Леонид ПОТЕХИН

Красноярск

     Рассказы и повести публиковались в «Новом Енисейском литераторе», журнале «День и Ночь», коллективных сборниках.

РАССКАЗЫ О ЛЮДЯХ БЕЗ ЗРЕНИЯ

Пролог

      Красная Армия на просторах Маньчжурии громила японские войска. Русские танки могучей лавиной врывались в Харбин, в Мукден, в Порт-Артур. Русские солдаты обнажали головы над могилами своих отцов и дедов, павших сорок лет назад. Спите, герои. Вы отомщены. Час победы восторжествовал. В это время в сибирском городе Красноярске происходило событие, не отмеченное на скрижалях истории, но резко повлиявшее на судьбу многих и многих людей без зрения. Вот они, человек тридцать, собрались возле деревянного двухэтажного дома, недалече от железнодорожной станции Енисей. В руках трости, глаза прикрыты тёмными очками. Перед ними стоит высокий мужчина, тоже с тростью, говорит торжественным басом:
– Сегодня у нас знаменательный день. Запомните эту дату: двадцатое августа сорок пятого года. Мы открываем предприятие для инвалидов по зрению. Моя фамилия Печень, назначен директором. Горсовет выделил нам два дома. На первых этажах разместим столовую, клуб, контору и производственные цеха. Станем изготовлять валенки, верёвку, сапожные щётки, малярные кисти. На вторых этажах семейные получат отдельные квартиры. Одинокие будут проживать в общежитии. Впредь вы не будете сидеть по базарам с протянутой рукой или шляться по вагонам с гармошкой. Отныне станете тружениками нашего социалистического государства.

Валенки

     Минуло два года. На предприятии работает уже более ста инвалидов по зрению. Наступила очередная зима. Местные власти делили топливо – брёвна в запруде речки Базаихи. Незрячие люди оказались бессильны освободить их из ледового плена. А в квартирах и цехах холодрыга. В бачках замерзает питьевая вода.
     Однажды, по каким-то делам, в конторе оказался директор лесозавода. Притопнул сапогами:
– Ух, морозяга.
      Тут же случайно оказался пимокат Кипаров, мужик смекалистый:
– Валенки нужны.
– А где их взять?
– Могу свои отдать. Собственными руками скатал. Первый раз надел.
     Сбросил с ног валенки:
– Примеряй.
      Директору валенки пришлись впору. Вынул из кармана деньги. Кипаров остановил:
– Убери кошелек, деньги не нужны.
– Что надо?
– Топливо. Коль согласен – носи на здоровье. Ежели нет, то подскакивай на морозе в сапогах.
     В тот же день на территорию предприятия въехал грузовик с брёвнами.

Выручил бык

     Кольцов шоферил на колхозном грузовике. Вдруг потерял зрение. Не совсем, немного осталось, достаточно для самостоятельного передвижения. Получил вторую группу инвалидности. Во время уборки урожая крутил на току сортировку. А дальше что? Одна дорога – в общество слепых, на специализированное предприятие. Работа есть, квартиры нету. А у него семья: жена, дети, старушка мать. Наточил нож, зарезал трёхгодовалого быка. Мясо продал на городском базаре. В кармане несколько тысяч рублей. Нашёл нужное учреждение. Вот нужный кабинет. За столом начальник.
– Здравия желаю.
– Здрасте.
     Кольцов бахнул на стол пачку денег. Начальник даже бровью не повёл. Не впервые такое. Спросил:
– Это мне?
– Вам.
     Бык исчез в ящике стола. Из другого ящика появился заветный документ.
– Это тебе. Двухкомнатная, по адресу…
      Шито-крыто. Никто не видал, даже Бог или чёрт. Кольцов позванивая ключами отправился посмотреть квартиру. Начальник, шурша сторублёвками, поспешил в ресторан.

