Белла АХМАДУЛИНА
1937—2010
Ахмадулина Белла (Изабелла) Ахатовна — советская и российская поэтесса, писательница, переводчица, сценарист. В 1960 году окончила Литературный институт имени Горького. Сборники стихов: «Струна» (1962), «Уроки музыки» (1970), «Свеча» (1977), «Тайна» (1983), «Сад» (1987), «Побережье» (1991), «Ларец и ключ» (1994), «Звук указующий» (1995), «Однажды в декабре» (1996), «Собрание сочинений в трёх томах» (1997), «Друзей моих прекрасные черты» (2000), «Зеркало. XX век» (стихи, поэмы, переводы, рассказы, эссе, выступления, 2000) и др. Награждена орденом Дружбы народов, Государственной премией СССР (1989), Государственной премией РФ (2005). Прощание с Беллой Ахмадулиной состоялось 3 декабря 2010 года в Центральном Доме литераторов в Москве. В этот же день она была похоронена на Новодевичьем кладбище.
Инна ВОСКОБОЙНИКОВА
Переделкино Московской области
ДВЕ СЧАСТЛИВЕЙШИЕ ВСТРЕЧИ…
Памяти Беллы Ахмадулиной
Ей хотелось помочь людям хотя бы словом…
Перестало биться сердце одной из крупнейших лирических поэтесс второй половины ХХ столетия. Татарка по отцу, русская по матери и по духу, она уже во взрослом возрасте приняла святое крещение с именем Анна в православном храме Грузии Свети-Цховели. Свою крёстную, Манану, она очень любила и без чистой и ясной веры в Господа не понимала жизни, хотя не считала себя церковным человеком. Об этом и о многом другом пять лет назад рассказала мне Белла Ахмадулина.
…Первая наша встреча произошла 10 сентября 2005 года в подмосковном Доме творчества «Переделкино» на банкете в честь празднования 70-летия Городка Писателей. Познакомил нас русский писатель Николай Воронов. По старой дружбе он называл её Белочкой — так ласково к ней обращались все её друзья. Одета она была изысканно и утончённо, будто только что из ложи Большого театра. Чёрная шляпа с вуалью придавала таинственность её татарским чёрным глазам. Ласковый взгляд — и мягкость в рукопожатии… Я поняла, что её голос — с детскими нотками — абсолютно не изменился, не надломился со временем. Он узнаваем с первых звуков, обволакивает собеседника, становится родным, как в шестидесятые, когда он звучал с площадных трибун, но не как набат, а как сама любовь и свобода.
Мне бросились в глаза крупные перстни с сиреневыми мелкими камнями на её пальцах, ожерелье из красных камней и такого же цвета камни — на чёрном балахонистом платье. Вкус, утончённость, вежливость… Я удивилась, как легко и спокойно, будто самые повседневные слова, она воспринимала комплименты. Не смущалась, но выслушивала без улыбки, как приятную данность, которую нужно пережить. Сама она была очень щедра на добрые слова. Высшим комплиментом из её уст было то, что она причислила меня к своим пращурам, найдя в моём облике сходство с казанскими татарочками.
— Этого не может быть, я — уральская казачка, вернее, яицкая,— был мой ответ.
— Казаки полонили татарочек, так что, возможно, твоя правда, Белочка,— обратился к поэтессе мудрый уралец Николай Воронов.
Всё-таки решив, что мы одного племени, Белла Ахатовна отвела меня под руку в сторону. Узнав о том, что у меня есть годовалая дочка, она щедро провозгласила тост:
— Выпью за вас и ваше дитя!
…Компанию ей я составить не смогла — кормящим матерям спиртное не полагается. Она похвалила меня за то, что кормлю малышку своим молоком, и с горечью заметила, что свою дочку Лизу (родила в 1973 году от сына балканского классика Кайсына Кулиева — Эльдара) кормила только до 3-х месяцев — не хватало молока, пришлось перейти на искусственное вскармливание… В этот вечер я договорилась с ней об интервью для «Нового Енисейского литератора», и Белла Ахатовна сдержала своё слово. Через два месяца состоялась наша вторая встреча, во время которой я снова поняла, насколько с ней легко и просто. Как сказочная многоводная река, лилась её доброжелательная, одухотворённая речь. Во мне она звучит и сейчас, как и эти две встречи — счастливейшие в моей жизни…
Итак, Белла Ахмадулина — о…
Роли поэтического слова в наши дни…
— Есть люди, которые слышат, пишут и читают слово. Для них оно может быть утешительным и вспомогательным, если они ищут от него помощи. И неважно, где находятся эти люди, им слово поэта всегда пригодится. Если речь о высшей поэзии — это проповедь или религиозное утешение. Я себя не имею в виду...
