Денис ГЛУХОВ

Лесосибирск

Денгли ГЕЛЕНОВ

Железногорск

ЛЕСОСИБИРСК

Город растянут,
как губы гиганта в улыбке,—
смешно и нелепо.
Но верую слепо,
что город мой лучший
средь белого света.
Не патриотизм, что на квасе настоянный,
во мне говорит.
Говорит во мне Родина.
Милая Родина.
Пусть неказиста,
но вряд ли оскомина
на сердце набьётся…
Малая родина.
Город красивый, обласканный временем,
легче любить и петь панегирики.
Мой город
достоин истинной Лирики —
запомните это,
снобы и циники.
По тротуарам ущербным и выбитым
люди идут и несут в себе нежно
груз сопричастности, как неизбежность.
Может быть, в этом и кроется вечность
нашего города…
Тихая нежность.

К ВОСХОДУ СОЛНЦА…

1. Единение

Невозможно развесить по стенам
перекаты немыслимой дали,
показать их друзьям и знакомым,
чуть зардевшись в уютненькой зале.
Невозможно присесть у дороги,
лучшей участи пережидая.
Невозможно сбежать от тревоги,
всякий раз от себя убегая.
     …Если их влечёт друг к другу — значит, идёт процесс формирования и совершенствования системы и он непрерывен. Она может разрушиться? Может, если силы внешних воздействий или внутренних напряжений окажутся сильнее качества связей, объединяющих её. Значит, это не та комбинация либо не та система для конкретной ячейки. Связи разрываются и вновь соединяются в другую комбинацию, более взаимоприемлемую, либо в другую систему. Отдельные элементы одних систем могут стать (в процессе совершенствования) частью других. Это происходит непрерывно и не зависит от нашего сознания; видимо, и не должно зависеть. Так же непрерывно идёт осознание. По мере совершенствования идёт процесс стабилизации, т.е. по мере углубления связей внутри системы, увеличения их количества, параллельно приобретению новых качеств, происходит их оценка на приемлемость отдельно взятой ячейкой, а затем системой в целом. Поскольку мы такие, какие мы есть, и сформировались гораздо раньше, чем осознали себя частью конкретной системы, трудность заключается в том, чтобы связи между ячейками формировались без создания напряжений, которые были бы выше возможностей ячейки. Иначе система — либо связь с ней — окажется заведомо неустойчивой или разрушительной для обоих. При формировании отношений свои представления навязывать бессмысленно. Во-первых, они могут быть ошибочными; во-вторых, усилие предъявления может быть выше критического и для ячейки, и для системы. Надо воспринимать ячейку такой, какая она есть,— без предварительных условий. Каждый должен пройти свою часть пути, которую считает оптимальной для себя и стоящей за собой системой. А принцип — один: вера, надежда, любовь. Эти слова так и останутся пустым звуком, пока не войдут в нас, не станут нашим состоянием души, тела, разума — образом жизни. Иначе систему не сбалансировать, т.к. каждая ячейка — это целый мир, часть других систем и внутренние напряжения выше критических могут попросту сломать кого-либо, причём в самой неприемлемой для нас форме, т.е. с полным либо частичным отключением от нашего мира.
«Я — часть тебя, ты — часть меня» — суть взаимообмена недостающих и наработки новых качеств, взаимодополнение друг друга. И чем пластичнее, но в то же время теснее, контактнее связи внутри системы, тем устойчивее она от неприемлемого внешнего воздействия, а значит, работоспособнее в экстремальном режиме. В то же время — выше чувствительность к слабым воздействиям (сигналам). Отсюда и изменчивость поведения каждой ячейки, его многозначность, непредсказуемость…

К восходу солнца — идут по утренней росе,
Не по ночным слезам любви забвенной.
Дабы поспеть к заре, не следует идти по головам;
С ладоней вы сойдите негой дивной...
…лесным дождём умытой.

     Выполнить эти условия достаточно сложно, почти невозможно. Готовых рецептов и чётких ориентиров нет, поводыря тоже. Продвижение обеспечивает только обретение принципиально нового качества. А как иначе? В противном случае даже самая высокая идея, при неудачной попытке воплотить её, превратится в обычный блуд.

2. Человек

Когда, в присутствии твоём не удержавшись,
самозабвенно хамит твой милый — имей в виду,
что рано или поздно прелести его коснутся и тебя.

     Человек молчит, когда нечего сказать либо когда, на его взгляд, есть что скрыть. А поскольку себя надо как-то проявлять — он начинает «шуметь», т.е. изображать состояние, которого в действительности не испытывает. Создавать эдакий туманный кокон, видимость защищённости, иллюзию эмоциональной уравновешенности, при этом ограничивая реальную контактность.
     Шумы — это не защита, а всего лишь камуфляж — точнее, самообман. Разность между внешним проявлением и фактическим состоянием временами достигает критической, и тогда следует срыв в той или иной форме. Сыграть в контактность вообще невозможно, а в коконе душно, внутреннее напряжение выходит из-под контроля. Далее следует эмоциональный выброс, бытовая причина которого рутинна, мелочна и значения не имеет. Фактическая причина — гордость или гордыня. Какая разница? Разница в том, кому ты себя противопоставил. По А. Лазареву, в случае гордыни им является Господь Бог. Разница в глубине (уровне) неотвратимых обучающих последствий, весьма серьёзных, если осознание и коррекция не наступят своевременно.
     Христос за свою земную жизнь сделал много больше всех нас, однако этими качествами не обладал.