Ту-ту-ту

      По вечерам в квартиры доносились звуки баяна и пение многих голосов. Головкин в клубе проводит репетицию самодеятельного хора. Жильцы терпели. Пусть поют. Не мешают.
     Приобрели духовой оркестр. Началось невероятное, просто кошмарное. После работы в обоих домах начинали татакать, гудеть, завывать трубы, альты и прочие духовые инструменты. Новоявленные музыканты осваивали неведомое доселе искусство. В общежитии их оказалось четверо. Трое выходили в коридор, рассредотачивались. Отчаянно дули в мундштуки, один играл громче другого. Инструменты издавали бессвязные звуки. По коридору разносилось ту-ту-ту да та-та-та. Жильцы квартир не вытерпели, распахнули двери:
– Прекратите. Детей пугаете, радио невозможно послушать.
     Музыканты ответили:
– Ноты осваиваем. Научимся, кроковяк исполним.
     Жильцы такой ответ посчитали за оскорбление, за издёвку. Один инструмент покатился по полу коридора. Раструбы двух других заткнули тряпками. Благо наступила весна. Музыканты стали разбредаться по разным углам территории предприятия. Оттуда доносились те же звуки: ту-ту-ту и та-та-та. Летом собирались воедино, пытались изобразить настоящую музыку. Трубы выводили мелодию. Им вторили альты, тенора, баритоны. Поддакивали басы. Азартно гремел барабан. Люди прислушивались:
– Ишь ты, уже получается.
     Наступил праздник октябрьской революции. Оркестр исполнил гимн Советского Союза. После доклада и концерта были танцы под духовую музыку. Оркестр играл обещанный краковяк. Оркестр стал репетировать в клубе. Вздрагивали стены, дребезжали оконные стёкла. Терпели. Куда денешься? Играют наши музыканты.

Распределение квартир

     На улице Свердловской вознёсся четырёхэтажный кирпичный дом. В конторе собрался профкомитет.
     Председатель Колтович открыл заседание:
– Нам предстоит распределить квартиры в новом доме. Пусть доложит бытовая комиссия. Григоренко, руководитель данной комиссии, подошёл к столу, разложил бумаги, спокойно произнёс:
– Пять квартир будут заняты под общежитие. Ещё пять отдаём фронтовикам: Усачёву, Гаврикову, Елесину, Чаплинскому, Воронову. Прошу голосовать.
     Проголосовали. Записали в протокол.
– На очереди семья Тереховых.
     Кто-то из членов профкома спросил:
– В самодеятельности участвуют?
     Заведующий клубом торопливо ответил:
– Борис играет в духовом и струнном оркестрах. Екатерина поёт в хоре.
     Заговорил Колтович:
– Предлагаю выделить трёхкомнатную квартиру. Семья большая, шесть человек. Кто «за»? Единогласно.
     Жильцами новых благоустроенных квартир стали ещё несколько семей. Григоренко продолжал:
– На очереди семья Альберта Ракова.
     Тут же вопрос:
– В самодеятельности участвует?
     Ответ:
– Не участвует.
      Предложение:
– Отказать.
     Чей-то голос:
– Постойте. Он член бюро первичной организации, принимает активное участие в общественной жизни коллектива.
     Это спасло Ракова. Не повезло семье Ткачёва. Передовик производства, но не поёт в хоре. Пусть живёт в деревянном доме, топит печь сосновыми поленьями. Такая же участь постигла ещё ряд семей. Оказывается, чтобы жить в благоустроенной квартире, надо драть глотку или тренькать на балалайке. Производственные успехи в расчёт не брались. Подумаешь, невидаль, норму перевыполняет. Для этого «доска почёта». А квартира…Вот если споёшь под баян «Когда я на почте…», тогда иное дело. Получай ключи и справляй новоселье.

