Сергей КУЗИЧКИН

ТАМ, ЗА ОБЛАКАМИ…

Эссе

     С крыльца дома тёти Веры видно неширокое пшеничное поле. Оно начинается сразу за тёткиным огородом, вернее, за узкой полевой дорогой, разделяющей огород и поле. В заброшенной, населённой только летом деревеньке такая тишина, что слышно, как шумят колосья, качаясь на ветру.
     Я прохожу по огороду, срывая на ходу несколько стручков уже спелого крупного гороха, и, перемахнув через изгородь, выхожу на пыльную дорогу. Огненный шар солнца в лазури небес висит прямо над моей головой. Птичье пение то слышится, то замирает. Ветерок, едва касаясь моих волос, приятно щекочет, забираясь под ворот рубашки. Благодать! Я ощущаю физическое и душевное равновесие. Хочется кричать от восторга. Кажется, ещё немного — и я оторвусь от земли…
     В эту минуту я свободен. Свободен от всего на свете. От обязанности ходить на работу, от домашних забот, от телефонных звонков друзей, свободен от дум о пропитании, от творческих и различных других планов. Но свободу эту, недолгую и во многом нереальную, уже порабощает мысль о том, что прекрасное моё ощущение промелькнёт, как мгновение, и я опять буду скован заботами и помыслами будней.
     Я быстро пересекаю неширокое хлебное поле, прохожу по берёзовой роще, выхожу на свежевыкошенную опушку, разбегаюсь и, подпрыгнув, лечу в стожок ещё зелёной травы.
     Недолгое чувство полёта… Земля не хочет отпускать своего пасынка, и невидимая сила её тяготения уже влечёт меня к себе. «Лишь мгновение ты наверху — и стремительно падаешь вниз…» — мыслью пролетают в голове слова любимого барда, и я падаю на сено. Свободный полёт закончен. Как будто его и не было. А действительно был ли он свободным, этот невысокий полёт? И вообще, может ли быть человек свободным на планете, имя которой — Земля? Я понимаю, что вопрос этот — риторический. На него уже даны сотни различных ответов, и все они и правильные, и по-своему, в конечном счёте, неверны. Неверны хотя бы потому, что в физическом и бытовом отношениях человек никогда не бывает свободен и целиком зависит от обстоятельств. С точки зрения морали, на него воздействуют законы и политика той страны, в которой он живёт. То же можно сказать и о творческой стороне жизни. Несвободны в своих суждениях очень многие потому, что часто заблуждаются в своих мыслях, и происходит это в основном только из-за того, что никто не знает всей правды о делах, творящихся в мире, а ещё потому, что многие зависят от суждений других. Философов, писателей, сотворённых только в своём сознании кумиров, часто давно от нас ушедших, но сказавших однажды так-то и так-то. А были ли они, эти кумиры, сами свободны, выражая, как казалось им, свои мысли и суждения?
     Как говорит нам история, лозунгом Французской революции были слова: «Свобода», «Равенство», «Братство». Слова по сути неплохие, но совершенно абстрактные. И не потому, что пишу я сейчас эти строки так утвердительно, задним числом ведая, что случилось с организаторами тех переворотов власти, а потому, что дальше понятий о провозглашённых словах дело ни тогда, ни после не пошло. Да и пойти не могло.
     Абсолютной свободы в мире не существует. Разве только в умах рассудок потерявших. Или, как ни парадоксально, у людей, лишённых физической свободы. Помню, однажды, оказавшись на некоторое время на ограниченном участке территории в весьма стеснённых условиях, я вдруг ощутил такой душевный творческий полёт, что за одну свою «болдинскую осень» накатал и опубликовал столько стихотворений, сколько не сочинил и не напечатал за последующие десять лет.
     Подобное я могу сказать и о равенстве. Его нет и быть в обществе человеков не может. Как вы себе можете представить равенство полов? Жена, равная мужу? Или муж, стремящийся равняться на супругу? А равенство подчинённого и начальника? Родителей и детей?
     «Все люди — братья!» — восторженно кричали когда-то господа революционеры, но прошло совсем короткое время после победы революции, и вчерашние единомышленники, вместе прошедшие ссылки, тюрьмы, делившиеся последним куском хлеба, не смогли поделить доставшуюся им вдруг власть и фантастические суммы денег, стали устранять друг друга. Братство, видимо, возможно только среди людей обездоленных, бескорыстно помогающих друг другу, но не среди богатых и мещан. Идеальное общество существует только в утопических романах. Это там всё по справедливости и нет никакой зависти и тщеславия. А у нас братья зачастую не могут поделить наследство родителей и становятся недоброжелателями друг другу до конца дней своих. Сестра, жена и любовница никогда не станут мне братьями. Никогда я не назову братом тестя, тёщу, будущую невестку или зятя. Преступник никогда не назовёт так свою жертву, а блюститель порядка (по логике вещей) — «вора в законе». Наверное, эти лозунги были приняты и востребованы именно в своё время, теперь уже безвозвратно ушедшее. Жизнь придумала новые слова и новые песни. «Марсельезу» сменила «Таганка», где «ночи, полные огня», а теперь в России молодёжь поёт о том, что «нас не догонят…»

     Я же пока ни от кого не собираюсь убегать. Лёжа здесь, на скошенной и сложенной в стожок зелёной траве, я гляжу в лазурь небес, и мысли мои и чувства, закованные в панцирь тела, но ему не принадлежащие, бьются сердечным перестуком в груди и вырываются и рвутся ввысь. Синь неба приближается. Небо входит в моё сознание, поглощает и похищает его. Вспорхнувшая мысль летит в зенит, обдуваемая ветерком, отталкивает лёгкие, едва заметные белые облачка, тщетно пытающиеся преодолеть земное тяготение, и улетает в просторы Галактики. Она ищет простора и свободы. Она хочет быть принята и понята ТАМ, как не может быть принята и понята ЗДЕСЬ.
     «Там, за облаками, там, за облаками…»
     А может быть, не надо взлетать так высоко? А стоит только сделать один лишь маленький шажок, и ты окажешься в другом — параллельном, астральном мире, который рядом, но для тебя пока неведом и неосязаем? Как неведом и неосязаем наш мир для ребёнка, живущего в утробе матери — своей Вселенной.
     И там, в этом неведомом пока мире, из которого (я уверен) мы были удалены за какие-то провинности, совершённые в ВЕЧНОСТИ, и куда подсознательно стремится вернуться наша душа, мы поймём, что наши помыслы были не напрасны.
     А пока под коркой головного мозга живут воспоминания о будущем, всплывают дежавю и напоминают о том, что душа вечна, свободна, равна всем другим братским, созданным Всевышним, душам, и зовут туда, за облака.

     17 февраля 2004 года. Москва