     Господь позволил создать вас в довольно редком сочетании внутреннего содержания и его внешнего проявления, преднамеренно изобразить которое (чем мы обычно занимаемся) невозможно. Не думаю, что в этом есть толика вашей заслуги, но задача сохранить это тонкое равновесие и передать его дальше рано или поздно перед вами встанет. Искушений для этого предостаточно, и все они очень соблазнительны. Интересно, а где же пожелание счастья в новом году? Его не будет. Сохранение этого чуткого баланса и есть состояние счастья на все времена.

     Способность воспринимать контактное общение как соприкосновение душ не всегда даётся без боли. Смятенность чувств, иногда перерастающая в неуёмное беспокойство,— не самая тяжёлая, но неизбежная плата за расставание с чванством, постепенное освобождение от которого с каждым разом обостряет эту способность.

3. Эксперимент

     Эксперимент — это один из способов познания мира, интерпретируемого нами в ощущениях. Он предполагает наблюдение, т.е. устойчивую фокусировку нашего внимания на объекте исследования. Объектом исследования может стать любая информация, поступающая в рецепторную сеть нашего организма. В процессе восприятия она приводит к образованию мыслеформы, к тому комплексу ощущений, который после сравнения его с предыдущим опытом может предстать перед нами в виде узнаваемого образа либо связанной системы образов в динамике.
     В отличие от всеобъемлющей информации, поступающей из внешнего мира, это в большинстве случаев всего лишь наиболее сильные сигналы пяти эволюционно сформированных органов чувств, которые поддаются регистрации в виде ощущений. Зачастую исследователями используются технические средства, усиливающие диапазон органов чувств человека. Это вызывает иллюзию возрастания количества информации без изменения его качественного состава. Остальные сигналы, пришедшие помимо указанных органов чувств, многочисленные и слабые, но от этого не менее значимые, в интерпретациях участия не принимают, разве что случайно и за редким исключением. Дело в том, что рукотворный инструмент предназначен, по нашему разумению, либо усилить исследуемый параметр, либо транспонировать его в доступную для восприятия форму, т.е. воздействовать на исследователя косвенно. Но это всего лишь сегодняшний предел нашего понимания прикладной ценности прибора, а также связанный с ним предел понимания объективной реальности, поддающейся сравнению с предыдущим опытом. Информация, находящаяся за пределами известных органов чувств, если и воспринимается, то воспринимается как информация хаосная, т.е. временно не интерпретируемая.
     Эксперимент — это попытка расширить предел познанного. Для этого объект исследования, если это технически возможно, сознательно вырывается из контекста причинно-следственных связей, источником которых человек никогда не был. В ходе эксперимента связи исследуемого объекта искусственно, в необходимой для исследователя последовательности, воссоздаются с погрешностью как по качеству, так и по их количеству. Величина погрешности и определяет меру приближения полученных в результате эксперимента знаний к истине. Вернее, создаётся иллюзия приближения, это всего лишь попытка расширить предел познанного.
     Однако известная притча о слепых монахах, тщетно пытавшихся исследовать слона и поимевших о нём разные представления, имеет разрешение. Для наиболее полного воссоздания представления об объекте им необходимо было бы доверять друг другу. Не претендовать на исключительность своего мнения о нём, а попросту обменяться полученной информацией. Да и чем больше будет исследователей, пусть с ограниченными возможностями восприятия, но абсолютно доверяющих друг другу, тем достовернее будут исследования.
     Воспринимая окружающий мир, в своём стремлении всё объяснить человек обращает его в системы интерпретаций. Они фиксируются в нашем сознании в устоявшиеся понятийные формы, которые из поколения в поколение стереотипизируются и кажутся незыблемыми. Облачённые в устные, графические и прочие формы, отдельные элементы либо системы (смысловые конструкции) вызывают определённое движение образов, основанное опять-таки на стереотипах. Так люди привыкли обмениваться информацией друг с другом. При этом происходит непреднамеренное её искажение. Мы вынужденно сужаем её объём, поступающий из окружающего мира, до приемлемого для себя, т.е. до общепринятой системы интерпретаций. Ещё раз сужаем, выражая в той или иной форме свою меру понимания устоявшихся стереотипов. Далее следует учесть издержки каналов связи — акустического, визуального, тактильного и т.д., ещё более сужающих информационный диапазон. В итоге оказывается, что всякий раз мы имеем в той или иной степени недостоверное понимание окружающего мира, т.к. мы не в состоянии даже представить себе и тем более описать его многообразие и изменчивость, которым нет конца.