Слове книжном и интернетовском…
— Кто-то обязательно не сможет обойтись без книг. Вообще, Интернет я никогда в жизни не видела, да и нет у меня ни любопытства, ни возможности. Я не имею и мобильного телефона — не потому что против технического прогресса, просто мне это не нужно. Мой муж (Борис Мессерер — театральный художник, народный художник РФ.— Прим. авт.) тоже не знает, что такое Интернет. Мне пробовали объяснить, но я так и не разобралась в этом. Моя дочка Лиза очень хорошо обращается с компьютером, но мне важнее, что она может подобрать на улице раненого птенца и привезти его в какую-то неимоверную, единственную в Москве клинику, где лечат только птенцов. Это важнее Интернета. Старшая, Аня, тоже подбирает животных и возит их на лечение. Дочери мои очень добрые, умеют смеяться, но не над глупыми шутками сегодняшнего времени. Сёстры Цветаевы тоже очень любили животных. Марина Ивановна хоть и бедствовала в Париже, но подбирала собак и обращалась к ним «божество моё», а Анастасия Ивановна молилась за всю нашу семью и даже за нашу собаку. Я ощущала, что её молитвы доходят напрямую к Богу. Она была всегда изумительна, несмотря на то что прошла лагеря. Когда ей исполнилось восемьдесят, она мне прислала письмо, в котором были строки: «Мне восемьдесят лет, но я легка походкой».
Читательских письмах…
— У меня хранится целое собрание читательских писем. Думаю, они потом попадут в руки какому-нибудь исследователю и будут свидетелями того, что люди мыслят, страдают и сострадают, хотят помочь и просят душевной помощи у поэзии, литературы... Эти люди ищут утешения не у высокого начальства, которое наверняка смогло бы им помочь, а у меня. Некоторые из писем драгоценны, но не только тем, что среди них — послания известных личностей. В основном, это весточки от людей из разных отдалённых мест нашего страдальческого времени. Они дороги мне не столько потому, что в них много добрых слов, посвящённых мне. Я верю, что в будущем о моих адресатах скажут много хорошего: ведь хоть им и тяжело живётся, но они мыслят и читают.
Заветном уголке…
— Это — Таруса, в которой я много пребывала. Здесь была счастлива Марина Цветаева, здесь она хотела быть похороненной, здесь есть маленький, но замечательный музей, ей посвящённый. В Тарусе появились и новые дома, и коттеджи, но любовь по-прежнему составляет воздух этого местечка — любовь и какая-то нежная печаль. Это — от Марины Цветаевой. И Паустовским, и Рихтером наполнен воздух Тарусы, но больше — Цветаевой.
Своей формуле счастья…
— Вы спросили, что для меня счастье? Мне ближе пушкинское высказывание: «На свете счастья нет, но есть покой и воля». Счастье для меня — это осознанное мгновение бытия. Оно связано с чьей-то удачей или просто когда ты встречаешь доброго и талантливого человека. С вами разговариваю — это и есть осознанное мгновение бытия. А такое счастье, когда всё хорошо и прекрасно, невозможно... (пауза) Я думаю о больных детях, о несчастных людях и воспринимаю их горе очень близко. Как я могу об этом забыть и отвлечься? Вообще, причин для печали всегда достаточно, ведь у каждого свои невзгоды. Единственное, что есть на свете,— это любовь. Мне хочется хоть чем-то послужить людям, помочь им хотя бы словом... Слово для меня равно поступку.
2005–2011
Специально для «Нового Енисейского литератора»
Об авторе:
Инна Владимировна ВОСКОБОЙНИКОВА родилась в Магнитогорске. В 2005 году окончила Высшие литературные курсы в Литературном институте имени А. М. Горького. Поэтесса, литературный критик, журналист. Член Союза писателей России. Представитель «Нового Енисейского литератора» в Москве и Московской области. Живёт в Переделкино.