Грозное предупреждение

     Шуленков, сменивший Печеня, на одном собрании говорил такую речь:
– Вот у меня в руке два заявления от молодожёнов. Просят выделить им квартиры. А где я возьму таковые? Новый дом полностью заселён. В деревянных домах теснота, в отдельных квартирах живут по две семьи. Молодые люди, прежде чем вступать в брачные отношения, должны подумать о том, где будут проживать. Как директор, отныне запрещаю всякие свадьбы-женитьбы. В общежитии объявляется строгий режим. Ни один парень не смеет входить в комнату девицы. Ни одна девица не должна встречаться с парнем. Профкомитет обязан организовать постоянное дежурство: днём и ночью. О любом нарушении доносить лично мне.
     На такое грозное предупреждение последовал ответ. Через неделю секретарша положила на стол директора ещё три заявления от молодоженов.

Бунтовщики

     Пимокатку закрыли. Стали изготовлять картонные коробки для завода медицинских препаратов. Теперь Кипаров и Бухаров работают в картонажном цехе. На специальном станке режут картон на полосы определённого размера.
     Ночью над городом гремела гроза. Ливень хлестал на рулоны картона, уложенные невдалеке от дверей цеха. Утром резчики прикатили рулон к станку. Он оказался промоченным. Такой картон не пригоден для изготовления коробок. Доложили начальнику цеха Миллеру. Тот пожал плечами:
– Против явлений природы мы бессильны.
     Кипаров возразил:
– Для этого надо построить навес. Только и всего.
     На это замечание Миллер не обратил внимания:
– Приступайте к работе. Картон можно просушить.
     Тут возмутился Бухаров:
– Лучше просушите пелёнки своим внукам. Мы не станем резать мокрые рулоны.
     Начальник повысил голос:
– Бунтовать? Да я вас…
     Кипаров перебил:
– Дальше Сибири не сошлёте. Мы покидаем цех. Вернёмся, когда будет построен навес для сохранности рулонов.
     Бунтовщики взяли трости и покинули цех.

Протяни руку

     Вчера Борис Терехов отдудел на могиле очередного покойника. За поминальным застольем духовики изрядно поднакачались. Проснулся, а в голове полный сумбур, в груди кошки скребут. Способ оздоровления известен. Лечись тем, от чего заболел. Накануне жена купила бутылку водки. Ждёт гостей из деревни. Открыл холодильник. Пусто. Поллитровка исчезла. Спрятала. Подобное не впервые. Знает все потаённые местечки. Бутылка не иголка в стоге сена. Однако на этот раз потерпел поражение. Обшарил шкафы, тумбочки, комоды в комнатах. Обследовал кухню, прихожую, балкон. Рука нигде не коснулась желанного прохладного стекла. Застыл в раздумье посреди комнаты. Вернулась жена. Недовольно спросил:
– Катюха, где бутылка?
– Зачем тебе?
– Опохмелиться. Я только рюмочку.
– Найди и опохмеляйся.
– Искал, а что толку? Разве угадаешь все твои заначки?
– От пьяницы приходится изворачиваться.
– Но, но. Поаккуратнее выражайся. Я пью только по знаменательным датам.
– У пьяницы каждый день знаменательная дата. Так и быть, протяни руку и возьми бутылку.
– Ну, протянул и где она?
– Не так протянул.
– Как надо? Я вправо и влево. Пусто. Одна хреновина – голова трещит, расколется.
– Не треснет. У пьяниц она чугунная.
     Борис крутится посреди комнаты, выставляет руки в разные стороны. А бутылка над его головой, подвешена на бельевой веревке. Жена хохочет над чужим горем. Наконец смилосердилась:
– Протяни руку кверху.
     Протянул, радостно воскликнул:
– Вот она, родимая.