     В отличие от нас, животные, насекомые, растения, микроорганизмы не занимаются интерпретациями — во всяком случае, на том уровне, на котором этим занимаемся мы. Если самим своим существованием и с соответствующими последствиями мы создаём завихрения в великолепном многообразии причинно-следственных связей, то они этого не делают. Как это ни странно, они непостижимым образом органично вписываются во все их хитросплетения. Мы же, возомнив себя венцом природы, прорубаемся напролом, кромсаем их тончайшие переплетения в угоду удовлетворению своих сиюминутных потребностей, конца которым не видно.
     Изменчивость всего того, что окружает нас, сомнению не подлежит. Всё то, что мы называем живым, изменяется более или менее заметно для нас. Два представителя одного и того же вида неразличимы до определённого предела. Но поскольку они пространственно обособлены и образуют две замкнутые, хотя и не изолированные друг от друга единицы, они будут иметь как сходства, так и различия. Пусть едва заметные, но различия обязательно будут. Даже рождённые из одной яйцеклетки копии, едва пространственно обособившись, моментально подвергаются различным формам воздействия — как по качеству, так и по интенсивности. А значит, различной будет и их реакция на эти воздействия. Но поскольку они уже не являются одним организмом, то и реакция их не будет скоординирована в равной степени. Отсюда и возникновение зафиксированных в потомстве микроразличий.
     Противоречие тенденции размножения в геометрической прогрессии — с одной стороны и единичной выживаемости — с другой. Находясь в различных пространственно-ситуативных условиях для самореализации, носителем изменчивости становится тот, кто в более экстремальных обстоятельствах приобрёл более устойчивое микрокачество и зафиксировал его в своём потомстве. Но это не говорит о том, что усилия остальных особей пропали даром. Их усилия, пусть тщетные для данной особи, послужили приросту и фиксации качества популяции, а заодно и популяции другого вида, кормом для которого они стали. В природе нет ничего лишнего.
     Принцип естественного отбора заключается в выделении способности к самореализации представителя популяции в каждый момент времени. Начиная с рождения, роста, в момент передачи качества, на всех этапах воспроизводства и до самой смерти. Этот безжалостный принцип является необходимым условием непрерывного функционирования бесконечной эстафеты изменчивости. Все остальные особи играют поддерживающую, но необходимую роль как для своего, так и для других видов. Без вторых не было бы первых.
     Отсюда напрашивается вывод, что элементарной структурой, с которой начинается эволюция, является популяция, а не отдельная особь, хотя перенос качества пытается осуществить каждая особь индивидуально.
     Важнейшим на современном этапе познания признан мутационный процесс — комплекс изменений наследственных свойств организмов, возникающих либо естественным путём, не предполагающим осознанного антропогенного воздействия, либо с учётом целенаправленного вмешательства человека. Влияние жизнедеятельности человека в настоящее время настолько глобально, а результаты его настолько катастрофичны, что не учитывать их просто невозможно.
     Одним из основных факторов эволюции являются т.н. эволюционные волны, изменяющиеся в пространстве и времени,— волнообразные изменения численности популяции и размеров ареала обитания вокруг каких-то средних значений. Основными причинами этого являются перемещения кормовой базы и изменения её размеров вследствие чуткого реагирования на те или иные изменения внешней среды (температуры, химического состава и проч.).
     Также фактором эволюции признана обособленность группы организмов. Подобное возможно при пространственном разделении в силу геологических, природно-климатических изменений некогда единой биосистемы, разделении, при котором невозможны биологические контакты разделившихся сообществ. Пространственная обособленность ведёт к образованию новых видов, основой для которых послужили представители некогда одного вида.
     Открытым для официальной науки остаётся механизм целенаправленного формирования принципиально новых качеств человека, фиксации их в потомстве. Также открытым остаётся вопрос: для чего человеку приобретение новых качеств? Новое качество — это есть средство. А что есть цель? Не будет ли человек, обладая новым качеством, более похож на обезьяну с гранатой в руках? И никому не будет известно, когда и куда он её бросит либо подорвётся сам? Вопросов больше чем ответов.

