Валерий МИХАЙЛОВ

Алматы, Казахстан

     Валерий Фёдорович Михайлов — известный русский поэт и прозаик. Родился в 1946 году в Караганде. Член Союза писателей России и Союза писателей Казахстана. Секретарь правления Союза писателей Казахстана. Автор романа о голодоморе казахского народа, переведённого на десятки языков народов мира. Автор двадцати книг поэзии и прозы, а также множества публикаций в российский изданиях, в антологиях стран ближнего и дальнего зарубежья. Главный редактор ведущего русскоязычного литературно-художественного журнала «Простор».

ПЕСНЯ

О чём он пел, грустя и плача,
И почему, и почему
Сидел я, жизнь свою инача,
В табачном кутаясь дыму?

Какая горечь мне явилась
Гортанных незнакомых слов? —
Как будто небо вдруг открылось
И одинокость берегов.

И что там билось и страдалось,
Звало, тоскуя и моля?
И почему мне всё казалось,
Что это пел не он, а я?..

***

Я дошёл до разгадки земного,
Но к земле ни к одной не привык.
Моя родина — русское слово.
Моя родина — русский язык.

Мне судьба даровала чужбину.
Слава Богу, и неча тужить.
Не размыкать родную кручину,
Только душу свою положить.

Словно Китеж, ты в родину канешь,
Словно песня, ты в небо уйдёшь.
Словно русское, ты не обманешь.
Бог велит — вместе с ним пропадёшь.

***

Я любил тот высокий пустынный закат
И спокойный его тихо меркнущий свет,
Что сиял над землёю столетья назад
И что будет сиять ещё тысячи лет.

Я любил тот немыслимый воздух весны,
Словно юной свободы пьянящий глоток,
Что в сырой черноте надышали, тесны,
Тополиная почка и клейкий листок.

Я любил ту степную горячую пыль,
Как, шипя, в ней вскипал тёплый дождик слепой,
Позабытую ту босоногую быль,
Где когда-то я был самым лучшим собой.

***

Чёрен сруб позамшелой избушки,
Заколочены окна, пусты,
Крест погнут у облезлой церквушки,
Сыплет дождик… родные черты…

И привязана к вязу клячонка —
То ли дремлет себе, то ль дрожит.
На крылечке сельпо мужичонка
Продавщицу с утра сторожит.

Приплаточась, старушка явилась
С допотопною сумкой-кирзой.
Вот ещё одна… «Эва, открылась!» —
Мужичок встрепенулся блажной.

Бабки молча его пропускают,
И рублишко он тянет, сглотнув.
Продавщица на глаз отливает
Полбутылки, газеткой заткнув.

Даль в тумане. Дождь сеет и сеет.
Что ни шаг — вязнет в грязи сапог.
И студёною сыростью веет
От лесов, и полей, и дорог.

Нас сюда привезли — на картошку.
Через месяца два увезут.
А старушки здесь не понарошку —
Всё по кирзовой правде живут.

Мужичок, похмелившись, приветлив.
Стыл полёт пожелтевшей листвы…
И каких-нибудь сто километров,
То бишь вёрст, до престольной Москвы.