Хождения по кабинетам

     Освоили выпуск светильников. Кооперация с другим предприятием. Люди без зрения ручными отвёртками прикручивают шурупами аппараты к металлическим пластинам. Елесин отложил отвёртку, Потёр мозоли на пальцах. Задумался. Покинул рабочее место. Направился в контору, в технический отдел. Заявил:
– Имею предложение: заменить отвёртку дрелью.
     Александров, начальник отдела, разгадывал кроссворд. С досадой отложил журнал:
– Сам додумался?
– Сам. А что?
– Оформим рацпредложение. Я буду соавтором. Расчёты, чертежи. Тебе не справиться. Потребуется время.
     Прошла неделя, другая. Инженер, соавтор, изображает чертежи. Елесин продолжает отвёрткой мозолить ладони. Не выдержал. Пошёл на склад. Принёс дрель, сам прикрепил к верстаку. Опробовал. Ого! Один оборот ручкой и шуруп на месте, крепко прикручен. Набежали нормировщики. Быстренько подсчитали. Производительность увеличилась вдвое. Утвердили новые нормы выработки и расценки. В цехе установили ещё несколько дрелей. Александров швырнул в корзину неоконченный чертёж.
      Елесину кто-то подсказал, будто он рационализатор имеет право полгода работать по старым нормам и расценкам. Начались хождения по кабинетам. Сначала обратился к мастеру участка, к начальнику цеха. Они пожали плечами, указали на здание конторы:
– Туда топай, там решай свои проблемы.
     Наш рационализатор поспешил в технический и в плановый отделы. Побывал в кабинете главного инженера. Отвечают:
– Была такая инструкция, да куда-то затерялась.
     Выручила библиотека. В одном журнале напечатана статейка, в которой…
     Одним словом, истина восторжествовала. Шесть месяцев Елесин работал по прежним нормам и расценкам. Получил двести рублей за экономический эффект своего рацпредложения.

«А у нас газ»

      В квартирах незрячих установили газовые плиты. Виктор Максимов ощупал агрегат, повернулся к жене:
– Принимай хозяйка и пользуйся.
     Та замахала руками:
– Я даже не подойду к этому страшилищу.
– Отчего же?
– Вдруг взорвётся.
– Тогда нас выбросит в окно.
– Ой, разобьёмся.
– Двух смертей не бывает, одной не миновать. Ты бойко набираешь номер на телефоне, освоила стиральную машину. Неужели не совладаешь с плитой?
– Сам попробуй.
     Виктор подошёл к плите. Страшновато, руки вздрагивают. Зажёг спичку, поднёс к горелке. Огонь не загорел. Э, позабыл покрутить вот эту штучку. Со второй попытки вокруг горелки вспыхнуло жаркое пламя.
– Ура. Ай да я, молодец. Ставь на огонь кастрюлю с водой, чисти картошку к обеду.
     Пришла соседка Шарова:
– У вас газ горит, а я не знаю, как подступиться.
     Максимов возомнил себя мастером по зажиганию газовых плит.
– Пошли к тебе, зараз научу.
     Вернулся через полчаса. Жена насторожилась:
– Отчего долго?
– Мы с Валюхой немного про любовь потолковали.
     И тут же получил по лбу удар поварёшкой.
– Чего хулиганишь? Я пошутил.
– Ведомы ваши шутки. Больно часто заглядываешь к соседке. Садись за стол. На газу картошка быстро сварилась.
     Установщики газовых плит опасались, как бы чего не случилось. Обошлось. Если не считать шишки на лбу Максимова.