4. Рыцарь печального образа, или Фантазии о былом

Внешне вроде бы красив, вежлив, гибок, не спесив.
Простодушием Емели затуманив мыслей ход,
Никогда вам не покажет, что он нравственный урод.

     В уставшей от социальных экспериментов стране наступил очередной реконструктивный период. В связи с ним в приватном городке и забурлила матушка-конверсия. Пошёл-таки инвестиционный дождик от московского бюро. Вот очередной вкусный бюджетный пирог местного усвоения с удовлетворением всеми одобрен и распределён. Масштабные прожекты («заграница нам поможет») и прозорливые, далеко идущие бизнес-планы сравнительно честного дележа в спешке, но также были подготовлены. Грандиозные стройки, анонимные поставщики-однодневки, хилое законодательство и бесконечная «незавершёнка». Один бескорыстный карман сменяет другой, не менее бескорыстный. Мода контролировать финансовые потоки стала больше похожа на эпидемию. Хотя бы небольшой ручеёк, но поконтролировать.
     Трансфертный футбол. Деньги в песок; искать, в какой тёпленькой бухте всплывут,— себе дороже. И бесконечные схватки у корыта, без победивших и побеждённых.
     Доверительный шантаж и въедливый журналюга. Различные степени вменяемости. Контролируемая честность с оглядкой на светлый, без рецидива оскомины, взгляд медального профиля. Группы, группировки, группочки. «Крыши». Грибы вокруг озера. Дозированный местечковый патриотизм от «папы». Склоки без оглядки. Скука. Тощий МРОТ. Апофеоз лицедейства и наглости с почти искренней заботой о сирых.
     Всем давно и доподлинно известно, что даже самая щедрая благотворительность, ставшая респектабельным моноспектаклем и притчей во языцех, ещё не освободила ни одного пахана от волчьего оскала. Потому как нарушено основное правило искупления — ТАИНСТВО ПОКАЯНИЯ.
     Он был какой-то странный, этот посетитель. Ничего не просил (обычно все о чём-то просили, а этот задавал вопросы и сам на них отвечал). И вообще нёс сущий бред. Поинтересовался, есть ли в местном сенате малейшее понимание того, что бесконечно доить город невозможно. Кто-то когда-то должен будет возместить освоенные средства, раз работы фактически не завершены. Или будет как всегда: на объекты отправят штатных рабов, которые доведут…
— А почему рабов-то?
     Тут он вовсе заблажил:
— Да потому что труд, основанный на принуждении, всегда был и останется рабским. Потому как любая форма стимула была и останется всего-то палкой для управления стадом, то бишь скотом.
     Пока действует формула «МЫ и ОНИ», ничего хорошего, тем более имеющего перспективу развития, не произойдёт.
     Его не прерывали, и он продолжал:
— Спустившись с дерева, мы из пещерного состояния так и не вышли. Вы думаете, начав более или менее постоянно использовать в своём обиходе палку, человек побежал добывать мамонта? Ничего подобного. Сначала он с её помощью отобрал еду у своего соплеменника, у которого этой палки не было, либо владел ею менее уверенно, или была она менее прочной. Подчинил его себе, создав управляемую группу. С тех пор изменились и пещеры, и палки, и методы их применения, которые стали гораздо изощрённее и убедительнее.
     Противостояние «Я НАЧАЛЬНИК — ТЫ ДУРАК» актуально и поныне. Система отношений, созданная высокоорганизованным животным, как была, так и осталась пирамидально-ступенчатой по форме и в сути своей хамовато-лицемерной — как по содержанию, так и по способу функционирования.
     Странный посетитель так же быстро раскланялся, как и появился, и никто его более никогда не видел.

     Таких результатов выборов не ожидал никто. Они стали раскатистым громом для всех участников и сторонних наблюдателей. Триумф завершался откровенным торгом и скользкой вознёй вокруг победителя. Далее было как в фильме.
— Присоединяйтесь! Да присоединяйтесь же вы, в конце концов! — шептали из углов.
     Он молчал.
— Так было всегда до вас и будет после, и вы не исключение из правил. Присоединяйтесь! Вас будут кусать публично и за глаза, и рабы нас поддержат. Уж чего-чего, а это мы организовывать умеем. Присоединяйтесь, пока не поздно!
     Он не отвечал.
— Мы готовы к вам в попутчики. Одному нельзя — съедят. Мы как раз то, что вам нужно.
     Он не торопился.
     Что такое достоинство?
     Это когда ты способен ни при каких обстоятельствах не применять пространную риторику и чуждые тебе методы тех, с кем ты всегда был не согласен в принципе.
     Это когда ты способен даже в самой тяжкой обстановке не скатиться вниз, надломившись, предав самого себя, не опустить руки.
     Это когда, несмотря ни на что, с лёгким сердцем, по зыбкой верёвочной лестнице ты подымаешься вверх и никогда не сможешь иначе.
     С лёгким сердцем потому, что на кон ты поставил всё.

12.06.2006 г.

5. Кое о чём

Не выбегай из колеса стереотипов —
Наивной белкой так удобно жить.
Смахнув слезу очередного гриппа,
Не торопись на те же грабли наступить.

     Встречное хамство ничуть не лучше и не хуже вашего собственного, поскольку оба они проистекают из одного источника. Ситуативная обоснованность его применения вами либо внезапное появление со стороны без видимых на то причин не имеет никакого значения и не может служить вам оправданием вашей неподготовленности.
     Хамливость — всего лишь привычная для нас рудиментарная форма нашего поведения, довольно прочно связывающая нас с нашим первобытным прошлым. Её привлекательность — простота и доступность инструментария. От ревнивости, обидчивости и неприязни — до антипатии, ненависти и агрессии. Спектр широкий, выработан тысячелетиями как способ выживания вида. Поэтому всякая, на первый взгляд благая, попытка ограничить встречное хамство своим собственным только увеличивает его размеры как явления. Делает его ещё более привлекательным на будущее. Создаёт иллюзию привычного превосходства, владения обстановкой для одних и парализующим чувством глубокой подавленности для других.
     Если вас раздражает чьё-либо поведение или присутствие, то — если не заниматься самообманом — вы поймёте, что точно такие качества объекта, но до поры не проявленные, среагировали в вас. Значит, ещё имеются глубоко скрытые струны ваших качеств, которые вступают в резонанс с очередным, но ещё более изощрённым раздражителем.
     Способность с одной стороны — не перехамить хама и не быть им раздавленным — с другой достигается безжалостным и очень болезненным процессом овладения самодисциплиной. Жалость к себе и чувство собственной важности в различных вариациях проявления — струны, подлежащие постепенной, но безоговорочной ликвидации. Не имеет значения, любовно завышена ваша самооценка либо самоистязающе ущербно занижена. И в том, и в другом случае упоение этими чувствами и есть чувство собственной значимости, основанное на жалости к себе, прочно связывающее нас с мышлением пещеры. Постепенно преодолев своё собственное хамство, являющееся непременным атрибутом защиты чувства трогательного самолюбования, вы автоматически нейтрализуете действие его внешнего проявления в вашу сторону, вплоть до ликвидации самих обстоятельств, предшествующих этому проявлению как факту.
     Всякий раз в зачет идёт только безупречность. Все остальные усилия — это непреклонные попытки достичь её хотя бы на мгновение.

