БРОДЯЖЬИ ТРОПЫ

Зовёт меня в последний путь
Бродяжья тропа.
И я пойду, уж как-нибудь -
А, пан или пропал!

Последний путь.
Последний рейс.
Кадит в таёжке синь.
А сердце - вот, в ладонь,
И - треснь!
И нету больше сил.

Я пошатнусь, я упаду,
Лицом уткнувшись в мох,
Усталый, слабый, весь в поту -
Поднять никто б не смог.

Но подымусь - я подымусь -
И страшно зарычу.
И ртом сухим своим прижмусь
К студёному ручью.

Для тех, кто холит толстый зад,
Жизнь, как диван, гладка.
А я хочу от жизни взять
Всё - до последнего глотка!

1968

***

Я не люблю перемены.
Я привыкаю к старому.
И каждая премьера
Мне кажется чуточку странною.

Но, словно врасплох разбужен,
Глаза я вновь открываю -
И в свисте, в пальбе оружия
Ломается резко кривая,

И я ухожу в бесконечность,
Подхваченный потоком...
А дым папиросный в печку
Стекает курчавым мохом.

И я привыкаю к жизни,
К себе - сидячему, пешему.
Шагаю тропою мшистой
Всё ближе - к неизвестному.

А может быть, это примерно
Всё то, что меня разбудит.
И будут ещё перемены,
И революции - будут!

12 декабря 1965

***

В тайге у костра, под омшелой сосной,
Чай пропах дымком и душицей.
Смолистой хвоей пропитанный зной
Вокруг далеко струится.

А мы, распухшие от комаров,
Чаи гоняем до пота,
Чтобы уставшая за день кровь
Была способна к работе.

И вижу я, как деревья опять
В ночи этой, ломкой до хруста,
Меня окружают, мешают спать,
Дыбятся жарко и грузно.

И слышу я - в темноте растёт
Покрытый ржавчиной камень.
И звёзды падают к нам в костёр
Мудрыми светлячками.

Теперь, когда устаю от кастрюль,
От тех, кто снуёт, петушится,
Мне хочется снова уйти к костру
И чай пить с пахучей душицей.

1967