Диана ЗЕМЛИНА

Орёл

     Учится в Орловском государственном университете на историческом факультете и в Орловском музыкальном колледже. Ранее нигде не публиковалась.

ХУДОЖНИЦА

     Сквозь тёплые упругие облака, обволакивающие Землю, как сладкий ванильный пудинг, она смотрела вниз. Удивлялась и грустила о том, как всё вышло. А вышло всё не так, как хотелось. По извечному закону подлости, над которой она, к сожалению, была не властна. Надо было бы всё стереть и нарисовать другую картинку. Но где же найти такой ластик, который сможет стереть реальность, словно ничего не было? Его не существует. Она тяжело вздохнула. Когда она рисовала людей, то думала о красоте и изяществе линий, и тела, и энергии. Но! Как могло случиться так, что из-под золотой кисти с совершенного цвета краской вышло такое уродство?! Дисгармония состояния, грязь формы. Нет! Не может быть! Из-под кисти бессмертной, мудрой, гениальной художницы по имени Вселенная не выходят бездарные картины — только шедевры!
     Нет… — подсказывало сознание,— ты ошибаешься. Выходят. Вот твой пример. Посмотри вниз — и ты увидишь. Увидишь то, в чём промахнулась, из-за чего пала твоя уверенность в сотворённом совершенстве. Из-за чего треснула, как скорлупа, твоя жизнь. Это они — люди.
     Ты наделила их красотой тел и целью существования, но…ты программируешь их, словно машину. Одни должны любить деньги, трудиться, рожать детей, затем умирать. Другие — жить в одиночестве, петь, писать витиеватые узоры, вывязанные как на коклюшках, из нот. Третьи — писать твои мысли, которые посылаешь остальным через них, словно они антенны. Четвёртые — увековечивают твои творения: небо, животных, моря… и нет ни одной одинаковой программы, все однозначно индивидуальны, неповторимы. Это твоя ошибка. Ты создала любовь, но она не прижилась в их сердцах. Они знают о её существовании из твоих сказок, но эти сказки не могут воплотиться. Они одиноки. Каждый по-своему. И воистину несчастны. Им больно, но ты не понимаешь почему. Они злы друг на друга от бессилия и усталости. Они не чувствуют тепла. Ложные иллюзии, периодами возникающие в их сердце, о том, что они нашли «родную душу», тают со временем. Ты видишь? Они все мыслят по-разному. У каждого своя логика, свой мир, свой взгляд на него и своя цель — твоя программа. Это её ты создавала так долго, но эта уникальность их быстро уничтожит. А потом доберётся и до тебя. За всё надо платить.
     Они никогда не будут единым целым. Каждый тянет одеяло на себя. Скоро тонкая ткань порвётся, и ты услышишь шум, словно тысячи ядерных взрывов. Они мешают друг другу дойти до цели и от этого с каждым днём становятся несчастнее. Им никогда не понять самих себя и тех, кто рядом. Зачем и почему ты нарисовала их такими? В этом конце земной жизни виновата ты…

18 мая 2009

УВЕРТЮРА

Мелодия: Endraum — Ouverture

     Размеренно мигают светофоры, тают клубы серого смога, ударяется капля за каплей о равнодушный сырой асфальт. Склизкими, неприятными, холодными пальцами осень массирует облака. Они жмутся друг к дружке, словно маленькие слепые котята. Листва сыплется с витиеватых древесных веток, напевая какую-то прозрачно-серебристую медленную мелодию… Мимо плывут прохожие, машины, велосипедист… Я иду сквозь улицы, сквозь людей… Кто я? Или что я? Я растворилась в этом монотонном гуле города. Меня никто не видит. Я словно не существую. Под ногами даже сизые лужи не замечают моей поступи… Я не отражаюсь в псевдохрустале витрин.
     Меня здесь нет. Это лишь призрак. Я не верю в то, что живу.
     Я раскидываю руки широко в стороны. Серое, светящееся, словно подсвеченный софитами занавес, небо манит своей красотой и холодным, отстранённым покоем. Воздух плотный, почти как вода, но я могу преодолеть его сопротивление. Я плавно поднимаюсь над этим жестяно-стеклянным городским безумием. Облака обняли меня, словно сестру. Я распадаюсь на мельчайшие капли и, отражаясь в блеске тусклого осеннего солнца, тонкими нитями проливаюсь на крыши домов…

«СНЕЖНЫЙ БАРС»

     Сколько лет в округе тихо. Нет шума машин, лязга станков на заводе, паровозных гудков, ужасных, пронзающих слух. Свинцовое, тяжёлое небо угрюмо смотрит вниз. Здесь остались лишь развалины высотных домов. Раньше они подпирали облака, но теперь, словно песочные домики, смятые маленькой рукой игривого ребёнка, рассыпались блоками и стеклом по земле. Лишь ржавый искорёженный каркас, как какое-то чудовище из прошлого, ещё тянется вверх.
     Ветер кружит обугленную пластмассу — расплавленные кубики, которыми когда-то играли дети. Раньше эти игрушки были яркими, но теперь они траурно-чёрные. То оружие носило название «Снежный барс». Название оправдалось царящей повсюду атомной зимой. Вокруг нет ничего — ни деревьев, лишь обожжённые обрубки величественного леса, ни птиц, которые бы оплакивали его деревянные раны, ни животных, которые тоже не смогли спрятаться — ведь от этого оружия не было укрытия. Снежный барс — единственное животное, царь на всех этих чёрно-белых просторах.
     На исчезающем в дымке холме — чёрные крестики, словно вышивка бесцветными нитями мулине по коже Земли. Она прошита ими вдоль и поперёк. В некоторых местах эти крестики светятся голубоватым призрачным светом. Там похоронены Бетховен, Моцарт, Шекспир, Чайковский, Достоевский, Булгаков, Боттичелли, Сезанн и многие другие люди, чья жизнь не приносила вреда, а, наоборот, радовала души людей и делала их светлее. Они радовали и само сердце Земли. Земля гордится ими, и лишь им она дала возможность пройти в более совершенный и завораживающий мир.
     Другие же плавают, словно законсервированные в формалине, безликими тенями. Они остались здесь навсегда, проживая века бестелесными существами, не имея шанса что-либо изменить. Они лишь сторонние наблюдатели этого заснеженного могильника. Это наказание за безразличие, бездушие по отношению к ней — Земле…
     Теперь она безразлична к ним…