6. Бессюжетные байки

     Всплывание гордыни мы не чувствуем и не замечаем, однако это не мешает ей привлекать внимание окружающих. Тогда-то мы и можем понять, что всё чаще раздражены и уязвимы даже по мелочам. Эти беспощадные звоночки как раз и заставляют нас разбираться в себе, принимать решения и действовать. Если чувство самоконтроля так и не достигается, то драматичность обстоятельств, постепенно сгущаясь, становится местным кошмаром, возносимым нами до небес.
     Если ты безупречен — её плоды сыплются на тебя неожиданно, независимо от твоего желания и понимания — за что. А вот что такое безупречность, объяснить невозможно. Её надо почувствовать и отработать самому, ободрав локти нашего безудержного пристрастия к общепринятым понятиям и приоритетам, не вываливаясь из социума и даже с лёгкостью играя с ним. Но тысячелетние наслоения размягчаются с болью — болью душевной и телесной, подвергая испытанию разум.
     Значение имеет не то, что мы говорим о себе и об окружающих, исходя из своих текущих интересов, постепенно заходя в тупик, из которого потом тщетно ищем выход. Значение имеет и фактически работает то, что мы представляем собой в действительности, исключая нашу убаюкивающую ложь самим себе. Значение имеют наши фактические мысли, чувства и желания, итогом которых является действие. В любом случае, так или иначе, мы несём в себе результаты своих действий и своего бездействия. Не мы судьи в своих притязаниях на какие-либо окончательные оценки и выводы.
     Достигнутый уровень проявляется только в поединке, результатам которого является противостояние в нас полярных сил. Не в демонстрации, а в сражении, в котором применяется всё то, на что мы безотлагательно способны. Действо маловыразительное и непубличное. Его исход предопределён, но не нами, и не мы его арбитры. Наша задача — самореализоваться по максимуму, из последних сил достигнуть предоставленного предела, не ведая его размеров, со смирением приняв исход, каким бы он ни оказался. Проигравший теряет всё, но не шанс вернуть себе утерянный уровень, но только в том случае, если ему хватит времени и сил самостоятельно осознать себя на очередном этапе, отказаться от сдерживающих пут, вернуться, чтобы продолжить свой бесконечный поиск.
     Миром правит любовь, и нет ничего более важного, чем она. Мы в вечном поиске именно её. Казалось, наконец отыскав, мы в очередной раз терпим сокрушительное поражение — эта непостижимая сила в очередной раз ускользает от нас, оставляя ни с чем. И вновь мы продолжаем свой поиск, пока согревает нас неистребимая вера в неё и надежда отыскать. Говорят, она — в непрерывном полёте где-то в просторах бесконечности. Рассказать о ней толком никто не может — нет слов, способных сделать это. Она везде и нигде конкретно, чтобы можно было как-то изловить её. Говорят, она появляется перед взором счастливца сама, по своей неведомой прихоти, и всегда неожиданно, как озарение, и только на мгновение. Говорят, один раз она может дать шанс присоединиться к себе, но не даёт времени на раздумье и никогда никого не ждёт. Улетев, она оставляет после себя неописуемое в своей лёгкости и воздушности некое мимолётное движение, некий аккорд невыразимой красоты и мелодичности, пронизывающий каждую клетку вашего естества, вызывая чувство такого же стремительного полёта, как и безудержного падения в бездну. Вот и пойми её.
     Метафора — тот самый зыбкий мостик из слов, который позволяет нам мельком взглянуть в неописуемое. Путь к нему у каждого свой и не без боли — боли души, тела, разума. А если её разбавить словесами, то получается объяснённый жирафу анекдот, который, вопреки желанию, теряет девственность, а значит, и взаимоприемлемую прелесть. Остаётся оскомина, которая называется — пошлость. Без приложения личных усилий никогда ничего не будет.

