Сергей КОТЕЛЬНИКОВ

Красноярск

     Публиковался в альманахах «Новый Енисейский литератор», «Енисейка».

ОХОТНИКИ

Из непридуманных рассказов

     В ту пору было мне 13 лет, как и моему другу Кольке Казанцеву. Отец мой купил мотоцикл «Ковровец», на котором я неплохо научился ездить, хотя одному мне не позволяли.
     В деревнях в шестидесятые годы мальчишки уже гоняли на отцовских мотоциклах по полям. Так что удивительного в том, что мы, угоняя из дому мотоциклы, разъезжали по полям, ничего нет.
     Колька в это время уже подрабатывал на деревообрабатывающем комбинате, где у него в конторе работал отец. Так он уже имел свои заработанные деньги. И как-то уговорил отца приобрести ружьё для охоты. После долгих уговоров отец приобрёл ему одноствольное ружьё тридцать второго калибра. Лёгкое, красивое, оно стреляло у нас по банкам да бутылкам на пустыре.
     И вот однажды Колька уговорил меня съездить на Енисей пострелять по уткам. В ту пору Енисей поднимал уровень воды, затапливая поля, создавая водохранилище Красноярской ГЭС. Уток на перелётах было очень много. Но ведь на них ещё надо уметь охотиться. В скрадках с подсадными утками мы сидеть не хотели, да и не умели. Подъехав на удалении, на берег пошёл стрелять по уткам Колька. Но подойти близко не смог, стрелял влёт, не попал в уток. Со второго подъезда решил попробовать удачу я...
     К сидевшим на воде уткам я добрался довольно близко, успел произвести два выстрела с перезарядом ружья. Утки не взлетели... В азарте готовый зарядить третий раз ружьё, увидел бегущего ко мне с матами и криком, невесть откуда появившегося мужика.
     И, конечно, получил бы немало затрещин, если бы не вовремя подъехавший с горы друг Колька. Вскочив в седло, что есть духу мы ринулись бежать, поддавая газу мотоциклу.
     Интерес к охоте у нас отпал, да и вернуться домой надо было до прихода с работы родителей. Но какой же смех вызвал наш рассказ об охоте на уток среди друзей. Но это ещё не всё. Самое главное нас ожидало впереди.
     Как-то мой отец, придя с работы, со смехом рассказал об охоте на уток одного из инструкторов райкома партии. Отец в ту пору работал шофёром в райкоме КПСС. Как с сожалением рассказывал им этот охотник об испорченной охоте на уток и расстрелянных чучелах уток какими-то мальчишками.
     Я едва сдержался, чтобы не рассказать отцу о нашей охоте на уток. И этого заядлого охотника я знал, обиженного нами без умысла. Отец лишь, хитро улыбнувшись, сказал: «Не хотел бы я, чтобы вы оказались этими мальчишками. Уж очень сильно ругался в их адрес охотник…»
     А вообще у нас с Колькой было очень много историй, да разве обо всём расскажешь...
     Так, однажды на острове в болоте мы поймали живую дикую утку, запутавшуюся в густой траве. Красивая, крупная дикая утка нам очень понравилась. Колька принёс её домой и никому домашним не разрешил сделать из неё суп. Он определил её в курятник, в отдельный загон, кормил, ухаживал за ней — на зависть всей окружающей детворе.
     Но однажды произошло непоправимое. Колька прибежал ко мне очень расстроенный. Подвыпивший отец сварил из его утки похлёбку с лапшой: как он сказал, за какие-то Колькины провинности. Что очень расстроило Кольку.
     И он даже стал пропускать уроки в школе, пропадая то на речке, то в лесу. Надо сказать, что уже в то время он отличался своей не в меру взрослостью и самостоятельностью. Многое уже умел: точил разные фигурные балясины, ножки для табуретов на токарном станке, неплохо владел столярным делом.
     Научил нас ловить пищуг тонкой, подвязанной на палке проволочкой. Пищуга — маленькая рыбка, похожая на пескаря, коих в нашей речке Тесь — «по колено воробью» — было достаточно много. Наловив достаточно этой рыбы, мы часто у реки готовили уху и, с аппетитом поев, у костра рассказывали разные истории. А сколько же их было, самых разных,— всего уже и не вспомнить. Очень бы хотелось — и может, что-то удастся — написать в этих непридуманных рассказах из далёкого детства.