Алёнушка. Благослови нас, маманя. Пусть это будет нашим венчанием.
     Оба встали на колени. Марья Алексеевна трижды обнесла их иконой. Благословила:
— Теперь вы муж и жена. Живите счастливо долгие годы. Аминь.
     Алёнушка спросила:
— Где будет мой будуар?
     Емеля махнул рукой:
— В сенях устроим, места хватит.
— А где моя спальня?
— Спать будем на печи, лежанка широкая.
     От таких ответов молодая супруга могла прийти в негодование, устроить первый семейный скандал. Но она рассмеялась и воскликнула:
— С милым рай и в шалаше.
     Емеля одобрил:
— Верно сказано. Теперь будем раздеваться да на лежанку забираться.
— Как же я разденусь без нянюшек?
— А я для чего? Вполне их заменю.
     Он стал снимать с супруги украшения да швырять их на пол.
     Она возмутилась:
— Это бриллианты. Они дорого стоят.
     Емеля усмехнулся:
— Таких камешков завтра куплю столько, что в короб не укладёшь.
— Экий медведь, порвал шёлковое платье.
— Завтра будет три, лучше прежнего.
     Алёнушка осталась в ночной рубашке. Емеля сбросил лапти, рубаху и шаровары. Остался в исподнем. Забрались на лежанку печи.
      Алёнушка спросила:
— А где простыня?
      Емеля удивился:
— Чего? Ложись на овчину. Я привык, и ты привыкнешь.
— Ой, тут букашки ползают!
— Это тараканы. Не обращай внимания.
— А что это гудит?
— Ветер в трубе. Под такое завывание приятно засыпать.
     В эту ночь в стольном граде на одну девку стало меньше.
     Сначала Алёнушка вскрикнула:
— Ой, мамочки, больно. Помру.
     Емеля спокойно ответил:
— От этого ни одна девка не померла. Ты думала, что в брачную ночь только удовольствия? Малость потерпи. Потом сама попросишь повторить.
     Марья Алексеевна долго не спала. Слышала возню на печи. Шепоток, поцелуи. Вспоминала свою брачную ночь. Встала спозаранку. Взглянула на лежанку. В обнимку спят. Насытились любовью, умаялись. Легли вдвоём, а встанут втроём. Дай Бог дожить до первого внука. Подобрала разбросанные украшения. Подержала в руках порванное платье. Открыла сундук, достала холщовую юбку, кофту из простой материи. Положила на табурет. Растопила печь. Напекла блинов, сготовила яичницу. Самовар вскипел.

Родственники

     На печи стало жарковато. Молодые проснулись. Алёнушка спохватилась:
— Где моё шелковое платье?
     Марья Алексеевна ответила:
— Убрала рваные тряпки. Надевай то, что на табурете.
     Как быть? Гардероб остался в Зимнем. Облачилась в то, что Бог послал. Емеля воскликнул:
— Алёнушка, ты в простом одеянии стала ещё краше!
     Свекровь присмотрелась. Верно, невестка затмила красотой всех девок не только окраинной улицы, но и всего стольного града. Словно солнышко засияло в скромном жилище. Сели за стол. У ворот остановилась роскошная карета. Препожаловали новоявленные родственники, сам царь и царица. Марья Алексеевна растерялась:
— Добро пожаловать, дорогие гости. Проходите, садитесь чаёвничать. Самовар не остыл.
     Царь опасливо покосился на плётку, висевшую на гвоздике. Уселся в передний угол. Крякнул от удовольствия, когда Емеля водрузил на стол бутыль. Хлещет самогон, как извозчик, приговаривает:
— Ух, крепка, стерва. Емеля, поделись опытом, как изготовлять сей напиток. Поставлю во дворце самогонный аппарат.
     Лопает блины, нахваливает:
— Хорош закусон. Прикажу своим поварам, чтобы к завтраку подавали русские блины.
     Царица не отстаёт от царя по питию и закуске, ахает да охает:
— Бедная Алёнка, совсем стала простолюдинкой. Наши слуги ходят в лучших одеяниях.
     Царь захмелел, раздухарился:
— Построю для молодожёнов дворец.
     Царица захохотала:
— Хвастун несчастный. Из соломы будешь строить? В твоей казне только мыши пищат.
     Царь не сдаётся:
— Соберу подати с купцов и крестьян.
— Ха-ха. Тех податей не хватит мне на французские духи.
— Обойдёшься.
— Прикажете мазаться корабельной смолой?
— Да хоть сажей из печной трубы.
     Перепалка грозила перейти в бурную ссору. Емеля спустился в подполье. Перед величествами появилась корзина с золотыми монетами. Но это не уменьшило страсти. Атмосфера накалялась. Золото оказалось как масло для огня. Величества одновременно ухватились за корзину. Каждый тянул к себе, громко восклицая:
— Не трожь. Золото моё.
— Где это написано, что твоё?
— Оно мне нужно для государственных расходов. Прочь руки от корзины.
— Как бы не так. Сам убери свои лапищи. Завладею золотом, накуплю индийских шелков и бархата.
— Тебе не дороги государственные дела. На уме только наряды да балы.
— Мне до свечки твои заботы.
— Ах, так? Сошлю в монастырь.
— А я совершу дворцовый переворот. Свергну тебя, дурака, с престола. Сама сяду на трон.
     Ого! Скандал назревал сурьёзный. Как говорится, нашла коса на камень. Ни одна сторона не отступает. Трещит корзина. Цепко ухватились четыре руки. Тянут-потянут, перетянуть не могут. Мать крестится:
— Господь Всемогущий, усмири спорящих.
     Алёнушка хохочет — ей не в диковинку. Подобные перепалки происходят во дворце почти каждый день. Емеле дивна такая сцена. Не думал, что царствующие особы так жадны до золота. До мордобойства бы не дошло. Наградил Бог родственничками. Снова спустился в подполье. Достал вторую корзину. Неужто и этого будет мало? Успокоились. Теперь у каждого своя корзина. Царь перебирает звонкие монеты:
— Наберу сто тысяч рекрутов. Построю дюжину фрегатов. Пойду походом на турецкого султана.
     Царица прикрыла свою корзину платочком:
— Подойди ко мне, Емеля. Дозволяю тебе поцеловать мою царскую ручку. Теперь закачу знатный бал на тысячу персон. Отправлю курьера в Париж за французскими духами.
     Высокие родственники изволили собираться в обратный путь. Недосуг им гонять чаи. Никому не доверяя, самолично поволокли корзины. Царь прихватил недопитую бутыль самогона. Укатила роскошная карета.
     И стали жить-поживать Емеля с Алёнушкой. Марья Алексеевна нянчится с внуками. Они особенные, царских кровей. Один из них — наследник престола. Не дай Бог, если случится, как в Угличе. Тесно стало в маленьком домишке. Взял Емеля в руки топор. На щуку надейся, да сам не плошай. Срубил новый дом, просторный, с двумя горницами. Открыл свой магазин. Торгует, денежки в кошелёк складывает. Снова у ворот остановилась роскошная карета. Не напрасно пожаловали тесть и тёща:
— Поиздержались. Золото требуется.
     Емеля руками развёл:
— А где я возьму? Сам едва концы с концами свожу.
     Слукавил. В подполье груда золотых монет. Да только лучше беднякам раздать, чем родственничкам.
     Но довольно. Утомили слушателей. На этом заканчиваем нашу сказку.