Ударники

     Тарный цех. Дробный перестук молотков. Люди без зрения творят чудеса, изготовляют ящики для обувной фабрики. На длинном верстаке уложены металлические пластины с ограничителями для изготовления отдельных частей ящика. Рабочие на ощупь накладывают дощечки, закрепляют рейками. В одной руке гвозди, в другой молоток. Удар и на рейке только шляпка. Все движения быстрые, точные, доведённые до автоматизма. Готовые детали укладывают стопкой. Остальное дело сборщиков. Подсобники водружают ящики на грузовик, который доставляет их на фабрику.
      Качаев изготовляет крышки. Он ударник коммунистического труда. Передовик социалистического соревнования. Ему вручен переходящий красный флажок. Прикреплен на стене напротив его рабочего места.
     Рядом Соболев сколачивает лобовые стороны ящика, просто лобики. Тоже ударник. Поставил цель – в следующем месяце флажок должен развиваться над его верстаком. Вероятно, так бы и случилось. Но… Оказалось, что лобиков изготовлено с излишком, а боковин недостаёт. Бригадир Гавриков распорядился:
– Соболев, перейди на изготовление боковин.
     Прежде он не выполнял такую работу. Придётся приспосабливаться. Снизится процент выработки. Качаев или кто-то другой обойдут его, оставят позади. Вырвут флажок прямо из рук. Подумал так Соболев и отказался выполнить распоряжение бригадира. Враз прекратился перестук молотков. В цехе наступила тишина. Не впервые приходится делать перестановку. Никто не отказывался. Бригада блюла дисциплину. И вдруг такое…
     В конце смены собрание. Бригада негодовала, возмущалась. Решили лишить Соболева звания ударника коммунистического труда. Тот только усмехнулся. Профкомитет не утвердит такое решение. Понадеялся на свой авторитет в коллективе. Неоднократно избирался членом разных комиссий. Однако решение бригады было одобрено. Но количество ударников на предприятии не уменьшилось. На том же заседании профкомитета высокое звание присвоили трём работникам картонажного цеха. В тарном по итогам следующего месяца красный флажок был вручен сборщику Дудареву.

На свадьбе

     Так повелось, что жители деревни Шувалово приглашали самодеятельность клуба на торжества по случаю завершения посевной или уборки урожая. На этот раз окончание посевной совпало с праздником Троицы. Механизаторы собрались на лесной лужайке. Было начало июня. На небе ни единого облачка. Тёплый ветерок шелестит молодой листвой деревьев. Духовой оркестр исполнил несколько маршей. Концерт прошёл под бурные аплодисменты. Когда возвращались, автобус остановили посреди деревни. Самодеятельность пригласили на свадьбу. Как откажешься? Свадебное застолье прямо на открытом воздухе. Многолюдно, шумно. Для самодеятельных артистов нашлись места и угощение. После застолья повторили концертную программу. Баянист сделал первые аккорды, Татьяна Стрижак подхватила: «Окрасился месяц багрянцем…». Васильев исполнил «Землянку». Выступили ещё несколько солистов. Пели с воодушевлением. Перед ними публика необычная, свадебная. Дружные хлопки в ладони, рукоплескания. Грянул духовой оркестр. Над деревней поплыли «Амурские волны». Музыканты играли с подъёмом. Тому способствовала выпитая чарка. Вся свадьба закружилась в танце. Выделялась пара молодожёнов. Они были прекрасны, особенно невеста. То медленно двигались в чарующем вальсе, то кружились в стремительном вихре и исчезали среди других пар. Где, на чьей свадьбе играла духовая музыка? Только на их, единственной, неповторимой. Звучит танго, фокстрот. Танцует свадьба, приминает каблуками молоденькую травку подворья. Танцуют жених и невеста. Где вы теперь? Как сложилась ваша судьба? Засигналил шофёр автобуса. Погуляли, пора и честь знать. Солнце уже на закате.
Эпилог

     Возвышаются производственные корпуса, склады, гаражи. Современное лесопромышленное предприятие. Здесь трудятся сотни инвалидов по зрению. Выпускают картонные коробки, светильники, ящики, сетки для диванов, сиденья для комбайнов и другие изделия. Кооперация с другими предприятиями. Возрастает зарплата, улучшаются бытовые условия. Справляют новоселья, гуляют на свадьбах. И дальше бы так. Да настали новые времена, рыночные отношения. Дрогнули привычные устои. Нарушилась кооперация, исчезли заказчики. В просторных цехах тишина. Ни звука. Покинуты рабочие места. Люди без зрения стали безработными. Экономические реформы выбросили инвалидов на обочину. Пусть существуют на пенсию.
     Борис Терехов с горечью произнёс:
– Подтяну плотнее рамень на брюках да возьму гармонь и снова на базар.
     Вот такие делишки.