Вера ГРИБНИКОВА

Тверь

Работает водителем трамвая. Первое стихотворение было написано ещё до школы. В 1994 году с единомышленниками организовала клуб любителей поэзии «Роса», которым руководила 10 лет. За это время была принята в Союз писателей России и выпустила три поэтических сборника. В 2003 году стала обладателем именного кубка в конкурсе «Надежды лира золотая» (США, Нью-Йорк).

ПРЕДРАССВЕТНОЕ

По стариковски дремлет город
В трескучей ночке января.
Но небосвод уже подпорот,
Уже неспешная заря
Сочится в узкую прореху,
Рождая негу и уют.
Вот-вот, призвав на помощь эхо,
Трамваи утро пропоют.

ЖИТЕЙСКОЕ

Пустой авоськи неподъёмный груз.
А дома пятилетний карапуз.
Но клином кошелька не выбить клин
Оскалившихся ценами витрин.
Вчера, сегодня… Сколько дней в году,
Как вдоль витрин, вдоль жизни я иду?
Устала так, что хочется упасть
В постель. В сугроб. Иль даже волку в пасть,
Чтоб хрустнул кокон грузный и большой,
Чтоб выпорхнуть свободною душой!
Куда-то вниз рванутся облака,
И я увижу потные бока
Родной планеты, загнанной, как я,
В немыслимой вертушке бытия.
Потянет убаюкать, пожалеть
Голубовато-палевую цветь
Земного шара. А вихры лесов,
Озябшие ладошки полюсов
Пронзительно напомнят о сынке…
Он там один, в песчинке-городке!
Вот веер улиц, берегов гранит,
Вот женщина, что всё ещё стоит
С пустой своей авоськой, как с сумой.
Очнись, родная, поспешим домой.
И жажду жить вернёт наверняка
Не власть купюр, а детская рука.

ВЫШИВАЛЬЩИЦА

Переделала дела,
Протянула нить в иголку,
Плавно песню повела,
(Не привыкла втихомолку).
Грёзой высветлило взор.
Ожила иголка в пальцах,
И мелодии узор
Продолжается на пяльцах.
Завиточек, лепесток…
Под руками чаровницы
Полотняный лоскуток
Скоро в чудо превратится.
Славя женскую судьбу
Гладью радужного шёлка,
На холсте творит волшбу
Песня, вдетая в иголку.

Август 2010

ЖАРА

Над асфальтовой жаровней зной колдует.
В блюде — люди, зелень, кубики-дома.
Ветер предал нас и даже в ус не дует!
От жары такой легко сойти с ума.
Проскакал с утра незрелый дождь, ликуя,
Но жарой был полонён, не сладил с ней.
Так влюблённые, срывая поцелуи,
Жажду страсти распаляют всё сильней.
Ливня ждёт земля! Лишь он, животворящий,
Вожделенную дарует благодать.
…Ты целуй меня покрепче и почаще,
Этой ночью нам грозы не миновать!

2010

ЦЕНА ВДОХНОВЕНИЯ

— Остынь! Одумайся! Не смей!
Давно ль откаркали вороны?
Пусть поменявший кожу змей
Напрасно ждёт в укромье кроны.
Не верь тому, что шепчет змей,
Остынь. Одумайся. Не смей!
Румяный краснобокий шар —
Червей вместилище, не боле.
А соком вызревший нектар —
Смесь унижения и боли.
Искусно соблазняет змей.
Не слушай. Не смотри. Не смей!
Придёт расплата за грехи,
Не отдавай души, не надо.
Зачем ей погибать от яда?!
— А вдруг получатся стихи?..

***

Там, где ласковая льнянка льнёт к ногам,
А вокруг не умолкает птичий гам,
С узелком, по тёплой тропке
Я припрыжкою торопкой
Поспешаю к свежескошенным лугам.
Здесь и мама, и отец, и старший брат.
Кузька, пёсик наш,— он мне до визга рад!
Как довольны мы друг другом!
И плывёт над звонким лугом
Сена свежего чудесный аромат.
Расставляю на скатёрочке обед.
Что смогла я принести в свои семь лет? —
Квас, огурчики, картошка...
Ахнет мама: «Ай да крошка!»
И счастливее меня на свете нет!
Вечер солнышко подержит над рекой,
Грабли с вилами отпустит на покой.
Мы идём неспешно к дому,
Лугу, берегу родному,
И сегодняшней себе — машу рукой.