7. Наблюдения

     Не мы судьи, но мы судим — судим всех, вся и за всё. Мы судим и сознательно лжём себе, уверяя окружающих, что никогда этого не делаем, а всего-то исходим из своего врождённого чувства справедливости. Обычно очень настойчиво мы защищаем что-то нам не принадлежащее — во всяком случае, в данный момент. А то, что нам действительно принадлежит либо находится в нашем распоряжении, в нашей защите как раз и не нуждается.
     В нас часто проявляется способность всё опошлить и очернить. Что можно увидеть, взирая на мир сквозь помойное ведро, заведомо огульно накладывая на всё свой нечистый понятийный шаблон, не допуская и мысли о своей неправоте? Праведно негодуя громче всех, к необходимости соблюдать нравственные устои, моральную чистоплотность и целомудрие, как правило, призывает человек, сам чрезвычайно в этих качествах нуждающийся, дабы как-то оправдаться перед самим собой в отсутствии в своём исподнем даже признаков подобного поведения.
     Раболепие — это подобострастное ожидание снисхождения к себе зависимому, трепетное ожидание выгоды от своего унижения. В отличие от него, доброта бескорыстна, подделать её, как и светимость, невозможно. Мы от всего своего нечистого должны и можем освобождаться только собственными усилиями, ничего и никого не замарав. На чужой лошади в рай не въедешь, поэтому так или иначе придётся понять, что все мы изначально иждивенцы. Понимание — процесс достаточно болезненный, и выбор каждый из нас для себя может сделать только сам.
     Неискренность существующей социальной системы отношений — вещь вполне закономерная. Потому-то она и не способна к кардинальному самореформированию. В таком случае её звеньям пришлось бы отказаться от своей зависимости к тем дополнительным формальным и неформальным благам, которые она им предоставляет, будучи изначально пирамидальной. Особенно это касается претендентов на реформаторство. С другой стороны, отказ от дополнительных благ претит этике самой системы, её устойчивости. Попытки перехода от ступенчато-пирамидальной к плоской (не уравнительной, а равнозначной) социальной структуре оказались для общества весьма болезненны и имеют отрицательный исторический опыт. И главное: любые эксперименты не меняют структуры общества — наоборот, делают её функционирование ещё более жёстким и неповоротливым. Благостная идея о равных возможностях так и остаётся весьма почитаемым, но так и невостребованным на практике реформистским лозунгом.
     Решения принимаются по чувству, а не по мысли. Информативный спектр и скорость решений, принимаемых на основе чувства, идущего от сердца, гораздо шире, чем мысль. По мере освобождения от самозначимости возрастает и точность действий. Это то же самое, что и обретение способности ходить — и не в переносном, а в самом, что ни на есть прямом смысле.
     Работать необходимо и придётся, видимо, даже не столько головой, сколько сердцем. А оно у нас чаще молчит, чем работает, а если и начинает что-то чувствовать, то наш эгоизм считает, что оно просто отчего-то побаливает. Мы начинаем искать причину своего неудобства, подыскивать себе всевозможные лекарства и снадобья, сетуя на явных и мнимых виновников своего дискомфорта.
     Никогда и ни за что нам не спрятать своего лица. Остаётся только одно — с помощью сменяющих друг друга обстоятельств выворачивать свою изнанку и чистить, чистить и чистить её всю свою жизнь, настойчиво и беспощадно выслеживая и преследуя самого себя. Ни для чего другого наше пребывание здесь и не предназначено. А Рай или Ад — это всего лишь наши представления об очередных этапах этого бесконечного выявления себя для последующей чистки. И то, и другое — метафора, одно из множеств описаний. Диаметральны только методы и действующие лица, сопровождающие искушение — с одной стороны и очищение — с другой.
     Фактически мы преодолеваем не обстоятельства, а самих себя в очередных обстоятельствах. Тем самым мы непостижимым образом формируем более благоприятное, но не менее требовательное их развитие. Парадокс, не правда ли? Жизнь до краёв наполнена именно им; мы этого не замечаем, самозабвенно изображая белку в колесе, обречённо уткнувшись в рутину повседневности.
     Нам нет необходимости искать ответы на стороне — все они имеются в нас самих. А пока мы увлечены самолюбованием, мы не получим ответа ни на один вопрос, оставаясь зависимыми от мнения со стороны. Для этого требуется дисциплина чувств, которая является неизбежным результатом тщательной и детальной визуализации в условиях уединённого процесса вспоминания всех событий и личных контактов своей прожитой жизни, начиная с самых ярких. Независимо от полярности пережитых эмоций, необходимо последовательно, настойчиво и неуклонно в процессе просмотра прожить всё заново, тем самым без остатка дожигая оставшееся скрытое внутреннее напряжение. Нравится нам этот абсурдный приём или нет — значения не имеет. Значение имеет только результат, который он приносит.
     Работает то, на чём сконцентрировано наше внимание. Оно может быть предельно, до изнурения, сконцентрировано на повседневном, а может выходить за пределы обыденного и быть таким же сконцентрированным. Но только в этом случае появляется светимость осознания. Задача — контролировать этот процесс, переведя его из случайного в сознательный, подконтрольный своей воле. Тогда многое становится доступным.
     Дисциплина — это когда ты своим внутренним взором смотришь на источник своего страха либо соблазна, безмолвно и спокойно позволяя некой силе, в которую это воздействие преобразуется, вести себя, но уже под твоим контролем.
     С повышением чувствительности расширяется информационный спектр ощущений. Поэтому вопрос дисциплины испытываемых чувств крайне важен, независимо от их полярности. В противном случае налицо будет ни для кого не приемлемое, асоциальное поведение.
     Эмоции. Восторженность и грусть необходимо преобразовывать в свет, идущий изнутри. Его невозможно преднамеренно изобразить либо скрыть. Поддерживается он удержанием внутреннего безмолвия в моменты эмоциональных всплесков в ту или иную сторону. Полная остановка болтовни с самим собой приходит с практикой. Необходимые обстоятельства начинают формироваться сами собой.
     Плыть на волнах чувств, сохранять равновесие, оставаясь на самом их гребне, и определять направление можно только совместно. Это когда наполняется парус объединённых желаний, которые, собственно, и выбирают единственно верный путь. Парус этот наполняется неземным чувством, балансирующим между страстью и сомнением, не являясь ни тем и не другим. Оно восхитительно и ни с чем не сравнимо. Когда-то о нём было известно всем, но мы, однажды отвлёкшись от него, перестали обращать на него своё внимание и постепенно о нём забыли.
     Количество и качество межмолекулярных, межатомных и прочих связей не ограничено нашими представлениями о них на сегодняшний день. Но эффект их влияния на нас имеет место быть независимо от этого и воспринимается нами как нечто невнятное, не интерпретируемое. Мы всегда в ожидании: ждём стопроцентных инструментальных подтверждений своих предположений. Вот только обстоятельства потенциальной применимости не ждут, непрерывно изменяясь.
     Здоровье не может быть само для себя, оно обязательно — для чего-то. Здоровье первого рода необходимо для выполнения задачи биологического воспроизводства, становления потомства и развития социальной среды. Качественный потенциал первого закладывается в момент зачатия, раскрывается к репродуктивному возрасту и полностью реализуется в пределах освоенной среды обитания. Здоровье второго рода от качеств родителей зависит только как стартовая основа, отталкиваясь от которой, преемник, ни на что не растрачиваясь, создаёт своё, уже принципиально иное, качество. Формирует его самостоятельно, личными усилиями, и использует как необходимость, как индикатор точности выбранного направления действий и исключительно для поэтапного поиска своего пути ко входу в абстрактное, с последующим окончательным и полным уходом в него без следа. При всём том, что достижение цели никто не гарантирует и не может гарантировать, ошибки и слабости на этом пути стоят очень дорого.

