Светлана ЩЕРБАКОВА

Красноярск

Образование — медицинское высшее. Увлечения — написание стихов и песен, их исполнение. Считает себя одной из самых счастливых женщин на Земле.

ЧУВСТВО

С глазами, мокрыми от слёз,
Всегда с надеждою на Бога,
Умывшись влагой свежих рос,
Оно ложилось у порога.
Оно изматывало нас
И лишь под утро засыпало,
Звездой обозначая час,
Когда мы всё начнём сначала.
Оно влекло, и я сама
Покорно скидывала платье,
Но тайну трезвого ума
Не выдала в пылу объятий.
Ах, мир для чувства слишком мал!
И эту истину простую
Избранник милый тоже знал,
Сжигая первым поцелуем.

***
(песня)

Владимиру Высоцкому

Не подобрать слова, хоть суть ясна, как будней
Размеренно-привычный и всем знакомый ход…
Ругались, как всегда, и целовались люди,
И кто-то крикнул вдруг: «Глядите, кто идёт!»
Вот он пришёл. Вошёл с своей нехитрой мерой,
И перемерял всех, кому взглянул в глаза,
Своим открытым к жизни, оголённым нервом,
И кой-кому без зла тихонечко сказал:
«С тобой я не пойду — тебя несёт по ветру;
Ты — слаб, но сердцем чист — беру тебя с собой!
А вам, друзья мои, души моей — по метру,
Ну, а тебе — поклон за то, что я живой».
Померял всё как есть, всё по местам расставил.
Бог сверху поглядел и понял всё без слов,
И отблагодарил, законы дикой стаи
За ночь одну сменив на светлый стан богов.
На этот раз артист глаза закрыл не в шутку:
Мир каялся в сердцах и по-собачьи выл…
Но от стенаний сих не двинулся рассудком
И всё, что осознал, назавтра позабыл.

***
(романс)

От счастья не осталось тени —
И я неделю не пишу.
Но ты — виденье (нет сомнений!),
И я тебя превозношу
Над немотой надгробий предков
И глубиною детских глаз,
Над красотой цветущей ветки
И силой чувств, что жили в нас.
Так кто ж ты был, такой всесильный,
Такой могучий властелин,
Легко сломивший дух Бастилий
И вековых моих мессин,
Виновник крупных потрясений,
Душа моих прекрасных снов,
Мой заклинатель невезений,
Ваятель чувственных оков?
Не знаю. Нет разгадки тайне,
Как нет следа от тайны той.
Мой гость загадочный, случайный —
Ты, верно, выдуман весной.
От счастья не осталось тени —
И я полгода не пишу…
Но ты — виденье (нет сомнений!),
И я тебя превозношу.

***
Меня веселье разбирает
От слов «профессия — поэт».
Две строчки написавший знает,
Что в этой фразе смысла нет.
Куда идёт он на работу?
Где коротает будний день?
Кто воздаёт ему по счёту
За тьму бессониц бюллетень?
То просят враз, то запрещают
Носить в себе весь белый свет…
Меня рыданья разбирают
От слов «профессия — поэт».

***
Метель едва виски посеребрила —
Уж Тайна в сердце просится с небес.
Ах, погоди! Ещё не отлюбила
Я бренный этот мир и этот лес.
За тёплых рук случайное касанье
Страдать несносно на земле хочу
И в приступе сердечного рыданья
Вдруг стать истоком горному ключу.
О, я грешна в своих сокрытых мыслях!
О, я светла перед людской бедой!
И что меня до неба не возвысит —
То мне отыщет место под землёй.
Но не о том, чем откуплюсь я, думы:
Ждёт сердце тайно радостную весть.
Вот отчего земли рассвет угрюмый
С осенним градом взял — да вышел весь!

***
Памяти Такэси

Японский мальчик тонкими руками
Обнял меня в прощании, как мать.
И кто провёл границы между нами,
Нам в это время было не понять.
Я — будто бы припала к Фудзияме,
Его — мороз сибирский ущипнул.
…Тот, кто провёл границы между нами,
Огня сердец далёких не задул!
Такэси, дорогой… Мне имя странно,
И слуху непривычна эта речь.
Но мы стоим — обнявшиеся страны,
Покой веков готовые стеречь.
Что будет завтра, мой Такэси, с нами?
Помолимся — ведь Бог на всех один,
Чтоб мы могли вот так с тобой — руками —
Прощаться до серебряных седин;
Безумный мир на миг утихомирить,
Пролить слезу на тёплые стволы…
…Как тихо в этой маленькой квартире.
Как будто Вечность — это я и ты.

