Алёна БАЖЕНОВА

Красноярск

Преподаватель КГТУ, прозаик, автор книги рассказов «Научи меня любить».

Рассказы

СОЛНЫШКО

     На снегу лежало солнышко. Ярко-оранжевое, с толстыми, пушистыми лучами. Оно было веселое и очень теплое. Димка это сразу понял — что теплое. Под ним даже снег чуть-чуть растаял. Димка зажмурился. А вдруг ему показалось?
     За свою четырехлетнюю жизнь Димка видел многое: пёстрых бабочек, дятла в красной шапочке, колючий крыжовник (который упорно именовал крапивником), жёлтые листья в родничке, деревья в пушистом инее, живого Деда Мороза и никогда — настоящее солнышко в хрустальном снеговом сугробе.
     Димка открыл один глаз. Солнышко было на месте. Второй глаз открылся сам.
— Ух ты! Это чего такое? — рядом с Димкой стоял его приятель Сашуня.
— Это солнушко!
— Здорово. А зачем? — Сашуня умел задавать не совсем ясные вопросы, но Димка его всегда хорошо понимал.
— От него тепло. Видишь — снег растаял.
     Сашуня подумал, потом озабоченно спросил: — А вдруг оно само замерзло?
     Димка решительно снял рукавичку:
— Я его домой возьму. Там тепло.
— А мама разрешит? — засомневался Сашуня.
     Все во дворе знали, что Димкина мама запрещала приносить ему многие замечательные вещи: блестящие голубиные перья, разноцветные камешки, чудесные длинные палки, ржавые тяжеленные гайки... И если находила всё это дома, немедленно выбрасывала.
     Димка задумался, потом решительно сказал: «Разрешит!» И направился к маме, сидящей на лавочке с соседками. — Мама, — прошептал Димка восторженно, — посмотри, что...
     Договорить он не успел.
— Опять! Опять всякую дрянь в руки берёшь. Зачем рукавицы снял?! Одень сейчас же. И выброси это, выброси!
— Мама, это же солнушко...
— Боже, опять за своё! Я кому сказала, — взорвалась мама.
     Она шлёпнула сына по ладошке, втоптала в снег острым каблучком упавшее солнышко и потащила Димку домой.
     Оглянулся он уже у самого подъезда: на снегу одиноко лежала растоптанная маминым каблуком яркая, как солнышко, мандариновая шкурка.

ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ВРЕМЕНИ И МЕСТА ДЕЙСТВИЯ

     Он родился в сорок втором году, когда шла война, когда небо грохотало и падало на голову, и было не голубого, а чёрного цвета, даже днём. А она — в шестьдесят втором, когда выросло целое поколение, не помнившее чёрного дневного неба.
     Её ещё не было на свете, а он уже жил, вдыхал свежесть утренних ветерков, любил Землю и целовался с девушками под цветущими деревьями. Она еще бегала в школу, заплетала по утрам косички, плакала над разбитой коленкой и играла в куклы, а он уже с нежностью смотрел в личико своего первенца.
     Он родился в стране, где зреет тугой золотистый виноград и сливы, томные, синие, сладкие, как мёд; где много солнца, и Адриатическое море несёт свои загадочные прозрачные волны к щедрым берегам; где зима есть только в календарях; где язык так похож и непохож на язык её родины, и где почти никто не слышал названия её далекого северного городка.
     И много-много лет каждый из них видел свои деревья, свою зиму, людей, похожих на него самого, и говорил слова любви на родном ему языке.
     Но однажды время и пространство свернулись в тугие спирали, замерли, напряглись и вдруг, бешено сверкая, раскрутили свои гигантские кольца, бросив два одиночества навстречу друг другу. Две крохотные пылинки Вселенной слились в одно целое, смешав языки, страны и годы. Двое кинулись в жизнь друг друга: и вычли они из шестидесяти двух сорок два — и стало им по двадцать; и обрели они одну весну на двоих; и бросили они в снег гроздь спелого винограда и синие-синие сливы; и построили они из голубого льда дом у Адриатического моря; и говорили они слова любви на разных языках, понимая друг друга, ибо кто же не понимает любовь.
     И пусть за встречей по пятам ходит разлука. Но нет власти ни у времени, ни у пространства над синими-синими сливами, над снегами, горящими золотом на закате, над зелёным листком на ветке, над слезой на щеке у любимой, над шёпотом губ, над нежностью тел...