МАЛОЙ РОДИНЕ МОЕЙ...

Окраина рабочего посёлка.
Тут с бабушкой мы жили, стар да мал.
С рассветом колоколок-балаболка
Соседской Зорьке шею обнимал.
И следом за хозяином суровым
С мычаньем выходила из ворот
Единственная местная корова.
Давно в округе истребили скот,
И на мычанье не было ответа,
Лишь дедова скупая похвала.
У речки на лугу корова эта
С весны заплаткой рыжею цвела.
Большого стада крохотный осколок,
Она усердно стригла этот луг.
И хвастал языкастый колоколок,
Что он корове самый первый друг.
Сюда и я летела босоного:
Друзья да речка — всех каникул суть.
Размеченную Зорькою дорогу
Мы в шутку называли «млечный путь»,
А колоколок затыкали тряпкой,
Устраивая Зорьке тихий час.
Сердитый дед бросал топор иль тяпку
И шёл на луг, желая выдрать нас.
Подобен муравью был дед Василий —
Хозяина, рачителя пример.
Такими вот и держится Россия.
А мы его дразнили: «Старовер,
Куркуль, кулак…» Мы взрослым подражали.
В дразнилки эти верилось легко:
Все жили огородным урожаем
И в магазинах брали молоко.
...Кольнёт под сердце памяти иголка.
Теперь я редкий гость в родном краю.
Не слышно похвальбушки колоколка,
И дед Василий трудится в раю.
А здесь, в его саду, зачахли груши,
К которым тяготела ребятня,
Растащен дом, и Зорькин хлев обрушен.
Ни ульев, ни полоски ячменя.
На огороде сорных трав засилье...
Поклон и покаянное «прости»
Принять не хочет дедушка Василий,
Сурово глядя с Млечного Пути.

ВОТ ТАКАЯ АРИФМЕТИКА

Думала, что ветер бродит в сенях, а такого гостя не ждала…
Птицы в небе пасмурном, осеннем подались на поиски тепла.
Ты когда-то заодно был с ними, всё томился, как в неволе зверь.
И мольбами тщетными моими поперхнулась хлопнувшая дверь.

Удивляясь, что ещё живая, что сияет солнце с высоты,
Брошенный тобою подняла я ключ. И встала молча у плиты.
Что-то там варила и мешала. Надо было жить, растить детей,
Времени отсчёт начать сначала, как-то ладить с памятью своей.

У неё ж коварные замашки: день за днём напоминали вновь,
Как писал ты на полях тетрадки: «Я + ТЫ = Любовь».
А потом во дворике роддома, где стояла хлипкая скамья,
На асфальте мелом (так знакомо!): «Я + ТЫ = СЕМЬЯ».

Нас вели нелёгкие дороги. В трудностях житейской суеты
Проверяли ссоры и тревоги формулу святую — «Я + ТЫ».
Отросла у доченьки косичка, из пелёнок выбрался сынок…
«Я + ТЫ = ПРИВЫЧКА»,— ты однажды сумрачно изрёк.

И ушёл. И прочертила мука две морщины горькие у рта.
«Я + ТЫ = РАЗЛУКА» — вот такой конечный результат.
В громком чине «брошенная баба» я тащила свой семейный воз.
То и дело он нырял в ухабы, а подушка столько знала слёз!

Формула рассыпалась на части, не напишешь заново её.
«Я» и «ТЫ» — обугленное счастье. Дети — вот сокровище моё!
Научили заново смеяться — и тебе, и сплетникам назло.
Будем крепко за руки держаться: трое нас — счастливое число.

Чай допил? Бери пальто и шляпу, прихвати роскошный свой букет.
Дети знают, что погиб их папа. Так что ты иди, пока их нет.