***
(песня, пока что без музыки)

Булату Окуджаве

Каплей в море падает строка.
Стаей в небо отлетают звуки.
Безмятежно дремлет Мир, пока
Держат гриф морщинистые руки.
Под покровом обнажённых чувств
И мелодий тихих, как под Богом,
То заденет он зелёный куст,
То к восходу повернётся боком;
Или шлёт сияющий восторг
Звёздам дальним розовый младенец…
Пой, Булат, — и будет приговор
Отменён для многих поколений.
Пой — и будет малое дитя
Облаком играть, а не гранатой,
Будет выживать, пока летят
Песни с грифа вечного Булата!
…В небо устремлённая строка
Тихие притягивает звуки.
Безмятежно дремлет Мир, пока
Держат гриф морщинистые руки.

РОМАНС

Между зимами и вёснами,
Не в семнадцать — в тридцать пять
Вашу голову тверёзую
Приголубила опять.
Полон дом осенней свежести,
И бессильна седина.
Света сноп, устав от нежности,
Скрылся в выступы окна.
Света сноп, устав от нежности.
Скрылся в выступы окна.
Чувства — тайные свидетели —
Не скупились на слова
И строкою мне ответили:
Мол, любовь ещё жива!
Ах, случайному везению
В суете не верьте Вы —
Это просто наваждение
От желтеющей листвы.
Это просто наваждение
От желтеющей листвы.

***
Беспокойного покоя
Наступила череда.
Счастье — что оно такое
И ведёт оно куда?
Много дум промчатся ветром —
Разболится голова,
Как на травный запах — летом,
Как душою неодетой —
На обманные слова…
А покой мой беспокойный
Весь расписан по часам :
Объявлением — к вагону,
Белой дымкой — к небесам;
Как стеклом, смолою схвачен
И приклеен на сосне.
…Отыщи меня, удача,
Навести меня во сне!

***
Как ранним утром небосвод глубок!
Такая тишь — она звенит и манит.
Безветрие порывом свежих строк
Глаза, от звёзд уставшие, туманит.
Во сне ли это чудо? Наяву?
Пустыней, так скучающей по лету,
Над скалами седыми — я плыву
Лицом открытым к тихому рассвету
И вижу, как стекает горизонт
За край земли, от неба оттолкнувшись.
Монголия! Негаданный мой сон!
Уеду ль так, от сказки не очнувшись?
Забуду ли гобийскую грозу,
На два куска разорванное небо?
Ах, скоро, скоро, обронив слезу,
Уйду туда, где травы пахнут хлебом,
Но долго будет сердце тосковать
И слать стихи душе, проросшей в скалах
Ростком любви, и в них благословлять
Страну, что для души приютом стала.

Улан-Батор. Декабрь. 1994 г.

ГРУСТНОЕ

О, если б мне почудилось опять,
Что это — невеликая потеря,
Забавно даже — средь толпы стоять,
В себя не веря, ни во что не веря.
Но нет! Как неизбежность, надо мной
Зависла тень обиды нестерпимой:
Сейчас вот здесь, сама перед собой,
Я стану — ангел без оков и грима.
Поношенное платье на гвозде.
На плечи шлейф накинут белый-белый
От бега волн тревожных на воде.
Рука тверда, и мысль готова к делу.
Итак, сначала надо осознать
Величие мирского благородства.
Оно могло подмять и искусать
И низости устроить превосходство,
Но подарило — хоть не задарма
И очень кстати — просто безразличье,
А ведь могло совсем свести с ума,
Но пожалело — от повадок птичьих.
А я — поэт и львица, жизнелюб! —
Благодарю за то… что вижу небо!
Хоть плачу, но жива (благодарю…),
А значит, выстрел вновь смертельным не был!
…Ах, не раздать долги — не занести
Над головой безумной меч расплаты,
И — написать. И тем себя спасти.
И всех спасти, чьи руки грязноваты.

***
Два крыла — любовь и музыка —
Через низкие и узкие
Арки снов меня несут.
Остановки там — мгновения
Неземного откровения,
За безбожье страшный суд.
Но ладонь такая крепкая,
И вино — такое терпкое –
На исходе дней со мной.
Дорогой, не будем каяться:
Всё уйдёт — любовь останется
И с небес падёт звездой.
О, довольно о спасении!
В чаде — запахи весенние
И несбыточность мечты,
Что без имени и отчества
В сны мои летит пророчеством:
Мой избранник — это ты...

***
Ухвати рукою ветер —
Он искал тебя давно.
Дом со мною — чист и светел,
Благом — терпкое вино.
Кто заплачет, кто осудит —
Дела нет до тяжких дум.
И безумье страсти будет
Побеждать холодный ум.
Мы с тобой — большие дети,
Заплутавшие во тьме.
Ухвати рукою ветер,
Затоскуй в ночи по мне —
И тогда для счастья тесной
Станет жизни колея.
Просто это мне известно.
Просто знаю это я.

Улан-Батор