Основные признаки тоталитарных структур:

     Абсолютизм — мы и только мы знаем единственно верный путь развития, благополучия, познания себя и окружающего мира, духовного здоровья и физического совершенствования. Владеем технологией единения с абсолютом и самого короткого и верного пути возврата к нему. Знаем время и способ встречи с неотвратимым, поскольку обо всём этом давно изложено в наших нетленных фолиантах. И так далее, и тому подобное.
     Социальная пандемия — навязчивое и не очень, но настойчивое вовлечение в свои ряды всё новых и новых членов. Неуклонное расширение и поддержание своей значимости в обществе, своего влияния на него. Взимание с привлекаемых платы — в любой её форме, за что-либо, прямо или косвенно связанное с деятельностью общины (группы, организации).
     Гарантирование — обещание конечного результата в достижении декларируемой цели. Нужна только ваша убеждённость, преданность делу, соблюдение канонов и установленных правил поведения, образа жизни, ритуалов и прочее — и вы обязательно достигнете главной цели.

     Любой из указанных признаков характеризует всякую обособленную систему отношений как тоталитарную, в некоторых случаях — как авторитарную.
     Никто не имеет права на обладание абсолютной истиной. Она везде и нигде конкретно, поэтому все правы и неправ никто.

8. Творчество

     Значение имеет действие. Осуществлять его без поддержки, полностью самостоятельно очень непросто. Но другого способа обрести полноту себя не существует. Всё остальное — это повисание на ком-либо. Результат с лихвой скомпенсирует любые, даже самые неимоверные, но верно направленные личные усилия, и выбор их может быть только самостоятельным.
     В своих претензиях на обладание истиной каждый из нас считает себя если не родственником, то, во всяком случае, пришедшим от Всевышнего пешком. Это касается всех, и, тем не менее, каждый может отвечать только за себя, ни за кого и ни на кого не кивая. Чужие клыки всегда виднее, но когда-то всё же придётся признать, что изначально, в той или иной степени, все мы зубастые. Свой навоз, он мало что не смраден, он даже несколько душист. Так вот беда — комфортен он только его владельцу.
     Ни деньги, ни какие-либо иные материальные ценности не являются и не могут быть мерилом формирования и оценки отношений людей друг к другу. То, что это очень непросто делать в каждом конкретном случае, понятно и так. Одного понимания всё же недостаточно, и другого выхода нет, как принять этот непреложный факт, обойти который не получится, к действию.
     Под давлением обстоятельств, в зависимости от их жёсткости, мы либо злимся, либо ноем. Человек может «скулить» молча, и это завывание незаметно только для него. Окружающие его прекрасно «слышат», даже если не понимают причин. Они, не сознавая, просто отторгают общение. Не должно быть ни нытья, ни тем более рычания. Необходимо постепенно извлечь из себя состояние, очень похожее на активное внутреннее безмолвие. Действуешь и располагаешь собою как бы со стороны. Получается без эмоций и максимально эффективно. Результат — очередная ликвидация чувства жалости к себе, любимому, под абразивным воздействием бытия. Без его затрещин дисциплина чувств не обретается и не приобретётся никем и никогда.
     Самодисциплина — это когда ты постепенно научаешься не давить в себе возникающее чувство и в тоже время не тонешь в нём. Независимо от его полярности обучаешь себя контролировать его течение, овладевая им, осознанно плыть в нём, переводя его неконтролируемый разрушающий поток в созидательное русло. Сознавать себя, находясь на самом гребне чувств, не теряя равновесия,— конструктивное состояние, это состояние творчества.
     Преодоление себя в бесконечно сменяющих друг друга обстоятельствах есть неисчерпаемый источник глубины в любом творчестве. Не преодолённое чувство жалости к себе, высокочтимому, неизбежно ведёт к нытью в быту и топтанию на месте в творческом процессе, лишая его новизны и привлекательности. Парадокс заключается в том, что усиление жёсткости очередных наваливающихся обстоятельств и является топливом создающего неповторимость очередного творческого результата, а реактором чувств является человек. Страх, который своими пушистыми лапками нет-нет да пробежится по позвоночнику, является движущей силой всего действа. Неконтролируемое эго в себе под этим безжалостным давлением, правда, может привести к смерти, но это уже мелочи: без давления перипетий бытия не будет творчества, а без творчества