АНТИЖИЗНЬ

     Я купила «Антижирин» и неожиданно похудела на 10 килограммов. Воодушевилась этим и взяла ещё две коробки. Результат: к концу месяца я укладывалась в параметры сорокового размера и могла арендовать кое-какие шмутки из гардероба своей дочери. Прикид был выбран что надо: сапоги выше колен, кофта выше пупа, юбка выше пояса. При вечернем освещении я себе очень понравилась. Но утром наступило жестокое разочарование, так как сороковой размер и голый пуп не хотели вязаться с целлюлитом. И я срочно начала с ним бороться. Пять флаконов чудодейственного «Антицеллюлитина» сделали своё дело прекрасно.
     Но теперь подкачали волосы — крашеная жидкая мочалка. Я вздохнула, в очередной раз опустошила кошелёк мужа и приобрела «Антиседин» и «Антилысин». Как и было указано в рекламе, через рекордно короткий срок мою голову украшала пышная шевелюра натурального несмываемого цвета.
     На очереди стояло лицо. «Антиморщин» молодил на пять лет, и я закупила аж четыре тюбика. В результате меня не узнали: муж, дочь, собака и милиция.
     Пришлось принять «Антиполицай» и отправиться менять паспорт. Но вышла осечка. «Антиполицай», видимо, предназначался для другого.
     Я приняла «Антидепрессин» и стала жить со старыми документами и новым имиджем. А это оказалось неудобным.
     Меня перестали приглашать в гости: подруги, немного позавидовав, ушли в глубокое подполье, прихватив мужей. Компания дочери меня поначалу приняла достаточно дружелюбно, но я с трудом «въезжала» в их атмосферу и не понимала ни разговоров, ни музыки, ни увлечений. Соседки стали коситься на мой наряд и ворчать, что «молодёжь всякий стыд потеряла». В отделе мне перестали доверять ответственную работу, а начальник смотрел странно, словно что-то потерял на том месте, где у меня прежде был бюст. Кроме того случались различные катаклизмы в учреждениях, где надо было предъявлять паспорт. Но самое страшное произошло позже. Как-то, возвращаясь домой, я увидела своего мужа с очень дебёлой, очень целлюлитной и очень крашеной блондинкой, старше меня лет на пять.
     Это было слишком жестоко. И в ход опять пошли «Антидепрессин», «Антистрессин» и другая гадость, но помогало это мало.
     Я уже начала подумывать, не наглотаться ли мне «Антимоли», чтобы разом покончить со всем этим кошмаром, как вдруг однажды утром проснулась в окружении всех своих любимых лишних килограммов. Я помахала руками, изображая зарядку, сделала элегантный начёс из своих жидких кудерышек, накрасила левый и правый глаз, надела новое (недавно перешитое из двух старых) платье и радостно отправилась на работу.
     Теперь я живу очень хорошо. Муж меня любит, дочь жалеет, на работе нагружают по уши, подруги приглашают в гости, с представителями власти тоже разногласий не возникает. Так что всё прекрасно.
     Р.S. А вчера по телевизору была реклама: супер-крем для похудения и супер-гель от морщин. Вы не знаете, они действительно — супер?

ЛЮБОВЬ

     На улице — весна и любовь. Любовь всюду: в голубом небе, в мёрзнущих ветках деревьев, в подтаявшей лужице, в воробьином заполошном чириканье, в каждом солнечном осколке, в каждой упавшей капельке.
     Мы хмелеем от любви. Мы теряем голову. Мы влюбляемся.
     Моя младшая, Машка, собралась замуж. Я одобряю её выбор. Он очень обстоятельный, сам выносит мусор, живёт в нашем доме и ходит вместе с Машкой в одну группу детского сада.
     Старшая, Ольга, по самые уши влюбилась в своего учителя. Последствий два: первое — выучила весь учебник физики за 9 класс (хочет поразить свой объект знаниями); второе — покрасила волосы в чёрный цвет, пытаясь произвести впечатление роковой женщины. Я ей не мешаю. Сама была такой. Правда, краситься не разрешалось — тогда мы пол-юбки снизу ножницами долой! А если учитель на дыбы, мы с невинными глазами: «Выросли. Не покупать же новую форму в конце учебного года» Что тут ответишь? Правда, в следующем году юбка будет ещё короче... И я только закрываю глаза при виде головы старшей дочери: впечатление такое, что в квартире поселилась оперная цыганка, сбежавшая прямо в гриме и парике из плохонького провинциального театра. Муж, глядя на Ольгу, бурчит: «Косовский беженец».
     Кстати, он и сам начал задерживаться на работе: у него, видите ли, квартальный отчет, а без него эта дура-секретарша все цифры перепутает.
     Уж не знаю, какая она дура, но духи у неё потрясающие! Я их вынюхиваю с мужниного галстука с большим удовольствием.
     У меня, между прочим, тоже отчёт. А Владимир Андреевич совершенно не разбирается в моём почерке, да и кофеварку он доверяет только мне...
     Всю неделю — весна и любовь.
     В субботу — тоже весна. И мы всей семьей едем за город.
     Машка с визгом носится по подтаявшим сугробам и каждые пять минут тащит в ладошках то льдинку, то веточку, то шишку.
     Ольга сидит на стволе поваленной берёзы и шевелит губами. Она сочиняет стихи. Их у неё уже три толстенные тетради. Стихи прекрасные и чистые, как вода в родничке. Их с удовольствием печатает местная газета, а главный редактор прочит моей девочке большое будущее.
     Мы с мужем бредём по тропинке, стараясь не попасть в голубые лужи. «Как твой отчёт?» — невинно спрашиваю я. «А твой?» — улыбается он в ответ. Мы долго смотрим друг на друга, а потом, воровато оглянувшись, начинаем целоваться под оживающими деревьями.