Юрий Павлович КАЗАКОВ

(1927-1982)

Незаслуженно забытый издателями великолепный русский писатель. Считается, что с его произведений началась знаменитая советская «деревенская» проза. Автор ряда светлых рассказов, среди которых шедевр мирового уровня «Во сне ты горько плакал».

ЧИФ

     ...Он лежал на бровке, серебристо-белый, с рыжими пятнами по телу, и был далеко виден на зелёной траве. Ледяной комок появился у меня под сердцем и не таял. Ноги мои сделались как ватные, когда я присел возле него. Сначала я пригляделся к его бокам, к его влажному носу — не дышит ли? Потом потрогал его, он был уже холоден.
     Сначала я решил, что его сшибла автомашина. Но лапы и рёбра его были целы, шерсть не запачкана, и крови нигде не было, а я-то знал, что происходит с собакой, когда её переезжает автомобиль...
     Он лежал на левом боку, ровно и далеко вытянув лапы. Правое ухо его в момент падения вывернулось и так и осталось, розовея своей изнанкой. Глаза его, по-прежнему глубоко тёмные, были сведены к переносью, и взгляд их от этого стал загадочным...
— Чиф! Что же это ты, Чифуля, как же это ты?.. — повторял я, сидя возле него на траве и трогая его уши и рыжие пятна на боках.
     А какой тёплый августовский день клонился тогда к вечеру! Какие царственные облака плыли по небу! Как наслаждалось, как торопилось жить всё живое вокруг, по лесам и полям, по своим гнёздам и норкам, как жадно хлопотало, не подозревая даже, что ещё одна душа уже далече и смотрит на нас — как? Сострадая? Любуясь всеми нами, сожалея, завидуя прежней своей жизни на земле?
— Ну, вот и кончились и прошли наши с тобой двенадцать лет...— говорил я, разглаживая его лицо, стараясь, чтобы он посмотрел на меня, а он всё смотрел себе на переносье, как бысозерцая нечто внутри себя, что-то навеки озадачившее его. — И каких лет! Ведь целая жизнь с невыносимыми страданиями, но зато и с таким изобилием счастья, которое нам и не снилось!
     Одно было для меня утешение в ту горчайшую минуту, что умер он сразу...