не будет и жизни. А пока они (обстоятельства) тебя достают, бьют по уязвимым местам, всякий раз повышая свой уровень критичности, тем самым обрабатывая, заставляя быть ещё более гибким, а ты воспринимаешь это как ущемление собственной персоны,— значит, очередной поединок ещё не окончен. Этим гибкость отличается от изворотливости. Изворотливый, оберегая себя, ненаглядного, подчиняясь диктату своего страха, извиваясь, избегает вызова, даже будучи в состоянии принять его. Побеждает и формирует себя, нарабатывая качество подобным образом,— безупречный, и никто заранее не знает, что это такое и каково быть таковым. Общепринятой нравственной категорией это внутреннее состояние не является. Наиболее зримо оно проявляет себя на пиках событийности, но не для окружающих. Только выиграв несколько боёв, можно что-то понять. Скорее даже не понять, а почувствовать. Чувство единственно верных решений и действий приходит не сразу. К тому же опыт предыдущего сражения — всего-то прошедший этап и никак не является гарантом успеха в следующем испытании. Вот когда к тебе приходит тихая радость, не злорадство, а именно счастье общения — значит, ты победил окончательно, и очередной бой завершён. Победил ты не обстоятельства, а нечто исходящее через них. Ты что-то изменил в себе, и подвели тебя к этому они — обстоятельства. Поэтому — каждое своё решение, каждый свой шаг делай не от печки, которая как точка отсчёта также применяется, а от сердца. Тогда так или иначе, рано или поздно ты выйдешь на единственно верные решения, поступки и действия. Либо погибнешь, поскольку пределы весьма неустойчивого равновесия после каждого очередного этапа неумолимо уменьшаются, лишая права на прошлые ошибки. Но это уже смерть в бою, а не в состоянии немощного ожидания сочувствия к себе, никчёмному.
     Своё движение к главной цели жизни мы начинаем на волне страсти. И на каждом жизненном повороте успеха достигает только тот, кто, всякий раз заново, сможет своевременно накинуть на эту своенравную даму узду своей воли. Не душить её, сдавив себя, а научиться управлять ею. Только в постоянной, ни на миг не прекращающейся борьбе с самим собой, не утонув в водовороте чувств, можно направить её энергию в русло созидания, тем самым принципиально изменив её качество.
     Все мы когда-то умрём, и всё же шанс решить вопрос, каким образом перейти в иной масштаб, в течение всей жизни предоставляется каждому, и каждый из нас решает его в соответствии со своей подготовкой к встрече этого момента, полностью и без остатка реализуя себя за мгновение до смерти. Описать переход рубежа общепринятыми смысловыми операторами невозможно — они не работают, поскольку применимы только в пределах действующего синтаксиса. Вне пределов известного — отсутствуют пространственно-временные градации и привычные выражения чувств. Поэтому попытки подобных описаний очень многословны и по праву напоминают галлюцинаторный бред.
     Поговорка: «Кто не курит и не пьёт, тот здоровеньким помрёт» — звучит обнадёживающе-оптимистично. У всякой смерти есть вполне объясняющая её земная причина, определяющая срок. Умереть здоровым, самостоятельно, по своей воле выбрав момент перехода и не оставив следа,— это ещё надо очень постараться. Ко всему, гарантий-то никаких нет. Вспомните про «верблюда» и «игольное ушко», размеры которого заранее неизвестны никому, так же как количество и качество всевозможных критериев, его определяющих. Парадоксальная идея, говорить о которой как о чём-то реальном действительно бредоподобно. Есть ли во всём этом толика истины, каждый из нас узнает обязательно, слившись с ней однажды, но уже не по своей воле. Доступна она будет лишь тому, кто сможет выдержать дезинтеграцию своего естества, сохранив самоиндентификацию. Оставшиеся «по ту сторону границы» ничего о вашем переходе никогда не узнают, пока не настанет их собственный черёд.
     Быть может, не упустив свой шанс действовать целеустремлённо, с надеждой убедиться во всём самому и стоит жить на нашей прекрасной Земле?
     Кто его знает? А вдруг!..

Об авторах:

Денис ГЛУХОВ родился в п. Новомаклаково, десять лет прожил в Железногорске, затем переехал в Лесосибирск. Работает в геологической экспедиции. Печатался в «Новом Енисейском литераторе», коллективных сборниках и альманахах. Автор двух поэтических сборников: «Угол зрения» и «На границе времён».

Денгли ГЕЛЕНОВ живёт в Железногорске. Философские размышления автора на протяжении ряда лет публиковались в «Новом Енисейском литераторе».